Броненосцы типа «Дункан»
Броненосцы типа «Дункан» (англ. Duncan class battleships) — серия британских эскадренных броненосцев 1900-х годов. Корабли этого типа явились ответом на французские и российские кораблестроительные программы, и прежде всего — на закладку быстроходных российских броненосцев типа «Пересвет». В связи с этим броненосцы типа «Дункан» отличались ослабленной броневой защитой для достижения большей скорости, хотя и с сохранением полного вооружения, в отличие от большинства типов «быстроходных» броненосцев. Всего в 1899—1904 годах было построено шесть броненосцев типа «Дункан».
Один из кораблей серии, «Монтегью» менее чем через три года службы, в 1906 году, следуя в тумане, сел на мель у острова Ланди, и после безуспешных попыток снятия был разобран на слом на месте аварии. Ранние годы броненосцы типа «Дункан» провели последовательно в составе Средиземноморского флота, Флота метрополии и Флота Канала. В годы Первой мировой войны корабли вначале вошли в состав Гранд-Флита, но вскоре были возвращены во Флот Канала. Помимо этого, броненосцы типа «Данкан» в Первую мировую войну действовали в составе Северного патруля и на Средиземном море, где два из кораблей были потоплены германскими силами. В 1917 году оставшиеся корабли серии были возвращены в Великобританию и выведены в резерв, а с окончанием войны, как и другие устаревшие броненосцы, были сняты с вооружения и пущены на слом в 1919—1920 годах.
Содержание
Конструкция
Вооружение
Вооружение «Дунканов» практически повторяло предшествующий класс «Формидейбл». Его основу составляли четыре 305-миллиметровые 40-калиберные пушки Mark IX, лучшие орудия этого калибра, доступные на тот момент в Великобритании. Они стреляли 386-кг снарядом на дистанцию до 15 600 метров с дульной скоростью (у среза ствола орудия) до 766 метров в секунду. Скорострельность орудий составляла порядка 1,5 выстрела в минуту.
Вспомогательное вооружение состояло из двенадцати 152-мм скорострельных пушек, предназначенных для поражения фугасными снарядами небронированых частей кораблей противника. На каждый борт стреляло по шесть орудий: четыре из них стояли в казематах на главной палубе, а ещё два — уровнем выше в надстройке. Концевые орудия могли вести огонь в сторону оконечностей, так как выступали за край борта на спонсонах.
Противоминное вооружение состояло из десяти 12-фунтовых скорострельных орудий на надстройке. Дополнительно, на марсах мачт были смонтированы ещё шесть 3-фунтовых орудий и два пулемета, но их реальная боевая ценность уже стремилась к нулю в связи с ростом размеров и живучести миноносцев.
Броненосец так же нёс таран и четыре 457-мм подводных торпедных аппарата.
Броневая защита
Схема бронирования почти полностью повторяла «Лондон»: основной пояс тянулся между барбетами главного калибра, сверху его прикрывал более тонкий верхний и носовая оконечность была защищена тонкой броней. Но толщина главного пояса уменьшилась до 178 миллиметров (толщина бронирования носовой части наоборот увеличилась до 76 мм). Более тонкой броней — 279 мм — защищались и барбеты главного калибра. Толщина бронирования башенных установок уменьшилась до 254 мм. Все бронирование толще 102 мм было изготовлено из цементированной крупповской брони. На «дунканах», при толщине средней палубы в 51 мм, нижняя палуба и скосы уменьшились до 25 мм (на «маджестиках» нижняя палуба имела толщину 76-102 мм).
Силовая установка
Предназначенные в том числе и для пресечения крейсерских операций со стороны неприятельских броненосных крейсеров и быстроходных броненосцев (например, русских типа «Пересвет»), «Дунканы» имели высокую по меркам линейных кораблей того времени скорость в 19 узлов. Их силовая установка состояла из 24 котлов Белльвилля, питающих паром две четырёхцилиндровые машины тройного расширения. Полная мощность силовой составляла 18 000 л.с. — примерно на 3000 л.с. выше, чем у «Формидейблов». Запаса угля хватало на 12964 километра 10-узлового хода.
