Бронетранспортёр

Бронетранспортёр (броневой транспортёр, БТР) — бронированная транспортно—боевая машина (транспортёр), предназначенная для транспортировки личного состава (стрелков) мотострелковых (пехотных, мотопехотных, десантных и так далее) подразделений, материальных средств к месту выполнения поставленной им боевой задачи и эвакуации раненых и поражённых с поля боя.

В исключительных случаях, при отсутствии у противника противотанковых средств, БТР может поддержать стрелковые войска (пехоту, МП, ВДВ) огнём бортового вооружения.

Ранее — в период Первой мировой войны и после — классифицировался как транспортный танк или танк-транспортёр.

По советской классификации 1933 года «О системе броневого и танкового вооружения РККА» назывался транспортёр пехоты (на шасси лёгкого трактора или танка).

Ближайшими по классу бронетранспортёру (в некоторых странах нет этого разделения) машинами являются боевые машины пехоты (БМП) и боевые машины десанта (БМД). Разница заключается в тактическом назначении и, как следствие, балансе боевых и транспортных функций. БТР в основном разрабатывался как вооруженное транспортное средство пехоты, в то время как на БМП и БМД дополнительно возлагались задачи непосредственной поддержки пехоты огнём орудия и пулемета в наступлении и обороне. Хотя на многих БТР установлены достаточно мощные крупнокалиберные пулемёты, вооружение этих машин, как правило, не является стабилизированным и имеет упрощённые прицелы, что ограничивает его применение в основном целями самообороны. БМП и БМД отличаются от БТР лучшей защищенностью и большей огневой мощью. БТР же, имея колёсный ход, значительно превосходит их в скорости передвижения по дорогам с улучшенным покрытием. В свою очередь, БМД отличается способностью парашютного авиадесантирования. БТР по сравнению с БМП и БМД обычно имеет в разы меньшую стоимость в производстве из-за отсутствия на нём сложного и высокотехнологичного боевого оборудования.

В последнее время разработаны варианты гусеничных БТР на базе танков с противоснарядным бронированием. Таким образом, различия между гусеничными БТР, БМП и БМД по их боевым свойствам практически исчезают. Внешне отличить такой БТР от БМП можно только по основному вооружению, которое у БТР, как правило, пулемётное, а у БМП — пушечное или ракетно-пушечное с калибром пушки 20 мм и больше. Тем не менее ряд тяжёлых бронетранспортёров, таких как БТР-Т, имеет вооружение калибром свыше 20 мм, что фактически стирает границу между БТР и БМП. Другое менее бросающееся в глаза отличие, — БМП и БМД, в отличие от БТР, значительно более защищенные от поражающего действия ядерного оружия.

Для БТР, в отличие от танков и БМП, тип движителя не оговорён, поэтому среди БТР есть как гусеничные, так и колёсные машины.

В просторечии именуются бронированными транспортёрами и бронетранспортерами.

История развития

Первые БТР (в современном понимании) были построены англичанами во время Первой мировой войны как транспортный танк Mark IX на базе Mk I для транспортировки на поле боя до 50 пехотинцев. Между мировыми войнами пальма первенства в разработке БТР перешла к немецким конструкторам, разработавшим различные варианты машин с колёсно-гусеничным движителем и противопульным бронированием с рациональными углами наклона. К началу Второй мировой войны колёсно-гусеничный БТР М2 был разработан в США и стал самой массовой машиной этого класса того времени. Модификация М3 этого семейства боевых машин поставлялась по ленд-лизу в СССР, поскольку советские конструкторы и производственные ресурсы были ориентированы на разработку более нужных фронту танков и САУ. В канадских, затем американских и британских частях союзников в эрзац-бронетранспортеры переделывались шасси танков и САУ.

После войны отсутствие в СССР БТР было признано большим упущением и в короткое время были созданы современные образцы этих машин. В государствах-участниках блока НАТО и не связанных с ним странах после Второй мировой войны были созданы разнообразные конструкции БТР, отражающие национальные точки зрения на функции подобных машин в собственных военных доктринах и концепциях.

