Бритьё головы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Бритьё головы́ — один из способов принудительного, или добровольного удаления волос с головы.





Основные сведения

Голову бреют бритвами. Несколько компаний производят бритвы, предназначенные специально для бритья головы. Длинные пряди волос сразу сбрить трудно, потому их нужно сначала состричь ножницами. Порезы кожи на голове при бритье часты, но их можно избежать, если принять меры предосторожности. В частности, рекомендуется использование электробритвы. Голову бреют по различным причинам — гигиеническим, для профилактики педикулеза, подготовки к операциям, а также по религиозным, культурным или эстетическим причинам. Пловцы иногда бреют голову для уменьшения трения при плавании.

Голову бреют скинхеды, а также многие буддисты, и мусульмане совершающие хадж.

История

Существуют свидетельства о бритье головы в древних средиземноморских культурах, таких как Древний Египет, Древняя Греция и Древний Рим. Египетские священники совершали ритуал удаления волос со всего тела способом выдергивания. Это включало волосы на голове, брови и бороду. В древней Греции длинные волосы были символом богатства и власти, а бритая голова — символом рабства.

На протяжении большей части XX века во многих западных странах бритьё головы рассматривалась как символ неформальности или рабочего класса. Бритье головы нередко практиковали работники физического труда (моряки, портовые рабочие). Также головы брили солдатам, заключенным, проституткам и пациентам психиатрических больниц.

Практика бритья головы часто используется, чтобы наказать преступников или политических оппонентов. Принудительное бритьё голов женщин осуществляется для их унижения. Например, во Франции и в Нидерландах головы публично брили женщинам, которые вступали в сексуальные связи с нацистскими оккупантами во время Второй мировой войны.

В США, Ливии, России по-прежнему бреют головы заключённым. Несовершеннолетних заключённых в США зачастую заставляют самих брить себе голову.

Многие люди в разных странах, в основном в США, бреют голову в знак поддержки больных раком, которым делают химиотерапию.

В западных странах практика бритья головы получила довольно широкое распространение среди мужчин в конце XX века. Она больше не является признаком неформальности. Важную роль в борьбе с табу на бритье головы сыграл актер Патрик Стюарт, главный герой популярного телесериала Звёздный путь: Следующее поколение (1987-94). Брить голову нередко начинают мужчины средних лет после появления первых признаков лысины.

Роль в религии

Ряд индуистов и большинство буддийских монахов и монахинь бреют голову после принятия монашеских обетов. Корейские буддийские монахи и монахини должны брить голову каждые 15 дней. Мужчинам-мусульманам рекомендуется брить голову после паломничества (хадж).

Армия

Перед Первой мировой войной мода на бритьё головы распространилась среди части русских офицеров под влиянием коллег из "туземных" (мусульманских) частей.

С 2006 года бритая голова является стандартной причёской в Корпусе морской пехоты США, в армии США и в береговой охране США.

В Греции эта практика была отменена с 25 июня 1982 года и военнослужащим было разрешено иметь причёску с длиной волос до 4 см.

Художественный авангард

В 10-e30-е годы ХХ века бритая голова в Европе и России — знак авангардной художественной интенции индивида.

Неформалы

В 1970-х годах, в Великобритании среди молодежи из рабочего класса появилась субкультура скинхедов.

Бритьё головы характерно и для других молодёжных субкультур, ориентированных, как правило, на панк, хардкор, металкор, ню-метал, хип-хоп и техно-музыку.

Известные личности

Добровольно брившие головы

Побритые насильно

  • Самсон — знаменитый библейский герой. После того, как его обрили пока он спал, Самсон потерял свою огромную силу.

См. также

Напишите отзыв о статье "Бритьё головы"

Примечания


Отрывок, характеризующий Бритьё головы

Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.