Бровь

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Бровь
Латинское название	supercilium
Каталоги	[www.nlm.nih.gov/cgi/mesh/2010/MB_cgi?field=entry&mode=&term=Eyebrows#Tree MeSH]?

Бро́вь — дугообразное возвышение кожи над глазницами, имеющее волосяной покров и снабжённое особым мускулом corrugator supercilii, защищающее глаза от сильного света, стекания на них пота и других жидкостей.

Брови являются средством коммуникации, с их помощью выражаются через мимику такие эмоции, как удивление, испуг, недовольство и прочее.

Бровь является одним из объектов внимания моды: существует косметика для подкрашивания бровей, средства для придания им формы (например, выщипывание), пирсинг. Неотъемлемый атрибут ежа (Индокитайского).

Брови в культуре

В Древнем Китае мужчины отращивали длинные волосы и заплетали их в косу. Мужчины рисовали или наклеивали фальшивые усы, выбривали себе лоб и волосы на висках и затылке, а волосы на макушке завязывали в пучок. Брови были также отличительной чертой облика мужчин, большинство из которых были воинами, и красили брови. Воины подводили себе брови тушью, придавая им более свирепую форму, чтобы устрашать врагов. Одно из народных восстаний в Азии было устроено отрядом «Красные брови».

В Средней Азии одним из важных элементов красоты считались густые, и даже сросшиеся на переносице брови. С раннего возраста девочкам подрисовывали брови соком усьмы, соединяя их в одну линию над переносицей. Поскольку усьма стимулирует рост волос, через некоторое время там, где рисовали брови, действительно вырастали волоски. Усьма красильная (arugula, rugola, garden rocket) — это травянистое овощное растение из семейства горчичных, свежевыжатый сок усьмы вначале имеет ярко-зелёный цвет, но он быстро темнеет и становится чёрным с легким изумрудным оттенком. До сих пор сок усьмы — очень популярное в Средней Азии средство для окраски бровей, ресниц и волос. Что касается формы бровей, то на протяжении вековой истории представления об этом менялись. Например, у ассирийцев привилегией знати были сросшиеся на переносице брови. Если они в этой области не росли, их подрисовывали и особенно следили за тем, чтобы люди из простонародья подобного себе не позволяли.

Женщины в Древнем Египте уводили брови к вискам изящной волной. Три с половиной тысячи лет назад в Египте идеалом женской красоты была Нефертити: тонкие брови, выразительные глаза, лебединая шея, смелая линия рта. Ни одна египтянка не обходилась без восковой эпиляции. По идеалу красоты и традициям волосы удалялись со всего тела, в том числе и с головы. Но красиво-вытянутая форма черепа с округлым затылком позволяла им это делать без ущерба всему гармоничному образу. На голову, подвергнутую довольно жестокой операции депиляции или просто выбритую надевали парик или сложную конструкцию из накладных волос. Для придания очам блеска египетские красавицы капали сок белладонны, веки подводили краской углекислой меди и подрисовывали толстые длинные брови.

Японские женщины сбривали их под корень и рисовали новые намного выше. Гречанки придавали им яркий блеск при помощи смеси яичного белка и камеди и соединяли вместе на переносице чёрной жирной линией — с тех пор эта форма носит название «греческая бровь». Женщины Индии чернили брови и красили ногти красной краской, красили ресницы, золотили губы и покрывали коричневой краской зубы.

Во времена инквизиции, когда физическое совершенство рассматривалось как грех, идеалом красоты считалась затянутая в корсет дама с миниатюрными руками. Бедствием того времени стал рахит. В конце XIV — начале XV женщины, подражая рахитичным дамам, стали выщипывать брови и волосы надо лбом. Чтобы подчеркнуть белизну кожи, они выпускали из-под головного убора один игривый локон или повязывали лоб узкой чёрной лентой.

Косметика не поощрялась, о ней на время забыли. Лишь в Италии сохранился «восточный» макияж. Итальянские девушки мазали брови сурьмой и покрывали лицо белилами на основе свинца. Они были осведомлены о его вредном действии, поэтому для смягчения его действия накладывали на ночь на лицо компрессы из говядины, вымоченной в молоке.

Примерно в это же время в Италии появился обычай чернить зубы сурьмой (из того же подражания рахитичным «красавицам»), а Екатерина и Мария Медичи привезли этот обычай во Францию. Необычная мода, пройдя по Европе, достигла и России, но не прижилась. По свидетельству Радищева, в XVIII веке только купчихи чернили зубы.

В XVII веке русские женщины наносили на лица толстые слои румян и белил, сурьмили ресницы и брови, чернили светлые и белили чёрные брови. Для белизны лица в России применяли настой бензойной смолы, так называемое «девье молоко». Деревенские девушки красили щёки свёкольным соком, подводили брови древесным углем.

Самыми актуальными оказались чернёные брови в форме тонкой дуги. В средневековой Европе они были объектом поклонения и поэтических воспеваний. Вплоть до середины XIX века брови подбривали «в ниточку». Форма дуги сохранялась. Трактаты по физиогномике гласят, что люди с такой формой бровей отличаются весёлым и покладистым нравом.

В XVIII веке появились накладные брови. Их изготавливали из кусочков мышиных шкурок.

В мусульманстве выщипывание бровей было под запретом. «Пророк запретил выщипывать брови. Абдуллах ибн Умар передал от пророка: „Что он проклял ту, которая подвязывает волосы чужими волосами и ту, которая просит подвязать их ей, и ту, которая наносит татуировки и ту, которая просит нанести их ей, и ту, которая выщипывает брови, и ту, которая просит их выщипать ей, а также запретил оплакивание“». Однако имам Абу Ханифа разрешил выщипывание в случае, когда муж разрешает своей жене.

Ссылки

• [brovi.net/Istoriya/ Функции бровей]
• [web.mit.edu/bcs/sinha/papers/sinha_eyebrows.pdf The role of eyebrows in face recognition]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бровь

– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.