Брукс, Луиза

Луиза Брукс
Louise Brooks
Имя при рождении:	Мэри Луиз Брукс
Место рождения:	Черривейл, Канзас, США
Место смерти:	Рочестер, шт. Нью-Йорк, США
Профессия:	актриса, танцовщица, модель
Карьера:	1925—1938

Луиза Брукс (англ. Louise Brooks; 14 ноября 1906 — 8 августа 1985, Рочестер) — американская танцовщица, модель, актриса немого кино.

Биография и творчество

Родилась в городке Черривейл (штат Канзас). Отец — Леонард Портер Брукс, юрист. Мать — Майра Руд Брукс, пианистка. Луиза — вторая из четверых детей в семье.

Мать Луизы увлекалась искусством. Она поощряла пристрастие дочери к танцам, что сыграло большую роль в выборе первой профессии будущей звезды немого кино. К десяти годам Луиза Брукс начала получать свои первые гонорары за выступления на рождественских вечерах в клубах «Киванис» и «Ротари». В 15 лет Луиза бросила школу и уехала в Нью-Йорк со своим учителем танцев.

Начинала в 1922 году как стажерка в труппе «Танцоры „Денишона“», занимавшейся постановками современного танца. Одной из её партнерш была Марта Грэм, ставшая подругой Брукс на всю жизнь. «Я училась играть, глядя, как танцует Марта Грэм, — позже говорила Брукс в интервью Кевину Браунлоу, а двигаться в кадре я училась, глядя на Чаплина». В 1924 Брукс уволили.

В 1925 году успешно прошла кинопробы и получила эпизодическую роль в фильме «Улица забытых людей» (The Street of Forgotten Men), а уже в следующей картине, «Американская Венера» (The American Venus, 1926), её роль была более значительной. Вершиной её карьеры была роль Лулу в фильме Пабста «Ящик Пандоры» (1929, по одноимённой драме Ведекинда), она играла также в следующем фильме Пабста «Дневник падшей женщины» (1929).

Брукс перестала сниматься в 1938 году и зарабатывала на жизнь, танцуя в ночных клубах. Занималась живописью, литературой; написала автобиографию. В 1976 году снялась в документальном фильме «Воспоминания о Берлине», в 1984 году — в документальном фильме «Лулу в Берлине».

Наследие и признание

Образ Луизы Брукс вдохновил Бьоя Касареса на создание образа Фаустины в романе «Изобретение Мореля» (1940). Брукс и её фильмы были заново открыты во Франции 1960-х годов режиссёрами «новой волны». Документальный фильм «Лулу в Берлине» (1984) о работе Брукс с Пабстом снял Ричард Ликок. Статью о ней написал влиятельный британский театральный критик Кеннет Тайнен. В документальном биографическом фильме «Луиза Брукс: в поисках Лулу» (1990) текст читала Ширли Маклейн. Образ Луизы Брукс, её характерная стрижка не раз использовались в кино и комиксах. Образ Луизы Брукс стал эротическим символом эпохи немого кино.

Автобиография

• Lulu in Hollywood. New York: Knopf, 1982 (неоднократно переиздавалась)

Литература

• Lulu in Hollywood. New York: Knopf, 1982
• Cowie P. Louise Brooks: Lulu forever. New York: Rizzoli, 2006
• Krenn G., Moser K. Louise Brooks: Rebellin, Ikone, Legende. Wien: Verlag Filmarchiv Austria, 2006
• Луиза Брукс. Лулу в Голливуде [пер. с англ. А. Грызуновой и Л. Нечистяк]. — М., Rosebud Publishing. Пост Модерн Текнолоджи, 2008

Ссылки

• [thedarkwoods.free.fr Сайт посвященный Луизе Брукс  (фр.) (англ.)]
• [www.cinematheque.ru/showthread.php?t=11832 Эссе Кеннета Тайнена о Луизе Брукс]  (рус.)
• [www.lucienfrancoeur.com/louisebrooks]  (фр.)(недоступная ссылка с 09-09-2013 (3876 дней) — история, копия)
• [www.pandorasbox.com Сайт Общества Луизы Брукс]
• [www.iaclub.ru/index.php?mod=antology&op=viewpersonnel&personnel_id=20 Брукс, Луиза]
• [booknik.ru/reviews/fiction/?id=28476 Больше чем миф. Рецензия и отрывок из книги Луизы Брукс «Лулу в Голливуде».]

Отрывок, характеризующий Брукс, Луиза

– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».