Брызгалин, Виктор Степанович

Виктор Степанович Брызгалин
Основная информация
Дата рождения	23 февраля 1941(1941-02-23)
Место рождения	Павлоград, Днепропетровская область, Украинская ССР, СССР
Дата смерти	20 февраля 2014(2014-02-20) (72 года)
Место смерти	Израиль
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Профессии	музыкант, педагог
Инструменты	баян
Коллективы	Зауральское трио баянистов
Награды

Брызгалин Виктор Степанович — (23 февраля 1941, Павлоград, Днепропетровская область — 20 февраля 2014, Израиль) — российский музыкант (баянист), педагог, Заслуженный артист РСФСР, лауреат всероссийских и международных фестивалей и конкурсов.

Биография

Виктор Степанович Брызгалин родился 23 февраля 1941 года, накануне Великой отечественной войны, в городе Павлограде Днепропетровской области Украинской ССР. Видимо в силу известных событий, семья вынуждена была переехать в Челябинскую область. Именно там, в городе Миассе, он поступил в музыкальную школу в класс баяна (ученик И. А. Рослого). После окончания музыкальной школы, поступил в Магнитогорское музыкальное училище (ученик В. Т. Буравлёва и Е. А. Кудинова. По окончании училища поступил в Горьковскую консерваторию имени М. И. Глинки в класс к Н. Я. Чайкину. Окончил консерваторию в 1969 году по классу баяна

Преподавать начал в 1960 году в городе Еманжелинске Челябинской области. С 1964 по 1966 годы, после службы в армии, преподавал в Курганском культпросветучилище. С 1966 года начал работать в Курганском музыкальном училище (впоследствии ГОУ СПО «Курганский областной музыкальный колледж им. Д.Д. Шостаковича») в качестве преподавателя. С 1970 года и до самой смерти возглавлял отдел народных инструментов этого же учебного заведения. В 1973—1977 годах заместитель директора по учебной работе.

С 1972 года член КПСС.

В 1973 году организовал и долгое время возглавлял «Зауральское трио баянистов», в составе которого в 1994 году получил Гран При на XVI международном конкурсе аккордеонистов в г. Париже (Франция). Написал несколько уникальных методических трудов («Я играю на баяне», «Первая полифоническая школа», и др.), аналогов которым нет во всём мире. Основал международный конкурс-фестиваль «Друг баян», в состав жюри которого входили выдающиеся музыканты, композиторы, основатели баянных, аккордеонных школ СССР, России, СНГ. Создал нотное издательство «Мир Нот» с целью распространения новой методической литературы, а также новых или неизданных произведений известнейших композиторов (как старинных, так и современных).

Профессор Челябинской государственной академии культуры и искусств.

Виктор Степанович Брызгалин скончался в Израиле, где находился на лечении от рака, 20 февраля 2014 года, не дожив до своего 73-летия всего три дня. Похоронен 28 февраля 2014 года в Кургане на кладбище.

Награды и премии

• Заслуженный артист РСФСР
• Знак Министерства культуры СССР «За отличную работу»
• Почётный гражданин Курганской области (14 января 2008)
• Почётная грамота Курганской областной Думы (2003)
• Курганская областная премия в сфере литературы и искусства за 1999 год (Зауральское трио баянистов в составе: Брызгалин Виктор Степанович, Карпов Владимир Ильич, Иванов Александр Владимирович, — за создание концертной программы и серию концертов, посвященных 25-летию Зауральского трио баянистов, в концертном сезоне 1998 - 1999 года)

Семья

• Жена — Валентина Александровна, старший помощник прокурора Курганской области, старший советник юстиции
• В семье два сына (Аркадий и Владислав), юристы

Ссылки

• [ru.wikiaccordion.com/Брызгалин_Виктор_Степанович Статья на wikiaccordion.com]
• [gtrk-kurgan.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=8332&catid=22&Itemid=120 ГТРК Курган]
• [kikonline.ru/?newspaper_post=рыцарь-баяна Статья «Рыцарь баяна» в Газете «Курган и курганцы»]

Отрывок, характеризующий Брызгалин, Виктор Степанович

Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.