Бронепалубные крейсера типа «Дрезден»
Бронепалубные крейсера типа «Дрезден» — тип крейсеров германского императорского флота времён Первой мировой войны. Являлись развитием крейсеров типа «Кёнигсберг». Построено 2 единицы: «Дрезден» (нем. SMS Dresden) и «Эмден» (нем. SMS Emden). Их усовершенствованным вариантом стали бронепалубные крейсера типа «Кольберг». Оба корабля погибли в ходе Первой мировой войны.
Содержание
Проектирование и особенности конструкции
Крейсера типа «Дрезден» спроектированы в 1905-1906 и являлись одной из модификаций крейсера «Бремен» для отработки оптимальной силовой установки. На «Дрездене» были установлены 4 паровые турбины Парсонса, вращавшие 4 гребных вала. На «Эмдене» в качестве энергетической установки использовались 2 паровые машины тройного расширения с приводом на 2 гребных вала[2]. На крейсерах типа «Дрезден» устанавливались двенадцать тонкотрубных двухтопочных котлов военно-морского типа, дым из которых выводился в три трубы. В очередной раз перекомпоновали котельную установку, теперь она делилась на четыре котельных отделения. Компактное расположение котлов позволило сдвинуть их ближе к миделю, в результате чего крейсера получили красивый и гармоничный силуэт[3]. Дальность плаванья «Дрездена» составляла 3600 морских миль на 14 узлах, а «Эмден» имел дальность плавания 3760 миль на 12 узлах[4].
При нормальном водоизмещении метацентрическая высота составляла 0,59 м[4].
Вооружение
Главный калибр состоял из десяти 10,5 см SK L/40 орудий в одиночных установках. Два из них были помещены бок о бок впереди на баке, шесть были расположены в средней части судна, три с каждой стороны, и два были помещены бок о бок на корме. Пушки могли поражать цели на дальностях до 12 200 м. Боекомплект составлял 1500 выстрелов (150 снарядов на ствол). Корабли были также вооружены восемью 5,2 см L/55 орудиями с общим боезапасом 4000 выстрелов. Крейсера были также оснащены двумя 45 см траверсными подводными торпедными аппаратами с общим запасом из пяти торпед[4].
Бронирование
Броневая палуба являлась главной защитой крейсеров. Горизонтальный участок палубы имел толщину 20-30 мм, скосы опускавшиеся к бортам имели толщину 50 мм. Гласис — 80 мм. Также палуба опускалась к носу и корме крейсера. Боевая рубка имела стенки из Крупповской брони 100 мм и стальную 20 мм крышу. Щиты орудий главного калибра были толщиной 50 мм[4].
Силовая установка
На крейсерах типа «Дрезден» устанавливались 12 тонкотрубных двухтопочных котлов военно-морского типа (все котлы были с угольным отоплением), вырабатывающие пар с рабочим давлением 16 атм. с поверхностью нагрева 3160—3438 м²[4]. На Эмдене силовая установка состояла из двух машин тройного расширения, номинальной мощностью 13 500 лошадиных сил. Это должно было обеспечивать проектную максимальную скорость 23,5 узла (43,5 км / ч). «Дрезден» был оснащен комплектом паровых турбин Парсонса, рассчитанных на 15 000 лошадиных сил и максимальную скорость 24 узла (44,4 км / ч). На испытаниях корабли превысили проектную скорость. «Дрезден» развил 25,2 узла при мощности 18 880 л. с. при 594 оборотах в минуту. «Эмден» развил 24 узла при мощности 16 350 л. с. Запас топлива на «Дрездене» составлял до 860 тонн угля, дальность составляла 3600 морских миль на ходу 14 узлов (26 км / ч) при 144 оборотах в минуту. Запас топлива на «Эмдене» составлял до 790 тонн угля, дальность составляла 3760 морских миль на ходу 12 узлов (22 км / ч)[4]. На «Дрезден» и «Эмдене» было три генератора, которые производили электроэнергию общей мощностью 135 килоВатт при напряжении 110 Вольт[4].
История службы
Оба корабля к моменту начала Первой мировой войны находились в заграничных плаваниях и с первых дней конфликта начали действия на морских коммуникациях противника.
«Дрезден»
К моменту начала Первой мировой войны корабль находился в Вест-Индии. В Порт-о-Пренсе в ходе рандеву с крейсером «Карлсруэ» произошёл обмен командирами: бывший командир «Дрездена» капитан цур зее Кёлер перешёл на «Карлсруэ», а на его место прибыл фрегаттен-капитан Людеке.
После смены командира крейсер получил приказ в случае начала военных действий вести крейсерскую войну. Крейсер пошёл на соединение с Восточно-Азиатской крейсерской эскадрой адмирала Шпее, по пути захватив три корабля (8900 брт). После соединения с эскадрой принимал участие в бою у Коронеля, а потом и в бою у Фолклендских островов. «Дрезден» стал единственным уцелевшим в этом сражении германским кораблём. 14 марта 1915 года обнаружен вблизи острова Мас-а-Тьерра британскими крейсерами «Кент» и «Глазго». После взрыва подрывных зарядов затонул, погибло 7 человек. Большая часть экипажа была интернирована[5].
