Броненосцы типа «Бранденбург»
Броненосцы типа «Бранденбург» — тип броненосцев флота Германии конца XIX века. Четыре корабля этого типа стали первыми немецкими эскадренными броненосцами.
Содержание
Проектирование и постройка
Проект нового немецкого броненосца, впервые предназначавшегося для боевых действий не только в прибрежной зоне или в закрытой акватории Балтики, но и в открытом океане, был разработан под руководством главного корабельного инженера германского флота Раухфуса. По своей конструкции данный тип кораблей представлял большой прогресс в сравнении с предшествовавшей серией броненосцев типа «Саксен».
При проектировании было задано ограничение водоизмещения в 10 тыс. тонн — значительно меньше, чем у аналогичных кораблей основных морских держав. Тем не менее, немецкие конструкторы старались добиться в своем проекте сбалансированности хорошей мореходности, надежной защиты и сильной артиллерии главного калибра.
При том, что в конструкции броненосцев серии «Бранденбург» явно прослеживалось влияние французской кораблестроительной школы (борт с большим завалом, высокие надстройки, мачты с большими марсами) в целом проект демонстрировал оригинальность, прежде всего — в схеме размещения артиллерии главного калибра, в некоторой степени предвосхищавшей позднейшие линкоры дредноутного типа (а скорее — повторявшей более ранние французские броненосцы типа «Адмираль Боден»).
В мае 1889 г. два броненосца были заложены на верфях фирмы «Вулкан» в Штеттине и по одному на стапеле завода «Германия-верфь» в Киле и на государственной верфи в Вильгельмсхафене.
Представители
«Курфюрст Фридрих Вильгельм». Строился в Вильгельмсхафене. Торжественно спущен на воду 30 июня 1891 г. Назван в честь курфюрста XVII в., заложившего основу могущества Бранденбурга-Пруссии. В составе германского флота с 1 ноября 1894 г. С 1 сентября 1910 г. в составе турецкого флота как «Хайреддин Барбаросса».
«Бранденбург». Строился в Штеттине. Спущен на воду 21 сентября 1891 г. Назван в честь провинции (исторической земли) Германии. Хотя «Бранденбург» был вторым в серии, в литературе, тем не менее, не вполне корректно закрепилось в обозначении типа его название. В составе германского флота с 19 ноября 1893 г.
«Вейссенбург». Строился в Штеттине. Спущен на воду 14 декабря 1891 г. Назван в честь победы немцев в битве при Вейсенбурге во время франко-прусской войны. В составе германского флота с 14 октября 1894 г. С 1 сентября 1910 г. в составе турецкого флота как «Торгут Рейс»
«Вёрт». Строился в Киле. Спущен на воду 6 августа 1892 г. Назван в честь победы немцев в битве при Вёрте во время франко-прусской войны. Торжественный спуск был приурочен к 22-й годовщине сражения. В составе германского флота с 31 октября 1893 г.
Конструкция
Корпус
Корпуса броненосцев были склепаны из только что вошедшей в практику судостроения мартеновской стали германского производства. В отличие от ранних броненосцев типа «Саксен» у «Бранденбургов» корпус имел более широкий мидель и более острые обводы в оконечностях (за характерные очертания корпуса англичане прозвали эти немецкие корабли «китобоями»). Высокобортный корпус имел протяженный почти до середины судна возвышенный полубак. Это повышало мореходность и обеспечивало хорошую высоту огня для носовых орудий. Двойное дно имелось только в средней части — под машинным и котельным отделениями. Водонепроницаемые перегородки делили трюм на 120 отсеков. Корабль имел две мачты с боевыми марсами и две дымовые трубы (первоначально низкие, затем удлиненные). Возвышавшиеся над верхней палубой массивные переднюю и задние надстройки соединял переходной мостик, проходивший над средней орудийной башней.
Бронирование
Первоначально предполагалось использование для «Бранденбургов» стале-железной компаунд-брони. Однако уже во время строительства в 1890 г. в Германии фирмой Крупп была получена стале-никелиевая цементированная броня лучшего качества. На «Бранденбурге» и «Вейсенбурге» новой броней были защищены барбеты двух из трех башен главного калибра; на «Курфюрсте Фридрихе Вильгельма» и «Вёрте» — главные броневые пояса. Главной защитой броненосца был идущий от носа до кормы вдоль ватерлинии узкий (2,5 м) пояс толщиной от 7 до 16 дюймов брони (до 9 дюймов при использовании цементированной брони). Дополнительной защитой также являлись идущие за бронепоясом отсеки-коффердамы, а также угольные ямы у котельных отделений. Для защиты от продольного огня было установлена три броневых траверса с толщиной от 2 до 5 дюймов. По всему кораблю ниже верхней палубы проходила броневая палуба толщиной в 2,5 дюйма. Артиллерия главного калибра находилась в башнепободным барбетах с толщиной стенок в 12 дюймов брони. Верхнюю часть башен защищали броневые колпаки с толщиной брони от 12 (лоб) до 8 (задняя часть) и 3(крыша) дюймов. Среднекалиберную артиллерию защищали броневые листы в 3 дюйма. В целом вес брони составлял 31,7 % нормального водоизмещения. При этом большая часть высокого надводного борта и палубных надстроек не имела никакой защиты, что делало «Бранденбурги» уязвимыми для обстрела скорострельной среднекалиберной артиллерией, получившей развитие в это время.
