Фрейндлих, Бруно Артурович

Бруно Фрейндлих
Имя при рождении:	Бруно Артурович Фрейндлих
Профессия:	актёр театра и кино
Годы активности:	1931—2000
Театр:	ЛАТД имени А. С. Пушкина
Награды:

Бру́но Арту́рович Фре́йндлих (1909—2002) — советский актёр театра и кино. Народный артист СССР (1974). Лауреат Сталинской премии второй степени (1951). Отец актрисы театра и кино Алисы Фрейндлих.

Биография

Бруно Фрейндлих родился 27 сентября (10 октября) 1909 года в семье российских немцев в Санкт-Петербурге. Предки его были мастерами-стеклодувами, приглашёнными в Россию, в числе других немецких специалистов, царским указом.

Учился в Ленинградском техникуме сценических искусств (1931—1934), в Ленинградском институте повышения квалификации (1936—1938). Во время учёбы Бруно Артурович познакомился с актрисой Ксенией Фёдоровой. Вскоре они вступили в брак, а в декабре 1934 года у них родилась дочь Алиса.

В 1931 году участвовал в создании Ленинградского колхозного ТРАМа (филиал Ленинградского ТРАМа). С 1931 по 1941 — актёр Ленинградского колхозного ТРАМа (позже — Ленинградский театр имени обкома ВЛКСМ (1931—1934, 1936—1940)), Ташкентского театра Красной Армии САВО (1934—1936), драматического театра города Боровичи.

Перед началом Великой Отечественной войны Бруно Фрейндлих вместе с театром уехал в Ташкент. Ксения Фёдоровна с Алисой, остались в Ленинграде. Там же в Ленинграде они пережили блокаду.

Бруно покинул Ленинград ещё до того, как из Ленинграда начали депортировать немцев. По воспоминаниям Алисы Фрейндлих, «бабушка, тётушка, мои двоюродные братья и сёстры — всем им пришлось уехать из Ленинграда»; «папин брат с женой были арестованы — много позже мы узнали, что их расстреляли».

Во время войны ЛенТЮЗ имени А. А. Брянцева, где тогда работал Фрейндлих (1941—1946), был эвакуирован на Урал в город Березники (Пермская область). Два с половиной года, с 1942 по 1944, труппа ЛенТЮЗа выступала на сцене Березниковского драматического театра.

В 1946 году Бруно Артурович перешёл в БДТ имени М. Горького, а с 1948 года стал актёром ЛАТД имени А. С. Пушкина. В 1945—1947 годах — актёр к/с «Ленфильм».

Скончался 7 июля (по другим данным — 8 июля или 9 июля) 2002 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Признание и награды

• заслуженный артист РСФСР (1941)
• народный артист РСФСР (1957)
• народный артист СССР (1974)
• Сталинская премия второй степени (1951) — за исполнение роли Маркони в фильме «Александр Попов»
• орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (5 октября 1999) — за большой вклад в развитие театрального искусства
• орден Почёта (11 ноября 1994) — за большие заслуги перед народом, связанные с развитием российской государственности, достижениями в труде, науке, культуре, искусстве, укреплением дружбы и сотрудничества между народами
• орден Дружбы народов (1979)
• орден Трудового Красного Знамени (1989)
• Специальная премия «Золотой софит» («За творческое долголетие и уникальный вклад в театральную культуру», 1998)
• Почётный гражданин города Березники.