Представители
| Название | Верфь | Закладка | Спуск на воду | Вступление в строй | Судьба |
|---|---|---|---|---|---|
| «Дункан» Duncan |
Thames Iron Works, Blackwall | 10 июля 1899 | 21 марта 1901 | октябрь 1903 | продан на слом в 1920 |
| «Расселл» Russell |
Palmer, Jarrow | 11 марта 1899 | 19 февраля 1901 | февраль 1903 | подорвался на мине у Мальты 27 апреля 1916 |
| «Корнуоллис» Cornwallis |
Thames Iron Works, Blackwall | 19 июля 1899 | 13 июля 1901 | февраль 1904 | потоплен подлодкой U-32 близ Мальты 9 января 1917 |
| «Эксмут» Exmouth |
Laird, Birkenhead | 10 августа 1899 | 31 августа 1901 | май 1903 | продан на слом в 1920 |
| «Монтегью» Montagu |
Devonport Dockyad | 23 ноября 1899 | 5 марта 1901 | октябрь 1903 | сел на мель у острова Ланди 30 мая 1906, разобран на слом |
| «Элбермарл» Albermarle |
Chatham Dockyard | 8 января 1900 | 5 марта 1901 | ноябрь 1903 | продан на слом в 1919 |
Оценка проекта
Хотя 178 мм крупповской брони считались почти равными 229 мм гарвеевской, 25-мм палуба «Дункана» не была достаточным дополнением к поясу, который мог успешно противостоять только 160-мм снарядам: из всего этого следовало, что «Дунканы» не соответствовали статусу линкора 1-го класса[1].
«Формидебл»[2] |
«Мэн»[3] |
«Дункан»[4] |
«Виттельсбах»[5] |
«Микаса»[6] |
«Ретвизан» |
«Йена»
| |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Год закладки | 1898 | 1899 | 1899 | 1899 | 1898 | 1899 | 1897 |
| Год ввода в строй | 1901 | 1902 | 1903 | 1902 | 1902 | 1902 | 1902 |
| Водоизмещение нормальное, т | 14 732 | 12 801 | 13 716 | 11 774 | 15 140 | 12 900 | 11 688 |
| Полное, т[ком. 1] | 16 053 | 13 919 | 15 240 | 12 798 | 15 979 | 14 100 | 12 105 |
| Мощность ПМ, л. с. | 15 000 | 16 000 | 18 000 | 14 000 | 16 000 | 16 000 | 16 500 |
| Максимальная скорость, узл | 18 | 18 | 19 | 18 | 18 | 18 | 18 |
| Дальность, миль (на ходу, узл.) | 8000 (10) | 6560 (10) | 7000 (10) | 5000 (10) | 4600 (10) | 8000 (10) | 7000(10) |
| Бронирование, мм | |||||||
| Тип | КС | ГС | КС | КС | КС | КС | ГС |
| Пояс | 229 | 279 | 178 | 225 | 229 | 229 | 320 |
| Палуба(скосы) | 51(76) | 63 | 25(25) | 50(75) | 51(76) | 51(64) | 63 |
| Башни | 254 | 305 | 254 | 250 | 254 | 229 | 304 |
| Барбеты | 305 | 305 | 280 | 250 | 356 | 203 | - |
| Рубка | 356 | 254 | 305 | 250 | 356 | 254 | 298 |
| Вооружение | 2×2×305-мм/40 12×1×152-мм/45 16×1×76,2-мм/40 4 ТА |
2×2×305/40 16×1×152-мм/50 6×1×76,2-мм/50 2 ТА |
2×2×305/40 12×1×152-мм/45 10×1×76,2-мм/40 4 ТА |
2×2×240-мм/40 18×1×150-мм/40 12×1×88-мм/30 6 ТА |
2×2×305-мм/40 14×1×152-мм/40 20×1×76,2-мм/40 4 ТА |
2×2×305-мм/40 12×1×152-мм/45 20×1×75-мм/50 6 ТА |
2×2×305-мм/40 8×1×164-мм/45 8×1×100-мм/45 4 ТА |
Напишите отзыв о статье "Броненосцы типа «Дункан»"
Комментарии
- ↑ Для британских и американских кораблей в источниках водоизмещение даётся в длинных тоннах, поэтому оно пересчитано в метрические тонны
Примечания
- ↑ Паркс О. Линкоры Британской империи. Ч.V. На рубеже столетий. — С. 39.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 36.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 142.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 37.
- ↑ Gröner. Band 1. — P.39
- ↑ С. Балакин. Триумфаторы Цусимы. — М.: ЭКСМО, 2013. — С. 63.
Литература
- С. А. Балакин. ВМС Великобритании 1914—1918 гг. — Москва: Моделист-конструктор, 1995. — 32 с. — (Морская коллекция № 4 / 1995). — 8000 экз.
- All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — 448 p. — ISBN 0-85177-133-5.
- Паркс О. Линкоры Британской империи. Ч.V. На рубеже столетий. — СПб.: Галея Принт, 2005. — ISBN 5-8172-0100-3.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Броненосцы типа «Дункан»
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
