Бриттен, Вера

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вера Бриттен
Vera Brittain
Имя при рождении:

Vera Mary Brittain

Место рождения:

Ньюкасл-андер-Лайм, Саффолк

Род деятельности:

писательница

Направление:

феминизм, пацифизм

Язык произведений:

английский

Дебют:

Заветы юности

Ве́ра Бри́ттен (англ. Vera Mary Brittain, 29 декабря 1893, Ньюкасл-андер-Лайм, Саффолк — 29 марта 1970, Уимблдон) — английская писательница, христианская пацифистка, феминистка.





Биография

Из обеспеченной семьи. Изучала английскую литературу в Сомервилл — колледже Оксфордского университета. Бросила учёбу летом 1915, добровольно отправившись работать медицинской сестрой в госпиталях Франции и Великобритании. Её брат, музыкант Эдвард Бриттен, жених Роланд Лейтон и двое ближайших друзей погибли на фронтах Первой мировой войны — в Италии, Франции, Фландрии. После войны подружилась с начинающей, как и она, писательницей Винифред Холтби, они вдвоем появились на лондонской литературной сцене. В 1923 Бриттен дебютировала романом «Тёмные времена».

В 1925 вышла замуж за политолога и философа Джорджа Кетлина[en]. Их сын Джон стал художником, написал книгу о родительской семье (1987). Дочь, баронесса Ширли Уильямс[en] — видный учёный, политик либерально-демократического направления, была министром труда в лейбористском правительстве, входит в Тайный совет Великобритании.

Наибольший успех писательнице принесла автобиографическая книга о военных годах «Заветы юности[en]» (1933), которую продолжили позже «Заветы дружбы» (1940, о Винифред Холтби) и «Заветы опыта» (1957). Следующий том — «Заветы веры» (или «Заветы времени») так и не был завершён.

С 1920-х годов Бриттен была регулярным спикером в Лиге Наций, выступала с антивоенными заявлениями, в том числе — даже во время Второй мировой войны. С 1930-х постоянно публиковалась в пацифистском журнале Peace News. В 1945 году её имя было включено нацистами в Чёрную книгу[en] тех, кого надлежало немедленно уничтожить, когда германские войска захватят Великобританию.

Перед смертью завещала развеять свой прах в Италии, на могиле брата, погибшего в сражении при Асиаго. Дочь исполнила материнский завет.

Избранная библиография

  • 1923 — The Dark Tide
  • 1929 — Halcyon: Or, The Future of Monogamy (эссе, [airminded.org/bibliography/to-day-and-to-morrow/ To-day and To-morrow] pamphlet series)
  • 1933 — Testament of Youth
  • 1936 — Honorable Estate (роман с элементами автобиографии)
  • 1940 — Testament of Friendship
  • 1941 — England’s hour (письма и статьи начала Второй мировой войны)
  • 1944 — Massacre by Bombing
  • 1957 — Testament of Experience
  • 1960 — The women at Oxford; a fragment of history
  • 1981 — Chronicle of Youth: The War Diary, 1913—1917 (дневник)
  • 1985 — Testament of a generation: the journalism of Vera Brittain and Winifred Holtby (статьи Бриттен и Холтби)
  • 1988 — Testament of a peace lover (пафицистские статьи и выступления)

Наследие

Книги Бриттен многократно переизданы. Заветы юности, выдержавшие к нынешнему времени 10 переизданий в Великобритании и США, были экранизированы телевидением BBC Two в 1979, роль Бриттен сыграла Черил Кемпбелл.

В 1980 британский хореограф Кеннет Макмиллан поставил на музыку Пуленка балет [kennethmacmillan.com/ballets/all-works/1977-1992/gloria.html Gloria], положив в основу либретто Заветы юности Бриттен (её юношеские стихи Военное поколение: Ave были напечатаны в программе спектакля, показанного в Ковент-Гарден).

В 1998 переписка Бриттен времен Первой мировой войны была издана томом Письма потерянного поколения, они стали основой серии радиопередач BBC Radio 4, письма читали Аманда Рут и Руперт Грейвс.

Новый том военной переписки и стихов Бриттен Потому что тебя нет появился в 2008. В том же году на британские экраны вышел телевизионный фильм «Любовь и война одной женщины», роль Бриттен сыграла Кэтрин Мэннерс.

В 2009 было объявлено о начале съёмок нового фильма по автобиографической книге Бриттен[1], её роль предназначалась юной ирландской актрисе Сирше Ронан, затем она была передана Алисии Викандер. Картина «Заветы юности» вышла в свет в 2014 г. (в российском прокате название было изменено на «Воспоминания о будущем»).

Несколько табличек в память о Вере Бриттен размещены на связанных с её жизнью домах в Лондоне и др.

Архивы писательницы находятся в McMaster University, Гамильтон, и Сомервилл-колледже, Оксфорд.

См. также

Напишите отзыв о статье "Бриттен, Вера"

Литература

  • Kennard J.E. Vera Brittain & Winifred Holtby: a working partnership. Hanover: University Press of New England, 1989
  • Tylee C. The Great War and Women’s Consciousness: Images of Militarism and Womanhood in Women’s Writings 1914—64. Basingstoke: Macmillan, 1990
  • Berry P., Bostridge M. Vera Brittain: A Life. Chatto & Windus, 1995 (переизд.: Pimlico, 1996, Virago 2001, 2008)
  • Gorham D. Vera Brittain: A Feminist Life. University of Toronto Press, 2000.
  • Stewart V. Women’s Autobiography: War and Trauma. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2003 (гл. I)

Примечания

  1. [www.telegraph.co.uk/culture/film/cannes-film-festival/9278259/Cannes-2012-BBC-to-dramatise-life-of-WW1-writer-Vera-Brittain.html Cannes 2012: BBC to dramatise life of WW1 writer Vera Brittain — Telegraph]

Ссылки

  • [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GSvcid=51657&GRid=21019895& Биография, фотографии]
  • [www.oucs.ox.ac.uk/ww1lit/collections/brittain Коллекция Веры Бриттен в дигитальном архиве «Поэзия Первой мировой войны»]
  • [www.ppu.org.uk/learn/infodocs/people/pst_vera.html Биография и избранные антивоенные тексты на сайте «Peace Pledge Union»]
  • [www.imdb.com/name/nm1177837/ На сайте IMDB]

Отрывок, характеризующий Бриттен, Вера

В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.