Вооружение
Главным артиллерийским вооружением броненосцев типа «Бранденбург» были 11-дюймовые орудия фирмы Крупп — более мощные, чем 10-дюймовки броненосцев типа «Саксен», но меньшего калибра, чем главные орудия линейных кораблей других основных держав. Меньший калибр компенсировало большее число орудий главного калибра немецких броненосцев — шесть против двух-четырех на кораблях других типов. Орудия впервые размещались в трех расположенных в диаметральной плоскости двухорудийных башнях, что позволяло осуществлять максимальный бортовой залп. При этом в носовой и кормовой башнях орудия имели длину ствола в 40 калибров, в средней башне — 35 калибров. Орудия средней башни имели сильно ограниченные сектора обстрелов, так как находились между надстройками, которые, к тому же, они могли повредить при стрельбе дульными газами. Среднекалиберная артиллерия «Бранденбургов» состояла из шести (впоследствии — восьми) 105 миллиметровых орудий, расположенных в передней части корабля в двух бортовых батареях, защищенных бронированными казематами. Также имелась вспомогательная противоминная артиллерия из восьми 88-мм орудий, размещенных за щитами на верхней палубе и надстройках — по четыре в носовой и кормовой части. На марсах грот- и бизань-мачты дополнительно размещалось восемь 37-мм скорострельных пушек. Первоначально предполагалось установка на каждом броненосцев шести торпедных аппаратов (по три на борт), потом их число сократили до двух (по одному на борт, под носовым клюзом).
Двигательная установка
Два винта приводились в движение двумя паровыми поршневыми машинами тройного расширения, которые питались двенадцатью огнетрубными котлами цилиндрического типа (36 топок). При запланированной мощности в 9 тыс. л. с. фактически машины «Бранденбургов» развивали мощность в 10 тыс. л.с. Скорость броненосцев достигала 16,9 узлов (при 14,9 запланированных). Нормальный запас угля составлял 650 тонн, максимальный — 1050 тонн, что обеспечивало 4500 миль плавания при 10-узловом ходе. Помимо угля предполагалось дополнительное питание котлов гудроном при форсировании тяги.
Служба
После вступления в строй в 1894 г. «Бранденбурги» были отнесены к броненосцам 1-го класса и составили 1-ю дивизию 1-й эскадры (флагман — «Курфюрст Фридрих Вильгельм») — основное боевое ядро германского флота (во 2-ю дивизию входили устаревшие броненосцы 3-го класса типа «Саксен»). В 1895 г. совершили поход в Испанию, что было воспринято как демонстрация военно-морской мощи Германии. В 1898 г. ходили вокруг Британских островов, что было первым подобным плаванием иностранных кораблей со времен испанской «Непобедимой Армады». В 1899 г. переквалифицированы в линейные корабли. В том же году «Бранденбурги» совершили поход в Лиссабон, где с ними встретилась, продемонстрировав перехват, британская эскадра Канала.
Поход на Дальний Восток
Во время «Боксерского» восстания и интервенции сил международной коалиции в Китай Германия направила на Дальний Восток, помимо крейсерской эскадры, и дивизию броненосцев «Бранденбург». Дивизия, отрабатывавшая учение в море, впервые получила приказ о переходе в Китай 4 июля 1900 г. по радио (незадолго до того «Бранденбурги» были оборудованы радиостанциями) и 9 июля вышли из Киля в океанский поход. Пройдя Суэцким каналом, после 50-суточного похода «экспедиционная дивизия» достигла 30 августа Вузунга (пригород Шанхая), где встала на якоре, якобы с целью блокирования отступившей в устье Янцзы китайской военной флотилии, реально не представлявшей никакой угрозы для союзников. В конце сентября германская эскадра перешла в Желтое море и Бохайский залив, чтобы поддержать действия союзного экспедиционного корпуса под командованием немецкого фельдмаршала Вальдерзее. Десантный отряд с броненосцев принял участие во взятии приморской крепости Шанхайгуань. Затем броненосцы провели демонстрацию в устье Янцзы, причем «Фридрих Вильгельм» поднялся по реке до Нанкина. В начале 1901 г. немецкая броненосная эскадра перешла на базу в Циндао, корабли по очереди проходили ремонт в Гонконге и Нагасаки. В мае был получен приказ на возвращение и 11 августа дивизия «Бранденбургов» (переименованная во 2-ю) вошла в Вильгельмсхафен.
