Броненосные крейсера типа «Дюпле»
Броненосные крейсера типа «Дюпле» — тип крейсеров французского флота конца XIX века. Являлись уменьшенной и удешевлённой версией броненосного крейсера «Жанна д’Арк». Всего построено 3 единицы: «Дюпле» (Dupleix), «Десо» (Desaix), «Клебер» (Kleber). Крейсера этого типа строились параллельно с крейсерами типа «Монкальм».
Содержание
История
Построив свой первый крупный броненосный крейсер «Жанна Д’Арк», французы, оценив достоинства проекта, заложили серию усовершенствованных кораблей типа «Монкальм». Однако, эти броненосные крейсера, при всех своих достоинствах, были весьма дорогими в постройке и эксплуатации. Французский флот традиционно предпочитал строить большее количество крейсеров ограниченного водоизмещения, считая, что в рейдерской войне против основного противника — Великобритании — количество важнее качества.
В 1897 году, известный военно-морской инженер Эмиль Бертьен — один из последователей доктрины «jeune ecole», и сторонник быстроходных, легко защищенных кораблей с очень мощным вооружением — разработал проект броненосного крейсера небольших размеров и стоимости. Подобные крейсера могли бы играть при крупных кораблях типа «Монкальм» ту же роль, которую французские бронепалубные крейсера 2-го и 3-го ранга играли при перворанговых кораблях. На крейсера нового проекта возлагались как традиционные для французского флота рейдерские операции, так и осуществление разведки при линейном флоте.
В серии
| Название | заложен | спущен на воду | вошел в строй |
|---|---|---|---|
| «Дюпле» | февраль 1898 | 28 апреля 1900 | 1903 |
| «Десо» | ноябрь 1897 | 21 марта 1901 | 1904 |
| «Клебер» | апрель 1898 | 20 сентября 1902 | 1904 |
Конструкция
Крейсера типа «Дюпле» представляли собой существенно уменьшенную в размерах версию большого броненосного крейсера типа «Жанна Д’Арк». Их полное водоизмещение было на четверть меньше, чем у оригинального корабля, и составляло порядка 7500 тонн. Длина их составляла 132,4 метра, ширина 17,8 метра, осадка 7,42 метра.
Как и все последующие броненосные крейсера Франции, корабли типа «Дюпле» имели слабо наклоненный форштевень с небольшим тараном, высокий надводный борт и гладкие палубы. Их отличительной особенностью являлся очень длинный полубак, тянувшийся от форштевня почти до кормы корабля. В передней части корпуса имелась прямоугольная надстройка, служившая опорой для большого мостика и носовой мачты; в отличие от других французских броненосных крейсеров, крейсера типа «Дюпле» несли только легкие сигнальные мачты с открытыми марсами. Корабли имели четыре трубы, сгруппированные двумя группами по две. В кормовой части также имелась небольшая надстройка.
Вооружение
Основное вооружение крейсеров типа «Дюпле» состояло из восьми 163-мм 45-калиберных скорострельных орудий образца 1893 года, установленных — впервые в истории французских крейсеров — в двухорудийных башнях. Четыре башни располагались ромбом; одна в носовой части корабля, две в центре корпуса побортно, и одна в кормовой части. Две центральные башни располагались на верхней палубе, носовая и кормовая были установлены выше, на палубе полубака.
Подобное расположение орудий, в теории, обеспечивало крейсерам возможность навести по шесть 163-мм орудий в любую точку горизонта. Однако, из-за недостаточного завала борта в верхней части, погонный и ретирадный огонь для центральных башен был несколько затруднен.
Это вооружение дополнялось четырьмя 100-мм 45-калиберными скорострельными орудиями, установленными на полубаке в казематах, по два с каждого борта. Для защиты от миноносцев противника, крейсера типа «Дюпле» несли десять 47-мм орудий Гочкисса и четыре револьверные пятиствольные 37-мм пушки Гочкисса. Подводное вооружение состояло из двух 450-мм торпедных аппаратов, расположенных в центре корпуса и стрелявших перпендикулярно курсу.