Творчество

Роли в театре

• «Вишнёвый сад» А. П. Чехова — Леонид Андреевич Гаев
• «Победители ночи» И. Штока — Луи Денейруз
• 1956 — «На дне» М. Горького — Барон
• «Ревизор» Н. В. Гоголя — Иван Александрович Хлестаков
• «Гамлет» Шекспира — Гамлет
• 1971 — «Сказки старого Арбата» А. Н. Арбузова — Фёдор Кузьмич Балясников
• «Двенадцатая ночь» Шекспира — Шут
• «Как закалялась сталь» Н. А. Островского — Павел Корчагин
• «Скупой рыцарь» А. С. Пушкина — Барон
• «Всё остаётся людям» С. И. Алешина — отец Серафим
• «Элегия» П. И. Павловского — И. С. Тургенев
• «Русский лес» Л. М. Леонова — Грацианский
• «Бесприданница» А. Н. Островского — Сергей Сергеевич Паратов
• «Русский вопрос» К. М. Симонов — Гарри Смит
• Живой труп Л. Н. Толстого — Судебный следователь
• «Игрок» Ф. М. Достоевского — мистер Астлей
• «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского — Егор Дмитриевич Глумов
• «На диком бреге» по Б. Н. Полевому — Надточиев

Фильмография

1. 1949 — Александр Попов — Г. Маркони
2. 1950 — Мусоргский — Цезарь Антонович Кюи
3. 1951 — Белинский — профессор Щепловидов
4. 1952 — Римский-Корсаков — Раменский
5. 1954 — Кортик — Никитский
6. 1954 — Герои Шипки — Дьюла Андраши
7. 1955 — Два капитана — Иван Павлович Кораблёв
8. 1955 — Двенадцатая ночь — шут Фесте
9. 1956 — Разные судьбы — Игорь Степанович Рощин
10. 1957 — Дон Кихот — герцог
11. 1958 — Отцы и дети — Павел Петрович Кирсанов
12. 1958 — В дни Октября — полковник Г. П. Полковников
13. 1963 — Каин XVIII — начальник Тайной Полиции
14. 1963 — Пока жив человек — Александр Степанович
15. 1964 — Государственный преступник — Виктор Доре
16. 1965 — Залп «Авроры» — командир «Авроры»
17. 1966 — Два билета на дневной сеанс — Блинов
18. 1968 — Гроза над Белой — адмирал А. В. Колчак
19. 1968 — Мёртвый сезон — Валерий Петрович
20. 1968 — Наши знакомые — работник службы занятости
21. 1968 — Путь в «Сатурн» — адмирал Канарис
22. 1968 — Конец «Сатурна» — адмирал Канарис
23. 1970 — Бег — главнокомандующий Белой армией (барон Врангель)
24. 1970 — Чайковский — И. С. Тургенев
25. 1971 — Город под липами — доктор Балодис
26. 1972 — Дела давно минувших дней… — Савельев
27. 1973 — Опознание — Хольц
28. 1973 — Цемент — технорук
29. 1976 — Меня это не касается… — Кливенский
30. 1977 — Тимур и его команда — Фёдор Григорьевич Колокольчиков
31. 1978 — Объяснение в любви — старик
32. 1978 — Жизнь Бетховена — Йозеф Гайдн
33. 1978 — Дом строится — Александр Степанович
34. 1980 — Я — актриса — старый актёр
35. 1981 — Россия молодая — адмирал Патрик Гордон
36. 1983 — Две главы из семейной хроники
37. 1984 — Иван Павлов. Поиски истины — И. С. Тургенев
38. 1985 — Странная история доктора Джекила и мистера Хайда — Пул
39. 1985 — Битва за Москву — Борис Михайлович Шапошников
40. 1987 — Время летать — Максим Петрович, пассажир
41. 1989 — Сталинград — Борис Михайлович Шапошников

Мемуары

Б.А.Фрейндлих написал книгу воспоминаний (изначально в стихах) — «65 лет на сцене». В 1998 году она была издана тиражом в 200 экземпляров и уже стала большой библиографической редкостью. Для издания стихотворная основа была переработана в ритмизованную прозу. Также книга содержит статьи о творчестве и личности актёра, написанные театральными критиками и его коллегами, фильмографию и список театральных работ. Также в 1999 году была сделана радиозапись к 90-летию артиста — фрагменты книги читал сам автор.

Ссылки

• [ab-freindlih.narod.ru/stat91/karavan.htm] — Варвара Владимирова о судьбе семьи Фрейндлихов

Отрывок, характеризующий Фрейндлих, Бруно Артурович

Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.