Попытки модернизации и последующая судьба
В 1902—1905 гг. «Бранденбурги» один за другим прошли модернизацию. Были проведены демонтаж части надстроек, замена мачт на более легкие, бронирование кормовой рубки и реконструкция котлов. Предполагалась также серьёзная перестройка системы артиллерийского вооружения с заменой центральной башни главного калибра на батарею среднекалиберных орудий, но это было сочтено слишком затратным. Пришлось ограничиться установкой двух дополнительных 4-дюймовых орудий, что не смогло значительно усилить среднекалиберное вооружение, из-за слабости которого «Бранденбурги» считались уже устаревшим типом линейных кораблей. «Бранденбурги» были переведены во 2-ю эскадру линейного флота, а в 1907 гг. выведены в резерв и использовались в качестве блокшивов, кораблей-баз соединений или, временно, учебных судов. После продажи Турции «Курфюрста Фридриха Вильгельма» и «Вейсссенбурга» «Бранденбург» и «Вёрт» продолжали оставаться в резерве до Первой мировой войны. В 1914 г. были введены в состав действующего флота и привлечены для обороны побережья — сначала устьев Везера и Яде, с июля 1915 г. — занятой немцами Либавы (ожидался обстрел порта русскими дредноутами). В конце 1915 г. вновь выведены в резерв. Артиллерия, в том числе — главного калибра, была снята. Использовались в Либаве в качестве плавучих казарм, опреснителей и т. п. Позднее «Вёрт», затем и «Бранденбург» перевели в Данциг, где также использовали как казармы. В 1919 г. исключены из списков флота. В 1920 г. разобраны на металл.
«Бранденбурги» в турецком флоте
6 августа 1910 г. было принято решение о продаже броненосцев «Курфюрст Фридрих Вильгельм» и «Вейссенбург» Турции, где они были переименованы соответственно в «Хайр-ад-Дин Барбаросса» и «Торгут Рейс». Приняли активное участие в Первой Балканской войны 1912—1913 гг. . В сражениях при Элли и Лемносе турецкие броненосцы оказались не в силах противостоять новейшему греческому броненосному крейсеру итальянской постройки «Георгиос Авероф». При том, что турецкие «Бранденбурги» в ходе двух боев выпустили в противника около 800 снарядов главного калибра, «Авероф» получил лишь незначительные повреждения, в свою очередь, дважды фактически выведя бывшего «Фридриха Вильгельма» из строя. При Элли «Хайретдин Барбаросса» получил большую пробоину в борт выше броневого пояса и загорелся, при Лемносе — потерял две из трех башен главного калибра. Серьёзно пострадал и бывший «Вейссенбург» — «Торгут Рейс».
Во время Первой мировой войны по утверждению турок, «Хайретдин Барбаросса» сыграл в марте 1915 г. главную роль в отражении попытки прорыва англо-французского флота через Дарданеллы, повредив своей перекидной стрельбой британские линкоры «Куин Элизабет» и «Агамемнон»[1].
8 августа 1915 г. «Хайретдин» был потоплен в Мраморном море английской подводной лодкой Е-11: «Е-11» крупно повезло, возле Булаира она встретила броненосец в сопровождении эсминца «Басра». «Барбарос Хайреддии» пытался доставить на фронт крупную партию боеприпасов. Нэсмит уклонился от эсминца и вышел в точку пуска торпед на правом траверзе броненосца. Торпеда попала в цель. «Барбарос Хайреддин» получил сильный крен на правый борт и направился к берегу, чтобы попытаться выброситься на мель. Но все усилия турок были напрасны. Через 20 минут броненосец вздрогнул от страшного взрыва — это сдетонировали боеприпасы. Корабль перевернулся и затонул. Из 700 человек экипажа спаслось не более третьей части. Несмит попытался торпедировать эсминец, который занимался спасением экипажа броненосца, но промахнулся"[2] Это был единственный из броненосцев серии, погибший в бою.
Второй турецкий броненосец — «Торгут Рейс» — не принимал активного участия в боевых действиях. В 1915 г. с него сняли 4-дюймовые орудия, которые были размещены на береговых батареях в Дарданеллах. В начале 1918 г. он был привлечен для снятия с мели линейного крейсера «Гёбен». С 1924 г. стационарное учебное судно. Артиллерия ограничивалась двумя 11-дюймовывми орудиями носовой башни. В 1933 г. выведен из состава флота, но продолжал использоваться как плавучая казарма. Орудия главного калибра были использованы для береговых батарей в Дарданеллах. Разобран на металл в 1950-е гг., последним из «Бранденбургов».
Напишите отзыв о статье "Броненосцы типа «Бранденбург»"
Примечания
Литература
- [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/Brand/index.htm Мужеников В. Б. Броненосцы типа «Бранденбург». СПб, 2004]
- [germanfleet.narod.ru/html/brandenburg.htm Броненосцы типа «Бранденбург»]
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Броненосцы типа «Бранденбург»
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