Типы

Имелись и имеются следующие типы бронетранспортёров:

По предназначению

• броневой транспортёр боеприпасов на поле боя (шасси стандартное с разведывательным танком, пример: ТР-4-1, ТВ-26);
• броневой транспортёр пехоты (на шасси лёгкого трактора или Т-26, пример: ТР-4, ТР-26, БМП, БМД);
• броневой транспортёр горючего (на шасси Т-26, пример: Тц-26, Т-26ц) или броневой топливный заправщик БТЗ-3;
• броневой медицинский транспортёр (БМТ), бронированная медицинская машина (БММ);

По характеристикам

Плавающие бронетранспортёры

Очень популярна концепция, согласно которой бронетранспортёр рассматривается как универсальное транспортное средство, способное не только защитить от пуль, но также и преодолевать водные препятствия. Эта концепция обрела популярность ещё в годы Второй мировой войны, когда стало очевидным, что отсутствие какой-либо брони у американских амфибий LVT-1 и LVT-2 (англ. Landing Vehicle Tracked — Десантный Транспорт Гусеничный) является их серьёзным недостатком, который тем не менее может быть легко исправлен за счёт применения бронирования, аналогичного плавающему танку LVT(A)-1 (англ. A — Armored, Бронированный), основанному на том же самом дизайне, что и LVT-1 и 2.

При этом, в вооружённых силах СССР обязательным требованием к бронетраспортёрам была авиатранспортабельность (ср. советские требования по ограничению массы и габаритов танка, рассчитанные на типичную железнодорожную грузовую платформу), с ограничением массы в 20 тонн — соответствующей грузоподъёмности Ан-12 и Ми-26. Что существенно повышает стратегические возможности переброски бронетраспортёров. Недостатком же является то, что необходимость уложиться в лимит 20 тонн (для сравнения, так и не принятый на вооружение вертолёт Ми-12 имел грузоподъёмность в 40 тонн), накладывает очень жёсткие ограничения на технические характеристики бронетранспортёров. Для сравнения, на Западе авиатранспортабельные бронетрансопортёры должны уложиться в лимит заданный техническими характеристиками транспортного самолёта Lockheed C-130 Hercules, ограниченный 18 тоннами, а при сложных погодных условиях 13-14 тоннами. В то же время, помимо авиатранспортабельных бронетранспортёров морская пехота США широко использует бронетранспортёры предназначенные для транспортировки морем, а не по воздуху. Что позволяет без оглядки на прокрустово ложе авиатранспортабельности, получить не только хорошую мореходность, важную именно для военно-морских операций с участием морской пехоты, но также и большую грузоподёмность, которая может быть использована как для большего количества превозимых десантников, так и для более тяжёлого вооружения. Так например, если авиантранспортабельный бронетранспортёр M113 при массе около 11 тонн, перевозит 11 десантников и вооружён 12,7 мм пулемётом, то перевозимый морем AAV7 при массе в 23 тонны, перевозит 25 десантников и вооружён 40 мм гранатомётом.

Тем не менее, в течение многих лет морские пехотинцы США всё же были не слишком довольны мореходными характеристиками своих бронетранспортёров, указывая в качестве самого главного недостатка традиционно невысокую скорость движения по воде. Эта проблема разрешилась с появлением EFV (англ. Expeditionary Fighting Vehicle — Экспедиционный Боевой Транспорт), первоначально называвшегося AAAV — первого плавающего бронетранспортёра нового поколения (вторым стал китайский ZBD2000‎), благодаря сверхмощным водомётам, обеспечивающим глиссирование, имеющего скорость движения по воде, впятеро превышающую типичную скорость плавающего бронетранспортёра (~40-50 км/ч по воде против традиционных ~5-10 км/ч).

