Бронепалубные крейсера типа «Газелле»
Бронепалубные крейсера типа «Газелле» — тип бронепалубных крейсеров[3], входивших в состав Императорских ВМС Германии в 1900-х — 1910-х гг. Участвовали в морских сражениях Первой мировой войны, в ходе которой погибло 3 корабля данного типа. Часть оставшихся в строю единиц продолжило службу в Рейхсмарине вплоть до середины 1930-х.
Содержание
История создания и особенности конструкции
Бронепалубные крейсера типа «Газелле» являлись продолжением линии развития кораблей этого класса в германском флоте, начало которым положили крейсера типов «Буссард», «Гефион» и «Хела». Спроектированные в период с 1895 по 1896 годы, они должны были совместить в себе роли крейсера для заморской службы и крейсера-разведчика при эскадре («скаута»)[4]. Крейсера должны были нести более сильное вооружение, чем предназначенные для службы в колониях британские крейсера типа «Пелорус» и французские типа «Д’Эстре». «Газелле» и «Ниоба» имели стандартное водоизмещение 2360 тонн, нормальное 2643 и полное 2963 тонны[1]. Вторая серия имела нормальное водоизмещение 2654—2659 тонн и полное 3006-3028 тонн. Третья — нормальное 2706 тонн, полное 3112-3158 тонн[1]. Иногда первые два корабля выделяют в тип Газелле, а сама серия называется «Нимфа», кроме того третья серия на 0,2 м шире. «Газелле» и «Ниоба» применялась обшивка подводной части деревом и мюнц-металлом, на остальных крейсерах от этого отказались[5].
Вооружение
Корабли были вооружены десятью 10,5 см SK L/40 орудиями в одиночных установках. Два из них были помещены бок о бок впереди на баке, шесть были расположены в средней части судна, три с каждой стороны, и два были помещены бок о бок на корме. Пушки могли поражать цели на дальностях до 12 200 м. Боекомплект составлял 1000 выстрелов (100 снарядов на ствол), трёх последних кораблях увеличен до 1500, или 150 на ствол. Крейсера были также оснащены торпедными аппаратами: на «Газелле» было три 45 см ТА с восемью торпедами, носовой был подводный и два были установлены на палубе. Остальные имели два 45 см траверсных подводных аппарата с запасом из пяти торпед[1].
Бронирование
Броневая палуба являлась главной защитой крейсеров. Горизонтальный участок палубы имел толщину 20-25 мм, скосы опускавшиеся к бортам имели толщину 50 мм. Палуба в носу и корме крейсера была ниже ватерлинии, для перехода применялись 80 мм травезы. Боевая рубка имела толщину стенок 80 мм, а крыши — 20 мм. Щиты орудий главного калибра были толщиной 50 мм[1].
Силовая установка
Силовая установка судов состояла из двух машин тройного расширения, и все котлы были водотрубные с угольным отоплением, на этом сходство оканчивалось. На «Газелле» стояли четырёхцилиндровые паровые машины тройного расширения мощностью 6000 л. с. и восемь котлов Никлосса, оказавшихся полностью неудачными. На «Нимфе», «Тетисе» и «Ундине» четырёхцилиндровые паровые машины тройного расширения мощностью 8000 л. с., на остальных трёхцилиндровые паровые машины тройного расширения мощностью 8000 л. с[1]. На «Ниобе» стояли восемь котлов Торникровта с поверхностью нагрева 2020 м² и рабочим давлением 15 атм. На Нимфе стоял один однотопочный котёл морского типа и девять двухтопочных водотрубных котлов морского типа (системы Шульца), вырабатывающие пар с рабочим давлением 15 атм. с поверхностью нагрева 2300 м², на остальных крейсерах стояло девять котлов морского типа (18 топок, поверхность нагрева 2300 м²)[1]. Водотрубные котлы типа Торникрофта по удельному паросъёму (количество пара, полученное с единицы площади нагрева) были в 1,75 раз эффективнее котлов цилиндрического типа и в 1,15 раза водотрубных котлов морского типа (системы Шульца)[6], на основе конструкции котлов Шульца и котлов Торникрофта были разработаны котлы Шульца-Торникрофта, которые впоследствии стали стандартными. На «Газелле», «Ниобе» и «Нимфе» было по три генератора, общей мощностью соответственно 73, 99 и 122 кВт, на остальных крейсерах было три генератора, которые производили электроэнергию общей мощностью 110 киловатт при напряжении 110 вольт[1]. «Газелле» превзошла свою проектную скорость показав 20,2 узла[1]. Не прослужив и пяти лет котлы Никосса на «Газелле» были заменены на восемь однотопочных котлов Шульца-Торникрофта вырабатывающие пар с рабочим давлением 13 атм. и поверхностью нагрева 1928 м²[1].
