Броненосцы типа «Виттельсбах»
Броненосцы типа «Виттельсбах» — тип броненосцев флота Германии конца XIX — начала ХХ века. Корабли этой серии являлись дальнейшим развитием проекта броненосцев типа «Кайзер Фридрих III».
Содержание
Проектирование и постройка
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Конструкция
Ничем не отличаясь от прототипа по составу вооружения, броненосцы типа «Виттельсбах» получили более мощную силовую установку и новую систему бронирования, аналогичную применённой на британском «Канопусе».
Бронирование
Вертикальное бронирование изготавливалось из цементированной крупповской брони. Главный броневой пояс толщиной 225 мм располагался между барбетами носовой и кормовой башен. Под водой он сужался, доходя у нижней кромки до 100 мм. Пояс был установлен на подкладке из тикового дерева. Палуба броня была 50 мм по горизонтали, толщина скосов колебалась 120-75-120 мм. Крыша носовой рубки была 50 мм (1,97 дюйма) крыши, стены: 250 мм. Крыша кормовой рубки была 30 мм, стены: 140 мм. Цитадель корабля был также защищена 140 мм брони. Крыша башен ГК была толщиной 50 мм, 250 мм — стены. Броня башен среднего калибра имела толщину 150 мм, казематы имели туже толщину, в то время щиты прикрывавшие пушки стоящие в казематах имели толщину 70 мм[1].
Вооружение
На кораблях стояли четыре 240 мм пушки в двухорудийных башнях Drh.L. C/98 в носовой и кормовой части. Орудия имели угол возвышения 30°, угол склонения −5°. Это позволяло вести огонь на 16 900 м. Орудия стреляли двумя типами снарядов одинакового веса по 140 кг, делая до трёх выстрелов в минуту. Боезапас каждого орудия состоял из 85 снарядов[2]. Новые установки и модернизированный затвор позволяли 240 мм орудиям иметь в два-три раза большую скорострельность, чем орудиям броненосцев типа Кайзер[3].
Средний калибр составляли восемнадцать 150 мм орудий, шесть из которых находились в одиночных башнях, а остальные — в казематах. Эти орудия стреляли бронебойными снарядами со скорострельностью около 5 выстрелов в минуту. На каждое орудие приходилось 140 выстрелов, в сумме 2520. Стволы поднимались на 20° и опускались на 7°. Максимальная дальность — 13 700 м[2]. На броненосцах типа «Виттельсбах» артиллерия среднего калибра считалась едва ли не главным оружием корабля для стрельбы по морским целям.
Противоминный калибр составляли двенадцать 88 мм скорострельных пушек, размещённых в казематах, которые делали до 15 выстрелов в минуту на расстояние до 6890 м[4]. Эти орудия наводились вручную[2].
Также корабль имел шесть 450 мм подводных торпедных аппаратов[2].
Представители
- ««Виттельсбах»»- заложен в 1899 году, спущен на воду 3 июля 1900 года, вошёл в строй 15.10.1902
- ««Веттин»»- заложен в 1899 году, спущен на воду 6 июня 1901 года, вошёл в строй 1.10.1902
- ««Церинген»» - заложен в 1899 году, спущен на воду 12 июня 1901 года, вошёл в строй 25.10.1902
- ««Швабен»» - заложен в 1900 году, спущен на воду 15 октября 1902 года, вошёл в строй 13.4.1904
- ««Мекленбург»» - заложен в 1900 году, спущен на воду 9 ноября 1901 года, вошёл в строй 25.6.1903
История
По причине спешного проектирования серия броненосцев мало отличается от серии Кайзеров, вооружение незначительно сменило расположение, а главные изменения коснулись бронирования. С началом Первой Мировой войны из кораблей этой серии была сформирована 4-я эскадра, однако, уже в 1916 году она была расформирована. «Мекленбург» стал плавучей тюрьмой, а «Швабен» и «Виттельсбах» - плавбазами катерных тральщиков.[5]
Напишите отзыв о статье "Броненосцы типа «Виттельсбах»"
Примечания
- ↑ 1 2 Gröner. Band 1. — P.39
- ↑ 1 2 3 4 Gröner. Band 1. — P.40
- ↑ Кофман В. Корабль, начавший мировую войну // Моделист-Конструктор : журнал. — 1993. — № 10. — С. 27-28.
Литература
- В. Б. Мужеников Броненосцы типа «Бранденбург» — СПб, 2004
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
Ссылки
- [www.battleships.spb.ru/1093/vittelsbah.html Броненосцы типа «Виттельсбах»]
|
Это заготовка статьи о классах и типах судов и кораблей. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Броненосцы типа «Виттельсбах»
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