Что касается мотопехоты, то в начале XXI века, в связи с повышением «стоимости» жизни солдата, стала популярной идея об отказе как от плавающих, так и авиатранспортабельных бронетранспортёров (примерно аналогичных десантным), в пользу тяжёлых, как более живучих в бою. Критики утверждают, что тяжёлые БТР хотя и снижают потери, ограничивают возможности мотопехоты на ландшафтах, изобилующих водными препятствиями. Как довод приводится тот факт, что израильская тяжёлая БТР «Ахзарит» применяется в пустынной и полупустынной местности. Но для «свободы действий» в местности, изобилующих водными препятствиями, для БТР жизненно необходима возможность самостоятельного преодоления водных препятствий — и лучше вплавь, чем по дну.

Тяжёлые бронетранспортёры

Самый первый бронетранспортёр Mark IX, по ряду признаков можно было отнести как тяжёлым, так и лёгким бронетранспортёрам, так как с одной стороны он был создан на базе танка, а с другой подобно танкам того времени имел лишь противопульную защиту. Позднее в годы Второй мировой войны канадцами использовались эрзац-бронетранспортёры из танков и САУ, со снятыми башнями и крышами, получившие прозвище «Кенгуру». Эти машины, хоть и сохраняли большую часть танковой брони, не имели крыши и были уязвимы при попаданиях сверху.

В годы Холодной Войны идея тяжёлых бронетранспортёров не обрела популярности, а противопульная защита считалась достаточной. Основной причиной тому было то, что потенциальные противники в силу своей географической удалённости друг от друга делали ставку на десант. И если США, как получившие после Второй Мировой несомненное господство на море, ставили на свою морскую пехоту, то в СССР была сделана ставка на ВДВ. В результате и в той, и в другой стране обязательным требованием к бронетранспортёру была его способность к преодолению водных препятствий, которую было легче всего обеспечить при противопульном бронировании. Разница концепций заключалась главным образом в том, что американцы, благодаря господству на море, помимо небольших авиатранспортабельных бронетранспортёров (наподобие M113 с массой около 10 тонн), могли себе позволить и большие («монструозные» по советским меркам) бронетранспортёры наподобие AAV7.

Однако позднее широкое распространение дешёвых ручных противотанковых гранатомётов привело к появлению горькой шутки, согласно которой солдаты стали расшифровывать БМП как «Братская Могила Пехоты», так как бронетранспортёры (и БМП) легко уничтожались из РПГ вместе с экипажем и перевозимыми солдатами. Иными словами назрела явная необходимость создания тяжёлых БТР, способных выдержать обстрел из гранатомётов. Именно поэтому в начале 1980-х годов Израиль стал экспериментировать, переделывая под тяжёлые БТР различные танки. На основе полученного опыта, в том числе и во время Ливанской войны, на базе трофейных танков советского производства был создан тяжёлый бронетранспортёр «Ахзарит».

У израильской «Ахзарита» и украинской БМТ-72 в корме располагается компактный двигатель, оставляющий рядом с собою место для относительно узкого кормового люка, в целях компенсации узости оснащённого приподнимаемой крышкой, позволяющей десантирование с разбега. При этом у израильской «Намер» и иорданской «Темсах» двигатель располагается на носу, обеспечивая тем самым наличие в корме широкого люка для десантирования.

Что касается мотопехоты, то существенным доводом в пользу тяжёлых БТР является то, что специальная разновидность БТР, именуемая БМП, теоретически должна взаимодействовать с танками. А танки, за исключением плавающих, как известно, не способны с ходу (без специальной подготовки) преодолеть водное препятствие. И с этой точки зрения способность БТР и БМП к плаванию при взаимодействии с основными танками становится не столь критичной. В то же время, как показывает практика, плавающие обычные БТР и БМП из-за своего слабого бронирования способны полноценно взаимодействовать лишь с плавающими танками, а для полноценного взаимодействия с основными танками предпочтительны именно тяжёлые БТР.

