Броненосцы типа «Кирсадж»
Броненосцы типа «Кирсардж» (англ. Kearsarge-class battleships) — серия из двух эскадренных броненосцев, построенных для ВМФ США в последние годы 19-го столетия. Спроектированы как «эскадренные броненосцы береговой обороны», и отличались недостаточной мореходностью. Были одними из двух классов броненосцев, когда-либо построенных, вооруженных двухъярусными башнями главного калибра. Принимали участие в циркумнавигации «Великого белого флота» в 1907—1909 годах. В 1920-х списаны: «Кирсардж» до 1956 служил в качестве плавучего крана.
Содержание
История
В 1890-х, главной проблемой американских инженеров было почти полное отсутствие опыта конструирования и эксплуатации крупных военных кораблей. Пытаясь решить эту проблему, военно-морской флот США действовал аналогично французскому, закладывая одну за другой небольшие серии существенно различающихся броненосцев, в надежде опытным путём найти оптимальное сочетание характеристик. Проблема состояла в том, что новые броненосцы закладывались раньше, чем предшествующая серия успевала вступить в строй, и таким образом опыт её эксплуатации не мог быть применен в уже заложенных новых броненосцах.
В июне 1896, Конгресс США одобрил закладку следующей серии из двух броненосцев. Поскольку первый американский океанский броненосец «Айова» ещё не успел вступить в строй, было решено, что новые корабли будут основаны на той же концепции, что и броненосцы серии «Индиана» — эскадренные броненосцы береговой обороны. Новые корабли должны были быть низкобортными, с ограниченной мореходностью и невысокой скоростью. Правда, изучив негативный опыт эксплуатации «Индиан», флот добился увеличения водоизмещения до 11000 тонн.
Конструкция
Подобно «Индианам», броненосцы типа «Кирсадж» имели низкий надводный борт и гладкую палубу без полубака. В центре корпуса располагалась прямоугольная надстройка, вмещавшая батарею скорострельной артиллерии. Над корпусом корабля возвышались две боевые мачты и две очень высокие, тонкие трубы. Полное водоизмещение составляло порядка 11540 тонн.
Вооружение
Главной особенностью конструкции «Кирсаждей» была компоновка башен главного калибра. В 1890-х, во всех флотах мира огромное внимание уделялось скорострельной артиллерии среднего — 120—150 миллиметров — калибра. Американцы приняли это нововведение несколько запоздало (ни один из предшествующих классов американских броненосцев не нес полноценной скорострельной батареи), но в 1895 году американцам удалось создать вполне современную 127-миллиметровую 40-калиберную пушку, отличавшуюся высокими баллистическими характеристиками. Встал вопрос об установке этого нового оружия на проектируемые корабли.
Проблема была в том, что из-за низкого надводного борта броненосцев, разместить на разных палубах скорострельную 127-миллиметровую батарею и промежуточную 203-миллиметровую батарею никак не удавалось. В результате, 127-мм и 203-мм орудия взаимно перекрывали друг другу сектора огня и мешали друг другу.. Отказываться от 203-миллиметровых «промежуточных» орудий американцам не хотелось. И в результате было найдено оригинальное и перспективное (как казалось во время проектирования) решение.
Башни главного калибра «Кирсаджей» были двухъярусными. На стандартную башню главного калибра с 330-миллиметровыми орудиями. была сверху установлена меньшая башня с 203-миллиметровыми «промежуточными» орудиями. Обе башни были соединены жестко и вращались совместно на едином основании.
Теоретическими преимуществами подобной компоновки были отличные сектора обстрела для обеих ярусов орудий и отсутствие проблем с давлением пороховых газов возвышенной башни на крышу нижней (так как дульные срезы 203-миллиметровых орудий выходили далеко вперед за границу крыши нижней башни). Это была теория. Практически же обнаруженными недостатками были: крайняя массивность и тяжесть конструкции[1], её склонность к поломкам, неминуемый выход из строя четырёх орудий в случае серьезного повреждения. Элеваторы подачи боеприпасов верхнего яруса занимали много места внутри нижней башни. Наконец, сотрясение от выстрелов более скорострельных 203-миллиметровых орудий верхней башни мешало работать расчетам нижней башни, в результате чего на практике приходилось замедлять темп стрельбы 203-миллиметровых орудий до медленного темпа стрельбы 330-миллиметровых — из-за чего де-факто нивелировался главный стимул к обзаведению промежуточным калибром, его скорострельность. Да и сами 330-миллиметровые орудия по-прежнему оставались неудачными, медленно стреляющими монстрами, уступающими даже меньшим 305-миллиметровым аналогам.
В довершение всех проблем, 330-миллиметровые орудия нижнего яруса проектировало Бюро Боеприпасов, а сами башни — Бюро Проектирования и Ремонта. В результате выяснилось, что цапфы 330-миллиметровых орудий находятся слишком глубоко внутри башен, и чтобы обеспечить приемлемые углы вертикального нацеливания пришлось значительно увеличить размеры амбразур. Адмирал Уильям Симс опасался, что в эту амбразуру может запросто влететь мелкокалиберный снаряд, и в таком случае весьма вероятной становилась детонация боеприпаса и выход всей установки из строя. К тому же башни опять не были сбалансированы.
Частично недостатки основного и вспомогательного калибра компенсировала мощная скорострельная батарея. Броненосцы несли четырнадцать 127-миллиметровых 40-калиберных пушек, имевших скорострельность порядка 10 выстрелов в минуту и находившихся вполне на уровне лучших мировых систем. Но американцы расположили все скорострельные орудия в единой бронированной батарее, не разделенной на отдельные казематы: в результате, любой снаряд, пробивший броню, мог вывести из строя все скорострельные орудия разом.
