Бритты

Бритты

Самоназвание	лат. Britto

Бри́тты (лат. Britto ед.ч.; возможно, от кельтск. brith — пёстрый, разный; либо от Pryden — самоназвание пиктов), англ. Britons, брет. Brezhoned, валл. Brythoniaid) — кельтские племена, составлявшие основное население Британии с VIII века до н. э. по V век н. э. До римского завоевания жили общинно-родовым строем. Его пережитки бритты сохранили и во время римского господства (середина I века — начало V века). Мало поддаваясь романизации, бритты часто восставали против римского владычества. В ходе англосаксонского завоевания Британии (V—VI вв.) большая часть бриттов была вытеснена в Уэльс, Шотландию, Корнуолл и на полуостров Арморику (современная Бретань) (Позже в составе Нормандии). Предположительно численность бриттов к началу ассимиляции составляла 2 млн, а численность пришельцев — не более 200 тыс.

Этимология

Первые сведения о жителях Британии были представлены в записях Пифея, греческого географа, совершившего плавание вблизи берегов Британии между 330 и 320 гг. до н. э. Хотя ни одна из его записей не сохранилась, писатели и исследователи времён Римской империи часто ссылались на них. Пифей назвал острова αι Βρεττανιαι, а население этих островов — Πρεττανοι. Это слово было позаимствовано у галлов, которые, возможно, сами использовали его в качестве наименования для жителей островов. Возможно, слово имеет пиктское происхождение, так как самоназвание пиктов звучало Pryden.

После римского завоевания в 43 году латинское название острова звучало как Britanni или Brittanni.

Письменные упоминания

О жителях Британии упоминает Страбон в своей Географии (4:5). Бриттов он сопоставляет с континентальными кельтами, однако находит их более высокими и менее светловолосыми. Он отмечает, что у них в изобилии молоко, но сыры они из него не делают. Бритты живут в лесах, огораживая свои поселения бревнами. В качестве транспортного средства они используют колесницы.

Первыми жителями были бритты, которые прибыли из Армении, и в первую очередь заселена Великобритании на юг. "(" Армения ", возможно, ошибочное транскрипции Арморики, область в Северо-Западной Галлии.)

Первое письменное упоминание бриттов, как отдельного народа, встречается в англосаксонских хрониках IX века, согласно этим текстам, бритты были выходцами из Арморики, полуострова во Франции .

«Англосаксонские хроники» были составлены по приказу короля Альфреда Великого, начиная с 890 года нашей эры, и в последующем добавлялись безымянными летописцами до середины XII века. Хроники начинаются следующими словами: «Остров Британия имеет восемьсот миль в длину и двести в ширину. На этом острове пять языков: английский, бритто-валлийский, скоттский, пиктский и латинский. Первыми обитателями острова были бритты, которые пришли из Арморики» .

Язык

Бритты разговаривали на бриттских языках. Бриттские языки, предположительно, были распространены на острове Великобритания вплоть до Клайда и Форта. Далее располагалась территория пиктов, язык которых остаётся малоисследованным. Кельтоязычное население Арморики состояло из переселенцев из Британии периода раннего Средневековья. Их язык развился в бретонский язык, близкий к валлийскому. Сейчас эта территория называется Бретань.

Бриттские языки развились из протокельтского языка. Надгруппа P-кельтских языков, к которой принадлежали и бриттские, отделилась от общекельтского древа ещё до переселения в Британию. После завоевания Британии римлянами бриттские языки испытали влияние латыни.

Некоторые лингвисты вводят понятия южного и юго-западного бриттского, объясняя дальнейшее развитие бриттских языков. Вследствие англо-саксонского вторжения восточные диалекты бриттского были вытеснены. Западный и юго-западный развились в кумбрийский язык, валлийский язык, корнский язык и бретонский язык. В то время как валлийский, бретонский и корнский в той или иной степени сохранились по сей день, кумбрийский вымер в XII веке.

Территория

См. также: Римское завоевание Британии

Земли, населённые бриттами, состояли из множества неустойчивых территорий, подвластных различным племенам. Границы этих территорий до и во время Римского периода точно не определены, однако, предположительно, они включали в себя весь остров вплоть до Клайд-Форта на севере. Земли северней этих были населены пиктами, хотя часть из них позднее была включена в состав гэльского королевства Дал Риада. Остров Мэн также изначально был населён бриттами, однако в конечном итоге стал гэльской территорией. Вероятнее всего, что в Ирландии в это время повсеместно проживали гэльские племена. В 43 году римляне вторглись в Британию. Бритты противостояли римским легионам, но к 84 году римляне завоевали остров вплоть до Клайд-Форта, где в 142—144 гг. построили Антонинов вал. Однако спустя всего лишь 60 лет они отступили на юг к Адрианову валу. Хотя бритты по большей части сохранили свои земли, они были подчинены римским управляющим. Римская империя удерживала контроль над Британией вплоть до начала V века.

Приблизительно одновременно с уходом римлян германоязычные англосаксы начали вторжение на восточное побережье Британии, где основали свои королевства. В итоге бриттский язык на этих землях был вытеснен языком англосаксов. В то же время некоторые бритты утвердились на территории нынешней Бретани. Там они образовывали свои небольшие королевства. Бритты также удерживали контроль над Корнуоллом и северо-западной Англией, где сохранились такие королевства как Думнония и Регед. К концу первого тысячелетия англосаксы и гэлы завоевали большую часть бриттской территории в Британии, язык бриттов был практически повсеместно вытеснен, сохранившись лишь в Уэльсе, Корнуолле, некоторых районах Камбрии и Восточного Галлоуэя.

Кельтские племена железного века в Британии

Центральная Британия

• Добунны — современные Глостершир, Херефордшир, Оксфордшир и Уэст-Мидлендс
• Ицены — современные Норфолк, Саффолк и Кембридшир
• Катувеллауны — современные Хартфордшир, Кембриджшир и Большой Лондон к северу от Темзы
• Коританы — современные Линкольншир, Лестершир и Стаффордшир
• Корновии — современные Чешир, Дербишир и Шропшир
• Паризии — современный Восточный райдинг Йоркшира
• Тринованты — современные Эссекс и Саффолк

Северная Британия

• Бриганты — современные Йоркшир, Камбрия, Ланкашир и Дарем
• Вотадины — северный Нортумберленд, Скоттиш-Бордерс и Восточный Лотиан
• Дамнии — Стратклайд
• Каледонцы — Шотландское высокогорье

Южная Британия

• Анкалиты — вероятно долина Темзы, западнее Лондона
• Атребаты (одно из белгских племён) — современный Хэмпшир, долина Темзы
• Белги — современные Хэмпшир и Глостершир
• Биброки — современный Беркшир
• Дуротриги — современные Сомерсет и Дорсет
• Думнонии (Думноны) — современные Девон, Корнуолл и Сомерсет
• Кантиаки (Кантии) — современный Кент
• Регнии — современные Суррей и Суссекс

Западная Британия

• Гангании (одно из племён ордовиков) — полуостров Ллайн
• Декеанглии — современные Флинтшир и Денбишир
• Деметы — современные Пембрукшир, Кередигион и Кармартеншир
• Ордовики — северо-западдный Уэльс: исторические Гвинед и северный Поуис
• Силуры — юго-восточный Уэльс: исторические Гламорган, Монмутшир и южный Поуис

См. также

• Список кельтских племён

Отрывок, характеризующий Бритты

[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]