Опыт боевого применения

В условиях Афганской войны среди личного состава мотострелковых подразделений БТР получили прозвище «жестянок». Этот факт обусловлен слабой защитой БТР от огня ручных противотанковых гранатомётов. В этой связи стоит заметить, что основной задачей, которая ставилась перед проектировщиками БТР, было создание в первую очередь транспортного средства, быстрого, манёвренного, надёжного. Изначально БТР не рассчитывался на защиту личного состава от огня артиллерии и кумулятивных гранат, чему не могут противостоять даже большинство современных танков. Броня БТР рассчитана на защиту лишь от стрелкового оружия. В условиях боевого применения при столкновении с активной противотанковой обороной противника БТР должны были быть выведены из под огня до момента подавления опасных огневых средств. Участие БТР в непосредственном боестолкновении с противником, имеющим средства поражения бронированных целей, не является его основной задачей. Его задача — перевозка личного состава. В исключительном случае, в целях защиты от внезапного нападения, экипаж (наводчик-оператор) БТР мог оборонять себя и личный состав огнём КПВТ и ПКТ.

Известные образцы

• Rosomak
• Немецкие полугусеничные БТР Второй мировой войны SdKfz 251 и SdKfz 250.
• Советский БА-64Е на основе бронемобиля
• Английский гусеничный БТР Второй мировой войны Bren.
• Американская серия амфибий LVT: LVT(A)-2, LVT(A)-3
• Американские полугусеничные БТР Второй мировой войны M2 и M3.
• Советская серия колёсных БТР с формулой 8х8 БТР-60, БТР-70, БТР-80 и её наследник БТР-90.
• Советский многоцелевой легкобронированный транспортер МТ-ЛБ (с многочисленными модификациями)
• Немецкий колёсный БТР с формулой 6х6 TPz Fuchs («Фукс»).
• Серия французских колёсных БТР с формулой 4х4 VAB.
• Тяжёлый гусеничный израильский БТР «Ахзарит».
• Плавающий бронетранспортёр EFV — первый в мире способный глиссировать

• BTR-40-latrun-2.jpg

  Бронетранспортёр БТР-40, боевая машина советских моторизованных стрелков в 1950-е годы.

• Schützenpanzerwagen SPW 152 W1.JPG

  Бронетранспортёр БТР-152, боевая машина советских моторизованных стрелков в 1950-е годы.

• BTR-70, museum, Togliatti-1.JPG

  Бронетранспортёр БТР-70.

• BTR-80 and Bradley.jpg

  БМП Bradley и бронетранспортёр БТР-80

• Panser un 2.JPG

  Pindad Panser Indonesia - ANOA 6X6 APS UN

• VAE-1.png

  Франко-аргентинский БТР VAE

См. также

• Боевая машина пехоты (БМП)
• Боевая машина десанта (БМД)
• Танк

Литература

• Григорьев В., Петроченко В. [sc.mil.ru/files/morf/military/archive/AS_11_2015.pdf История бронетранспортёров] (рус.) // Армейский сборник : журнал. — 2015. — Ноябрь (т. 257, № 11). — С. 26-34.

Источники

• [btvt.narod.ru/1/brilev/brilev.htm Генерал-майор Брилев О. Н. Доктор техничес­ких наук, профессор, заслуженный деятель на­уки и техники РФ, «Имеют ли танки будущее?», журнал «Техника и вооружение» №1/2006]
• [btvt.narod.ru/1/bmp_future/bmp_future.htm Андрей «Новые концепции боевых машин для пехоты – выход из сложившегося тупика» (по материалам зарубежных аналитиков)]
• www.army-guide.com/rus/article/article.php?topicID=1140&forumID=1044
• www.army-guide.com/rus/article/article.php?topicID=485&forumID=479
• www.army-guide.com/rus/article/article.php?forumID=1528

Отрывок, характеризующий Бронетранспортёр

Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.