Противоминное вооружение состояло из 20 6-фунтовых орудий Гочкисса, 8 1-фунтовых орудий Дриггса-Шредера и четырёх 7,62-мм пулеметов Максима. Корабли также несли четыре 457-мм надводных торпедных аппарата.
Броневая защита
Броненосцы «Кирсейдж» имели мощный броневой пояс по ватерлинии, достигавший максимальной толщины в 419 миллиметров в цитадели между башнями главного калибра . Он был изготовлен из Гарвеированной стали, и защищал всю длину борта: но в оконечностях его толщина уменьшалась до 120 миллиметров. В носовой части пояс сохранял максимальную высоту. В кормовой оконечности, за кормовой башней, пояс повторял конфигурацию броневой палубы.
Над главным поясом проходил верхний, защищавший надводный борт в цитадели от верхней кромки главного пояса и до основания батареи вспомогательной артиллерии. Его толщина не превышала 127 миллиметров. Горизонтальную броню представляла выпуклая броневая палуба на уровне верхней кромки главного пояса, в оконечностях уходящая под воду. Её толщина составляла 50 миллиметров.
Артиллерия главного калибра (нижний ярус) защищалась мощной 432-миллиметровой броней. Верхний ярус, с башнями промежуточного калибра, прикрывала 234-мм броня. Батарею скорострельной артиллерии защищала 127-мм броня.
Силовая установка
Корабль приводился в действие двумя паровыми машинами общей мощностью 10000 л.с. Максимальная скорость составила по проекту 16 узлов, но на испытаниях корабли превзошли проектную скорость — «Кирсейдж» 16,816 узлов, «Кентукки» — 16,897 узлов.
Служба
Оценка проекта
Эскадренные броненосцы типа «Кирсадж» были явным шагом назад от проекта океанского броненосца «Айова» к устаревшей доктрине «эскадренного броненосца береговой обороны», воплощенной в броненосцах типа «Индиана». Они имели плохую мореходность и невысокие ходовые качества.
Главным недостатком кораблей опять было вооружение. 330-миллиметровые орудия сами по себе были неудачными, безнадежно устаревшими образцами, соответствующими характеристикам орудий начала 1880-х, но никак не конца 19 века. Более того, американцы сумели усугубить недостатки артиллерии главного калибра, «спарив» её с артиллерией промежуточного калибра в двухъярусных башнях. Получившаяся гибридная конструкция оказалась тяжелой, ненадежной, и самое главное — де-факто свела все преимущества 203-миллиметровой артиллерии на нет из-за необходимости замедлять темп стрельбы верхней башни до темпа стрельбы нижней, чтобы не мешать работе расчетов и без того ненадежного нижнего яруса.
Преимуществами этих кораблей была очень мощная и хорошо продуманная броневая защита и мощная скорострельная артиллерия. Но и здесь американцы допустили ошибку, поместив 127-миллиметровые 40-калиберные скорострелки в общую батарею вместо индивидуальных казематов. В результате, любой снаряд, пробивший броню батареи, мог вывести из строя сразу все орудия!
В целом, эти корабли оказались немногим более удачными чем «Индианы». Они также были последними американскими эскадренными броненосцами, имевшими низкий надводный борт.
Напишите отзыв о статье "Броненосцы типа «Кирсадж»"
Ссылки
- ↑ Обычная башня 330-миллиметрового калибра весила 440 тонн. Двухъярусная башня «Кирсейджа» весила 712 тонн.
- Albertson, Mark (2007). They’ll Have to Follow You!: The Triumph of the Great White Fleet. Tate Publishing & Enterprises. ISBN 978-1-60462-145-7. Retrieved 3 January 2013.
- Bauer, Karl Jack; Roberts, Stephen S. (30 November 1991). Register of Ships of the U.S. Navy, 1775—1990: Major Combatants. Greenwood Publishing Group. p. 103. ISBN 0313262020.
- Chesneau, Roger; Koleśnik, Eugène M.; Campbell, N.J.M. (1979). Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. London: Conway Maritime Press. ISBN 0-85177-133-5.
- Crawford, Michael J. (12 May 2008). The World Cruise of the Great White Fleet: Honoring 100 Years of Global Partnerships and Security. United States Government Printing Office. ISBN 978-0-945274-59-9. Retrieved 3 January 2013.
- Friedman, Norman (1985). U.S. Battleships, An Illustrated Design History. Annapolis, Maryland: Naval Institute Press. ISBN 0-87021-715-1. Retrieved 1 January 2013.
- Garzke, William H., Jr.; Dulin, Robert O., Jr. (1995). Battleships: United States Battleships, 1935—1992 (2nd revised and illustrated ed.). Annapolis, Maryland: Naval Institute Press. p. 72. ISBN 1-55750-174-2.
- Graff, Cory; Puget Sound Navy Museum (16 June 2010). The Navy in Puget Sound. Charleston, South Carolina: Arcadia Publishing. p. 54. ISBN 978-0-7385-8081-4.
- Morris, James Matthew; Kearns, Patricia M. (30 March 2011). Historical Dictionary of the United States Navy (2nd ed.). Scarecrow Press. ISBN 0-8108-7229-3. Retrieved 27 January 2013.
- Newhart, Max R. (1995). American Battleships: A Pictorial History of BB-1 to BB-71. Pictorial Histories Publishing Company. ISBN 978-1-57510-004-3. Retrieved 16 January 2013.
- Reilly, John C.; Scheina, Robert L. (1980). American Battleships 1886—1923: Predreadnought Design and Construction. Annapolis, Maryland: Naval Institute Press. ISBN 0-87021-524-8.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Броненосцы типа «Кирсадж»
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