История службы
До Первой мировой войны крейсера были участниками многих событий[7]. Во время Венесуэльского кризиса 11 декабря 1902 года «Газелле» захватил канонерскую лодку Restaurador, которая пополнила Кайзеровский флот[7]. К началу Первой мировой войны данный тип считался устаревшим. Однако, несмотря на это, крейсера типа «Газелле» использовались в самых разных операциях на море. «Аркона» была переоборудована в минный заградитель (200 мин). «Ундина», «Амазон», «Тетис» и «Нимфа» использовались как учебные. Остальные служили в охране прибрежной зоны, в основном на Балтийском море[8].
28 августа 1914 года в ходе боя в Гельголандской бухте артиллерийским огнём британских линейных крейсеров был потоплен «Ариадне», на котором погибло 64 моряка. 7 ноября 1915 года на Балтике от двух торпед британской подводной лодки Е-19 погиб «Ундине» (вместе с кораблем погибло 14 членов экипажа). В ходе Ютландского сражения торпедами британского крейсера «Саутгемптон» потоплен «Фрауэнлоб». Потери экипажа составили 324 человека[9].
После окончания Первой мировой войны согласно условиям Версальского мирного договора Германии были оставлены наиболее старые и изношенные крейсера, в числе которых оказались и пять крейсеров типа «Газелле» плюс один («Медуза») в качестве блокшива. Все они были выведены из состава флота в течение 1920-х — 1930-х годов.
«Ниобе» был продан Югославии, где получил название «Далмация». В 1941 году захвачен итальянцами, вступил в состав Королевских ВМС Италии под названием «Каттаро». После выхода Италии из войны захвачен немцами и введён в строй Кригсмарине. 19 декабря 1943 года крейсер сел на мель у побережья острова Силба. В ночь на 22 декабря британские торпедные катера «МТВ-298» и «МТВ-276» атаковали корабль. В крейсер попало две торпеды, было убито 17 человек, а 16 ранено. В 1952 году разобран на металл[9].
Список кораблей типа[8]
Оценка проекта
По соображениям немецких адмиралов, малые крейсера должны были вести разведку для линейных эскадр, борьбу с лёгкими силами противника, уничтожать вражескую морскую торговлю, лидировать флотилии эскадренных миноносцев и нести службу стационаров в иностранных водах в мирное время, а при случае выступать и в роли минных заградителей и носителей самолетов. Поэтому по скорости хода они не должны были уступать эсминцам, а по артиллерии и бронированию — равноценным кораблям противника. Сверх того, их полагалось снабжать устройствами для постановки мин, платформами для гидросамолетов, большими погребами для боеприпасов, ёмкими топливными цистернами и бункерами, и наконец: механизмы крейсеров должны быть пригодными для длительного плавания[10].
