Брускин, Александр Давидович

Александр Давидович Брускин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Народный комиссар машиностроения СССР
17 октября 1937 года — 29 июня 1938 года
Глава правительства:	Вячеслав Михайлович Молотов
Предшественник:	Валерий Иванович Межлаук
Преемник:	Виктор Константинович Львов
Рождение:	1897(1897) г. Херсон, Российская империя.
Смерть:	7 марта 1939(1939-03-07)
Партия:	РСДРП(м) (1917-1920) РКП(б) с 1920 года.
Образование:	Харьковский технологический институт

Александр Давидович Брускин (октябрь 1897, Херсон — 7 марта 1939) — советский государственный деятель. Член ЦИК СССР 7 созыва, Депутат Верховного Совета СССР 1 созыва.

Образование

Окончил Харьковский технологический институт в 1922 году.

Биография

• 1922—1923 — слесарь, мастер на Харьковском заводе «Серп и молот».
• 1923—1924 — аспирант Харьковского технологического института, учится в Германии.
• 1924—1929 — инструктор, механик тракторного цеха, начальник тракторного цеха на Харьковском паровозостроительном заводе, одновременно преподаватель в Харьковском технологическом институте.
• 1929—1934 — на Харьковском тракторном заводе: главный инженер строительства, технический директор, директор (с 1932 года).
• 1934—1936 — директор Челябинского тракторного завода.
• 1936—1937 — заместитель наркома тяжёлой промышленности СССР.
• 1937—1938 — нарком машиностроения СССР.

Репрессии

Арестован 29 июня 1938 года. Расстрелян 7 марта 1939 года. реабилитирован 7 декабря 1955 года.

Литература

• Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители. 1923—1991 гг. Историко-биографический справочник /Сост. В. И. Ивкин. — М., 1999. — ISBN 5-8243-0014-3

Отрывок, характеризующий Брускин, Александр Давидович

Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.