Броневая палуба

Броневая палуба — элемент конструкции бронированных боевых кораблей. Представляет собой горизонтальное перекрытие корпуса корабля настилом из броневых плит, часто выпуклым или имеющим уходящие вниз скосы, предназначенное для защиты от попадающих сверху снарядов, бомб, осколков и обломков. У тяжёлых кораблей обычно соединяет между собой верхние или нижние кромки бортовых поясов, но может использоваться и в качестве самостоятельного элемента бронирования.

Броневая палуба впервые была применена на корабле «Монитор», построенном в 1862 году в США, как защита от косо летящих снарядов. Затем появилась в 1870-х годах на бронепалубных крейсерах, как умеренное по массе решение проблемы защиты механизмов и артиллерийских погребов. В дальнейшем броневая палуба получает скосы к бортам, а также к носу и корме корабля и именуется карапасной, по аналогии с панцирем черепахи. Последующая эволюция броневой палубы была связана с увеличением дистанций боя, что увеличивало вероятность навесного попадания снаряда, а затем и с развитием авиации. На линкорах XX века, как правило. имелось две или три броневые палубы, каждая из которых играла определённую роль в защите корабля. В современном военном кораблестроении практически не применяется.

Эволюция броневой палубы

Первые броненосцы не имели броневой палубы, так как дистанции боя были невелики и вероятность попадания снаряда по наклонной траектории выше броневого пояса считалась крайне незначительной. Впервые броневая палуба была установлена на корабле ВМС США «Монитор», спроектированном Д. Эриксоном в 1861 году. Надводный борт «Монитора» был настолько низок, что попадания снарядов сверху вниз считались весьма вероятными. Поэтому корабль оснастили, помимо броневого пояса, ещё и броневой палубой толщиной в 1 дюйм (25,4 мм).

На самом деле ещё плавучие батареи времён Крымской войны несли верхнюю броневую палубу в 1 дюйм, плюс толстый деревянный настил, которые, как показал боевой опыт, вместе были неуязвимы для снарядов тогдашней артиллерии, падающих под достаточно острыми углами. Внутренняя броневая палуба, расположенная внутри корпуса, впервые появилась на британских крейсерах типа «Шеннон», у которых на неё приходилась вся броневая защита в носовой части. Обязательным же элементом бронирования боевого корабля броневая палуба стала после появления орудий с улучшенной баллистикой и высокой траекторией снаряда, которые обеспечивали поражение не только борта, но и палубы противника в бою на дальней дистанции.

На бронепалубных (лёгких) крейсерах броневая палуба была одна, но располагалась она низко внутри корпуса, примерно на уровне ватерлинии, и имела развитые скосы, уходящие ниже ватерлинии для предотвращения затопления расположенной под ней части корпуса при попаданиях снарядов — так называемая карапасная, то есть выпуклая броневая палуба, бывшая единственной защитой такого корабля. Помещения над ней ничем не были защищены и легко разрушались даже малокалиберными снарядами, в то время как расположенная под броневой палубой часть была довольно надёжно защищена, что позволяло сохранить плавучесть, ход и маневренность даже при тяжёлых повреждениях борта. Между тем вооружение такого корабля никак не было защищено, что существенно снижало его боевую устойчивость.

На более тяжёлых кораблях также стали делать карапасную палуба внутри корпуса, скосы которой соединялись с нижними краями бортового пояса. Если пояс оказывался пробит, то осколки снаряда и пояса не проникали ниже этой палубы.

Основное требование к палубной броне — соответствовать по стойкости бортовому бронированию корабля по защите от тех средств поражения, применение которых против данного корабля наиболее вероятно. На высокобортном корабле это требование не может быть исполнено за счёт одного лишь бронирования верхней палубы, так как размещение такого количества брони на такой высоте создаёт угрозу остойчивости. Поэтому в большинстве случаев на тяжёлых кораблях (броненосцы, линкоры, броненосные, тяжёлые и линейные крейсера) применяли не одну бронированную палубу, а две-три, максимально разнесённые между собой, из которых самая нижняя прикрывала котлы и механизмы, а самая верхняя конструктивно объединялась с верхней палубой корабля либо с палубой полубака (в носу) или спардека (в средней части корпуса). Верхняя броневая палуба обычно была способна остановить фугасный снаряд, заставив его взорваться снаружи корабля — хотя при этом её осколки вместе с осколками самого снаряда сильно повреждали находящиеся над нижеследующей палубой помещения — а при попадании бронебойного снаряда палубы последовательно пробивались, снижая его кинетическую энергию и этим не допуская побития самой нижней из них, закрывающей жизненно важные части корабля. С поражением помещений, расположенных между броневыми палубами, приходилось мириться. Иногда сразу под основной броневой палубой ставили вторую, противоосколочную, но она часто сильно повреждалась при поражении основной палубы.

При сравнимой стойкости толщина палубной брони может быть намного меньше, чем бортовой, так как в большинстве случаев снаряды попадают в неё под сравнительно острым (обычно до 50—60°) углом, и при той же толщине самой броневой плиты снаряду противостоит ощутимо больше металла, чем при попадании по нормали (тот же принцип реализован в танковом бронировании с наклонными листами брони). Однако такая сравнительно тонкая палуба, рассчитанная на отражение случайных снарядов на предельной дистанции боя, окажется также крайне уязвима к навесному огню, например, осадной артиллерии — в Порт-Артуре тяжёлые осадные мортиры японцев, бившие перекидным огнём при углах падения, близких к нормали, пробивали русские корабли бронебойными снарядами от палубы спардека до днища — а также авиабомбам. У построенных в начале XIX века британских броненосцев на горизонтальное бронирование приходилось до четверти от общей массы брони, а по площади боковой проекции она, с учётом скосов, была сравнима с бортовым бронированием.

Тем не менее, и намного позднее конструкторы нередко уделяли поразительно мало внимания защите корабля от снарядов, летящих по высокой траектории. Например, в Ютландском сражении британский линейный крейсер HMS Queen Mary был уничтожен огнём немецких «Зейдлица» и «Дерфлингера», один из снарядов которых пробил тонкие броневые палубы в районе носовых снарядных погребов и вызвал в них взрыв. Точно так же почти три десятилетия спустя погиб линейный крейсер «Худ» в бою с «Бисмарком», который на дистанции в 20 000 м, что примерно соответствует углу падения снарядов в 60°, вторым залпом 15-дм главного калибра накрыл британский крейсер и, пробив четыре броневые палубы над погребами (толщиной 1/2, 2, 1/2 и 1 1/2 дюйма), в одно мгновение отправил его на дно со всем экипажем. Таким образом, по своей стойкости палубное бронирование английских линейных крейсеров совершенно не соответствовало их 12-дм бортовой броне.

В полной мере развитие артиллерии и появление нового оружия — противокорабельных авиабомб — было учетно лишь в кораблях межвоенного периода, таких, как «Ямато» или «Ришелье». У них суммарная толщина броневых палуб превышала 200 мм и была вполне сравнима с бортовой бронёй. Стоит отметить, что именно такая система бронирования стала одной из причин огромного водоизмещения этих кораблей.

См. также

• Броневой пояс

Литература

• Броневая палуба // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Шершов А.П. Истории военного кораблестроения. — СпБ: Полигон, 1994. — ISBN 5-85391-010-8.

Отрывок, характеризующий Броневая палуба

– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.