Брокгауз—Ефрон (издательство)

Брокга́уз и Ефро́н (полное название Акционерное издательское общество Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон) — российское, а затем советское издательство, существовавшее в 1889—1930 годы. Известно благодаря своим энциклопедическим изданиям.

История

Основано в Санкт-Петербурге в 1889 году типографом Ильёй Ефроном по инициативе профессора Семёна Венгерова и при участии немецкого издательства F. A. Brockhaus, основанного Фридрихом Арнольдом Брокгаузом в 1805 году. Издательство располагалось в Санкт-Петербурге, в Прачечном переулке, 6.

Первоначальной целью издательства был выпуск «Энциклопедического словаря», для которого был отлит особый шрифт. Прототипом «Энциклопедического словаря» был взят известный, уже вышедший к тому времени в Германии 13-м изданием «Konversations-Lexikon» Брокгауза. Размер словаря был намечен в 16—18 томов, но уже с 3-го тома план издания был расширен: увеличено количество слов и статей, отсутствующих в немецком оригинале, и в соответствии с этим число томов поднялось до 43 (82 основных полутома и 4 дополнительных).

Редактором первых 8 полутомов был профессор Иван Андреевский, остальных — Константин Арсеньев и Фёдор Петрушевский. В числе редакторов отделов были: С. А. Венгеров, Н. И. Кареев, Д. И. Менделеев, Э. Л. Радлов, В. С. Соловьёв, И. И. Янжул и др. В написании «Энциклопедического словаря» принимали участие в качестве авторов видные представители науки того времени. Первое издание словаря печаталось 16 лет (до 1907) и достигло тиража 75.000 экземпляров. Словарь стал крупнейшим и наиболее популярным универсальным справочным изданием в дореволюционной России.

Успех «Энциклопедического словаря» побудил издательство выпускать и другие издания. Помимо этого словаря издательство Брокгауз и Ефрон выпустило несколько изданий «Малого Энциклопедического словаря» (сначала в двух, потом в 4 томах), тираж которого достигал 150.000 экз., «Еврейскую энциклопедию», «Энциклопедию практической медицины», популярную серию книг под названиями: «Библиотека самообразования», «Библиотека промышленных знаний» (под ред. Д. И. Менделеева), «Библиотека естествознания», состоящая из капитальных трудов по естествознанию Литрова, Мензбира, Ратцеля, Розенталя, Шарпа и др., серии книг под названиями: «История Европы по эпохам и странам» (ред. Н. И. Кареева и И. В. Лучицкого), «Общая история европейской культуры», «Родоначальники позитивизма» и др.

В начале 1910-х годов издательство было преобразовано в Акционерное общество «Издательское дело». В 1911 году было предпринято второе (улучшенное) издание универсальной энциклопедии, но из 48 намеченных томов вышло только 29.

Не раз издательство Брокгауза и Ефрона начинало выпускать и периодические издания, напр.: «Вестник самообразования», «Педагогическая мысль» и др. Особо следует отметить: Обермайера — «Человек», Вельфлина — «Искусство», Реклю — «Человек и земля», Успенского — «История Византийской империи» (не закончена) и «Библиотеку великих писателей», состоящую из собрания сочинений Пушкина (6 тт.), Байрона (3 тт.), Мольера (2 тт.), Шиллера (4 тт.) и Шекспира (5 тт.).

Дореволюционная продукция издательства (около 10 млн оттисков в год) — издания капитальные, многотомные и многотиражные, получившие широкое распространение путём подписки и льготной рассрочки.

В апреле 1917 года умирает И. А. Ефрон, руководство им перешло к А. Ф. Перельману. К тому времени было издано 236 наименований книг, преимущественно гуманитарной направленности.

После революции при национализации книжного дела издательству Брокгауза и Ефрона как предприятию, имеющему несомненные заслуги перед культурой страны, была предоставлена возможность продолжать свою деятельность. Продукция издательства после 1917 года, хотя и не имела прежних капитальных изданий, но по качеству (техника и содержание) стояла на высоком уровне.

C 1919 года издательство действовало под маркой «Б. — Е.», выпустив ряд изданий: «Петербург Достоевского» Н. П. Анциферова; «Пушкин в театральных креслах» Л. П. Гроссмана; «Классический Восток» Б. А. Тураева и другие; серию биографий «Образы человечества»; стихи С. Я. Маршака «Приключения стола и стула», ряд книг по искусству (Лансере, Вальдгауер, Никольский, Радлов, Тройницкий). Большое внимание в последнее время издательство уделяло педагогическим исканиям (Дальтон-план, краеведение в школе и проч.) и учебным пособиям.

В 1930 году издательство прекратило существование.

Ссылки

• Брокгауз-Ефрон // Большая советская энциклопедия: В 66 томах (65 т. и 1 доп.) / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. — 1-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1926—1947.
• [obook.ru/24__издательство-брокгауза-и-ефрона Список товаров по издателям: «Издательство Брокгауза и Ефрона»]

Отрывок, характеризующий Брокгауз—Ефрон (издательство)

Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.