Бронирование
Несмотря на свои небольшие размеры, крейсера типа «Дюпле» несли полный броневой пояс по ватерлинии, шедший от форштевня и до траверзной переборки в корме. Пояс был изготовлен из стали, закаленной по методу американского инженера Гарвея; его толщина в центре корпуса составляла 102 миллиметра, в оконечностях он сужался до 84 миллиметров, и к нижней кромке утоньшался до 38 миллиметров. Высота пояса составляла 3,3 метра, из которых 1,2 находились под водой. В носовой части, надводная часть пояса повышалась до 2,4 метров.
Броневая палуба имела выпуклую форму, и опиралась на нижний край броневого пояса. Её толщина варьировалась от 70 миллиметров в центре, и до 50 миллиметров в оконечностях. Между палубой и поясом крейсеров, борт был разделен на множество небольших водонепроницаемых отсеков, призванных минимизировать затопление при пробитии пояса.
Башни крейсеров типа «Дюпле» защищались 160 миллиметровой толщины броневыми плитами. Основания башен были защищены 120 миллиметровой броней, и колодцы элеваторов подачи боеприпасов защищались 40 миллиметровыми плитами. 100-миллиметровые скорострельные орудия стояли открыто без броневой защиты.
Силовая установка
Крейсера типа «Дюпле» были трехвальными. В движение их приводили три вертикальные паровые машины тройного расширения. При этом, крейсера «Десо» и «Клебер» оснащались двадцатью четырьмя котлами Белльвилля, а «Дюпле» — двадцатью котлами Никлссона, что позволяло развивать мощность до 17500 л.с. Скорость на мерной миле составила 20,7-21 узел. Запаса угля хватало на 12800 километров 10-узлового экономичного хода.
Служба
Оценка проекта
Как и многие другие «удешевленные» корабли, крейсера типа «Дюпле» считались не вполне удачными. Попытка получить более дешевый корабль меньших размеров при сохранении таких требований, как мореходность, скорость и защищенность, неминуемо привела к ослаблению вооружения. Малые броненосные крейсера типа «Дюпле» имели бортовой залп всего из шести 163-мм и двух 100-мм скорострельных орудий; тяжелых пушек, способных пробивать броню, эти крейсера вообще не несли.
Подобная слабость вооружения не позволяла крейсерам типа «Дюпле» вступать на равных в бой с перворанговыми британскими бронепалубными крейсерами — имевшими на вооружении тяжелые 234-мм орудия — и не позволяла им сражаться с неприятельскими броненосными крейсерами, например, германского или итальянского флота. Тем не менее, их броневая защита делала крейсера типа «Дюпле» опасными противниками для бронепалубных крейсеров 2-3 ранга.
Как следствие, корабли типа «Дюпле» не слишком подходили для самостоятельных рейдерских операций; оптимальной нишей для них была ниша разведчиков при линейном флоте, способных прорывать завесы неприятельских бронепалубных крейсеров и пресекать попытки разведки с их стороны. Французский флот счел эти корабли неудачными, и более не возвращался к идее «малого» броненосного крейсера.
Напишите отзыв о статье "Броненосные крейсера типа «Дюпле»"
Примечания
- ↑ Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. — London: Conway Maritime Press, 1979. — С. 305. — ISBN 0-85177-133-5.
Литература
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — М: АСТ, 2006. — ISBN 5-17-030194-4.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. — London: Conway Maritime Press, 1979. — 440 с. — ISBN 0-85177-133-5.
- С.Е.Виноградов А.Д.Федечкин. Броненосный крейсер Баян. — СПб: Галея-Принт, 2005. — 136 с. — ISBN 5-8172-0103-8.
Отрывок, характеризующий Броненосные крейсера типа «Дюпле»
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