| ТТХ бронепалубных крейсеров | ||||||||||
| Характеристики | «SMS Gazelle»[11]
|
«SMS Nymphe»[11]
|
«SMS Frauenlob»[11]
|
«Пелорус»[12]
|
«Новик»[13]
|
«Д’Эстре»[14]
| ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Год закладки | 1897 | 1898 | 1901 | 1895 | 1900 | 1897 | ||||
| Год ввода в строй | 1900 | 1901 | 1903 | 1897 | 1901 | 1899 | ||||
| Размерения, м (Д×Ш×О) | 105,1×12,2×5,53 | 105,1×12,2×5,44 | 105,1×12,4×5,61 | 95,55×11,13×3,7 | 110,1×12×5 | 95×12×5,39 | ||||
| Водоизмещение, т | 2643 | 2659 | 2706 | 2169 | 3080 | 2428 | ||||
| Вооружение | 10 — 10,5-см, 8 — 3,7-см, ТА 2×1 — 45-см | 8 — 102-мм, 8 — 47-мм, ТА 2×1 — 356-мм | 6 — 120-мм, 6 — 47-мм, ТА 5×1 — 380-мм | 2 — 138-мм, 4 — 100-мм, 8 — 47-мм | ||||||
| Бронирование, мм | Палуба — 20 — 25, скосы — 50, щиты — 50, рубка — 80 | Палуба — 20 — 51, щиты — 25, рубка- 76 | Палуба — 30, скосы — 51, щиты — 25, рубка — 30 | Палуба — 20 — 45, рубка — 100 | ||||||
| Энергетическая установка, л. с. | ПМ, 6000 | ПМ, 8000 | ПМ, 8000 | ПМ, 7000 | ПМ, 17 000 | ПМ, 8500 | ||||
| Запас угля нормальный/полный, т | 300/500 | 380/560 | 380/700 | 254/523 | 360/600 | /470 | ||||
| Дальность плавания, морские мили | 3570 на 10 узлах | 3560 на 12 узлах | 4400 на 12 узлах | ?5000 на 10 узлах | 3428 на 10 узлах | 3200 на 10 узлах | ||||
| Проектная скорость, узлов | 19,5 | 21,5 | 21,5 | 20 | 25 | 20,5 | ||||
| Максимальная скорость, узлов | 20,2 | 21,2 | 21,5 | 25,6 | ||||||
На основе эксплуатации весьма удачных бронепалубных крейсеров II ранга типа «Газелле», немецкие кораблестроители убедились, что их водоизмещения (2700 т) недостаточно для сколь-нибудь удачного совмещения столь противоречивых требований[10].
Напишите отзыв о статье "Бронепалубные крейсера типа «Газелле»"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Gröner. Band 1. — P.127
- ↑ Ю.В. Апальков. ВМС Германии 1914—1918 гг. Справочник по корабельному составу
- ↑ по немецкой классификации — малые крейсера (нем. Kleiner Kreuzer)
- ↑ Gardiner (1985), 143.
- ↑ Крейсера, 2015, с. 187.
- ↑ В. Б. Мужеников Броненосцы типа «Кайзер» с. 37
- ↑ 1 2 Крейсера, 2015, с. 188.
- ↑ 1 2 Ю. В. Апальков ВМС Германии 1914—1918 гг. Справочник по корабельному составу
- ↑ 1 2 С. Б. Трубицын — Легкие крейсера Германии (1914—1918)
- ↑ 1 2 Судьба немецких «Городов», 1980.
- ↑ 1 2 3 Gröner. Band 1. — P.127-128
- ↑ Victorian Era, 2012, p. 874.
- ↑ Conway’s 1860—1905, 1980, p. 196.
- ↑ Conway’s 1860—1905, 1980, p. 110.
Ссылки
- [www.worldwar1.co.uk/cruisers/sms-gazelle.html Gazelle class light cruisers]
Литература
- С. Б. Трубицын. Легкие крейсера Германии 1914 - 1918 гг. — Корабли и сражения. — (Боевые корабли мира).
- Ю. В. Апальков. ВМС Германии 1914—1918 гг. Справочник по корабельному составу. "Морская Коллекция", №3, 1996. — Моделист-Конструктор. — (Морская Коллекция).
- Лисицын Ф.В. Крейсера Первой мировой / ответственный редактор Л. Незвинская. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — 448 с. — (Война на море). — 1400 экз. — ISBN 978-5-699-84344-2.
- Robert Gardiner, Randal Gray, Przemyslaw Budzbon. Conway's all the world's fighting ships, 1906-1921. — Naval Institute Press, 1985.
- Norman Friedman. British Cruisers of the Victorian Era. — Barnsley, South Yorkshire, UK: Seaforth, 2012. — ISBN 978-1-59114-068-9.
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-133-5.
- Г. Смирнов, В. Смирнов СУДЬБА НЕМЕЦКИХ «ГОРОДОВ» // Научный консультант И. А. ИВАНОВ Моделист-Конструктор. — 1980. — № 3.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бронепалубные крейсера типа «Газелле»
Что значат эти упреки?Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