«Эмден»
Крейсер стал одним из самых известных рейдеров Первой мировой войны, благодаря опыту и хитрости своего командира фрегаттен-капитана фон Мюллера, захватил 16 транспортов (70 825 брт), обстрелял и уничтожил нефтехранилища города Мадраса, долгое время оставался неуловимым, уходя от преследования 23 кораблей. 28 октября 1914 на рейде Пенанга «Эмден» потопил русский крейсер «Жемчуг» и французский миноносец «Муске».
9 ноября 1914 во время попытки захвата телеграфной станции на Кокосовых островах был настигнут австралийским лёгким крейсером «Сидней». После ожесточенного боя германский корабль выбросился на рифы. Во время боя погибло 133 человека[5].
Список кораблей типа[2]
| Название | Верфь-строитель | Дата закладки | Дата спуска на воду | Дата вступления в состав флота |
Дата вывода из состава флота/гибели |
Судьба |
|---|---|---|---|---|---|---|
| SMS Dresden | Blohm & Voss, Гамбург | 1907 | 5 октября 1907 года | 14 ноября 1908 года | 14 марта 1915 года | Взорван экипажем вблизи острова Мас-а-Тьерра в бою с британскими крейсерами «Кент» и «Глазго»[6] |
| SMS Emden | Kaiserliche Werft, Данциг | 1906 | 26 мая 1908 года | 10 июля 1909 года | 9 ноября 1914 года | Погиб у Кокосовых островов в бою с австралийским лёгким крейсером «Сидней» |
Оценка проекта
| ТТХ крейсеров | ||||||||||
| Характеристики | «Нюрнберг»[7]
|
«Адмирал Шпаун»[8]
|
«Бодицея»[9]
|
«Дрезден»[4]
|
«Честер»
| |||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Год закладки | 1906 | 1908 | 1907 | 1907 | 1905 | |||||
| Год ввода в строй | 1908 | 1910 | 1909 | 1908 | 1908 | |||||
| Размерения, м (Д×Ш×О) | 116,8 ×13,3 ×5,24 | 130,6×12,8×5,3 | 123,4×12,5×4,3 | 118×13,4×5,3 | 129×14,3×5,1 | |||||
| Водоизмещение, т[прим. 1] | 3469 | 3500 | 3353 | 3664 | 3810 | |||||
| Вооружение | 10 — 10,5-см, 10 — 5,2-см, ТА 2×1 — 45-см | 7 — 10-см, 1 — 4,7-см | 6 — 102-мм, 4 — 47-мм, ТА 2×1 — 450-мм | 10 — 10,5-см, 8 — 5,2-см, ТА 2×1 — 45-см | 2 — 127-мм, 6 — 76,2-мм, ТА 2×1 — 533-мм | |||||
| Бронирование, мм | Палуба — 20 — 30, скосы — 45-80, щиты — 50, рубка — 100 | Палуба — 20 , пояс — 60, рубка — 50 | Палуба — 25, рубка — 102 | Палуба — 20 — 30, скосы — 50, щиты — 50, рубка — 100 | Палуба — 25, пояс — 51 | |||||
| Энергетическая установка, л. с. | ПМ, 13 200 (12 000)[10] | ПТ, 25 130 | ПТ, 18 000 | ПТ, 15 000 | ПТ, 16 000 | |||||
| Дальность плавания, морские мили | 4120 на 12 узлах | 4200 на 10 узлах | 3490 на 10 узлах | 3500 на 14 узлах | ||||||
| Проектная скорость, узлов | 23 | 25 | 24 | 24 | ||||||
| Максимальная скорость, узлов | 23,4 | 27,07 | 25,2 | 26,52 | ||||||
Интересные факты
- На крейсере «Дрезден» в чине лейтенанта служил Вильгельм Канарис, будущий адмирал и глава военной разведки Германии — абвера[5].
Напишите отзыв о статье "Бронепалубные крейсера типа «Дрезден»"
Примечания
- ↑ Для британских и американских кораблей в источниках водоизмещение даётся в длинных тоннах, поэтому оно пересчитано в метрические тонны
Использованная литература и источники
- ↑ 1 2 Все данные на момент вступления в строй
- ↑ 1 2 Ю. В. Апальков ВМС Германии 1914—1918 гг. Справочник по корабельному составу
- ↑ Крейсера, 2015, с. 198.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Gröner. Band 1. — P.133
- ↑ 1 2 3 С. Б. Трубицын Легкие крейсера Германии 1914—1918 гг.
- ↑ С. Б. Трубицын. Легкие крейсера Германии 1914—1918 гг.
- ↑ Gröner. Band 1. — P.131-133
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.336
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.50
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.157
Литература
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5. (англ.)
- Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Германии (1914-1918 гг.). — Издательство альманаха «Корабли и сражения», 1997. — 98 с.
- Ю. В. Апальков. ВМС Германии 1914—1918 гг. Справочник по корабельному составу. "Морская Коллекция", №3, 1996. — Моделист-Конструктор. — (Морская Коллекция).
- Лисицын Ф.В. Крейсера Первой мировой / ответственный редактор Л. Незвинская. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — 448 с. — (Война на море). — 1400 экз. — ISBN 978-5-699-84344-2.
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006. (нем.)
- Erwin Strohbusch Leichter Kreuzer aus den Jahren 1908 bis 1918: II. Die Flottenkreuzer (нем.) // Marine Rundschau International : журнал. — 1981. — № 2. — С. 93-98.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бронепалубные крейсера типа «Дрезден»
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
