Броненосные крейсера типа «Йорк»
Броненосные крейсера типа «Йорк» — боевые корабли германского императорского флота времён Первой мировой войны. Стали усовершенствованной версией крейсеров типа «Принц Адальберт». Построено 2 единицы: «Йорк» (нем. Yorck) и «Роон» (нем. Roon). Проект получил развитие в типе «Шарнхорст».
Содержание
Проектирование и постройка
Проект этого типа крейсеров был разработан Конструкторским бюро Имперского морского ведомства в 1901 году. При их разработке конструкторы стремились непременно достичь ход до 21 узла, поэтому новый тип мало отличался от предшествующего, за исключением увеличенного с 14 до 16 числа котлов Дюрра и четырёхтрубного силуэта[2].
Конструкция
Водоизмещение: нормальное 9533, полное 10 266 т.
Длина: между перпендикулярами 123 м, по конструктивной ватерлинии 127,3 м, наибольшую 127,8 м. Ширина: наибольшая по конструктивной ватерлинии (48 шп.) 20,23 м. Осадка по конструктивной ватерлинии 7,33 м. Высота борта на миделе 12,14 м[2]. На крейсерах был один полубалансирный руль.
Бронирование
Главный броневой пояс шириной два метра простирался по ватерлинии от минус второго шпангоута до форштевня. Над водой пояс возвышается на 0,7 м. Толщина плит в пределах цитадели (шпангоуты 21-72) составляла 100 мм, в оконечностях 80 мм. Броневые плиты крепили на тик толщиной 55 мм.
Над поясом возвышалась шестиугольная в плане и защищённая 100-мм броней цитадель. Над цитаделью длиной по борту от 32 до 60,5 шпагоута располагался прямоугольный защищённый 100-мм броней каземат. В общем, система бронирования повторяла тип «Принца Генриха»[2].
Башни главного калибра: стены 100—150 мм, крыша 30 мм. Башни среднего калибра имели стены толщиной 80-100 мм.
Носовая боевая рубка: стены 150 мм, крыша 30 мм, кормовая соответственно 80 и 20 мм.
Толщина горизонтальной брони палубы 40 — 60 мм, скосы имели толщину 40-50 мм и примыкали к нижнему краю пояса[3], толщина палубы и скосов в оконечностях по сравнению с предыдущем типом была значительно уменьшена, что облегчило оконечности.
Вооружение
Вооружение корабля состояло из двух двухорудийных башенных артиллерийских установок 210-мм скорострельных орудий С/01 с длиной ствола 40 калибров, которые были установлены в носу и в корме в диаметральной плоскости. Орудия комплектовались снарядами массой 108 кг. Угол вертикального наведения — 5° + 30°. Орудия имели наибольшую дальность прицельного выстрела 16 300 м, боезапас 380 снарядов[3].
Артиллерия среднего калибра состояла из 10 скорострельных орудий калибра 150 мм/40. Боезапас составлял 1200 снарядов[4], позже 1600[3]. Снаряды имели массу 40 кг и начальную скорость 800 м/с.
К вспомогательной артиллерии относились 14 скорострельных орудий на центральном штыре С/01 с длиной ствола 35 калибров. Угол вертикального наведения 88-мм орудий равнялся — 5° + 25°, дальность прицельного выстрела 49,1 кабельтовых (9090 м), боезапас 4000 выстрелов[4], позже 2100[3].
Торпедное вооружение крейсера состояло из четырёх подводных торпедных аппаратов калибра 450 мм: одного носового, двух бортовых и одного кормового с общим боекомплектом из 11 торпед[5].
Для вооружения десантных партий имелась 6 см десантная пушка и 297 винтовок mod 98 и 79 револьверов mod. 79, заменённых впоследствии пистолетами М.1902[5].
Силовая установка
Три 3-х цилиндровые паровые машины тройного расширения вращали три винта различного диаметра: средний трёхлопастной 4,5 м, два бортовых четырёхлопастных 4,8 метровых. Полный запас угля 1570 тонн, нормальный 750[1]. Проектная мощность силовой установки: 19 000 л. с. Пар вырабатывали 16 паровых толстотрубных котлов Дюрра с давлением 15,5 атм., расположенные в четырёх котельных отделениях. Общая поверхность нагрева составляла 4900 м²[1]. Каждое котельное отделение имело свою трубу[1].
Электроэнергию кораблям обеспечивали четыре динамо-машины общей мощностью 260 кВт, напряжением 110 вольт[1].
На испытаниях крейсера, наконец, превзошли проектную скорость «Ронн» показал 21,14 узла, «Йорк» 21,43[1][6]. Отрицательными последствиями увеличения водоизмещения, мощности и сокращения запасов угля стала снижение дальности на экономическом ходу на 700—800 миль по сравнению с предыдущим типом, что не позволяло использовать их в качестве рейдеров, но для применения на Балтике или в Северном море вполне приемлемо[6].
История службы
«Роон»[ком. 1] — заложен в 1902, спущен 27 июня 1903, вступил в строй 5 апреля 1906 года.
«Йорк»[ком. 2] — заложен в 1903, спущен 14 мая 1904, вступил в строй 21 ноября 1905 года.
Напишите отзыв о статье "Броненосные крейсера типа «Йорк»"
Примечания
- Комментарии
- ↑ Альбрехт Теодор Эмиль фон Роон (1803—1879) — прусский генерал-фельдмаршал, морской министр (1861—1871).
- ↑ Иоган Давид Людвиг Йорк фон Вартенбург (1759—1830) — прусский генерал-фельдмаршал.
- Источники
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Gröner. Band 1. — P.78
- ↑ 1 2 3 Броненосные крейсера, 2006, с. 42.
- ↑ 1 2 3 4 Gröner. Band 1. — P.77
- ↑ 1 2 Броненосные крейсера, 2006, с. 44.
- ↑ 1 2 Броненосные крейсера, 2006, с. 46.
- ↑ 1 2 Крейсера, 2015, с. 171.
Литература
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — М: АСТ, 2006. — ISBN 5-17-030194-4.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. — London: Conway Maritime Press, 1979. — ISBN 0-85177-133-5.
- Пахомов Н. А. Броненосные крейсера Германии. — СПб.: Истфлот, 2006. — 68 с. — ISBN 5-98830-021-9.
- Лисицын Ф. В. Крейсера Первой мировой / ответственный редактор Л. Незвинская. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — 448 с. — (Война на море). — 1400 экз. — ISBN 978-5-699-84344-2.
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Броненосные крейсера типа «Йорк»
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
