Брыкин, Александр Евстратьевич

Александр Евстратьевич Брыкин
инженер-вице-адмирал А. Е. Брыкин
Дата рождения	7 (19) февраля 1895(1895-02-19)
Место рождения	Пенза, Российская империя
Дата смерти	16 июля 1976(1976-07-16) (81 год)
Место смерти	Москва, Советский Союз
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	ВМФ
Годы службы	1915 — 1917 1918 — 1965
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война Вторая мировая война
Награды и премии
Связи	Н. М. Харламов

Бры́кин, Алекса́ндр Евстра́тьевич (в некоторых источниках — Евстра́тович, Евста́фьевич) (7 (19) февраля 1895, Пенза, Российская империя — 16 июля 1976, Москва, Советский Союз) — советский военно-морской деятель, инженер, крупный организатор работ в области минно-торпедного оружия, руководитель Научно-исследовательского минно-торпедного института (НИМТИ). Доктор технических наук, профессор, лауреат Сталинской премии, инженер-вице-адмирал (3 ноября 1951).

Биография

В 1914 окончил Пензенское реальное училище. Начал военную службу с 1915. Являлся участником Первой мировой войны.

В 1917 помощник начальника Центрального гидроавиационного склада, прапорщик по адмиралтейству. С 1918 — матрос бригады морской авиации Морских сил Балтийского моря (МСБМ) Рабоче-Крестьянского Красного флота (РККФ), член бригадного комитета, член Совета рабочих и солдатских депутатов, один из участников создания народного университета.

Затем наблюдающий и приёмщик авиаимущества на заводах Петрограда и Пензы (1917—1919), районный наблюдающий на авиазаводе (1919), помощник начальника Центрального склада морской авиации и председатель приемной комиссии отдела воздухоплавания ГУК (1919—1921), помощник начальника по учебной части школы рулевых и сигнальщиков МСБМ (12.1921—3.1922).

Окончил минное отделение факультета военно-морского оружия Военно-морской академии (3.1922-4.1928). Начальник минно-испытательной партии Кронштадтского морского завода Главного военного порта МСБМ (4.1928-6.1929).

Член минной секции Научно-технического комитета Управления морских сил РККА (6.1929-9.1932). В эти годы окончил Ленинградский высший инженерно-педагогический институт по специальности «двигатели внутреннего сгорания» (1931-1932). Был организатором и первым начальником Научно-исследовательского минно-торпедного института ВМС (9.1932-2.1939). Руководил работами по созданию первой отечественной электрической торпеды ЭТ-80 (принята на вооружение ВМФ в 1942). Был начальником минно-торпедного факультета Военно-морской академии им. К. Е. Ворошилова (2.1939-12.1941). В 1941 г. стал членом ВКП(б).

В годы Великой Отечественной войны занимался снабжением Военно-Морского Флота боевой техникой и вооружением, был членом советской военно-морской миссии в Великобритании, а с сентября 1943 стал заместителем её главы . Находясь за рубежом, принимал участие в обеспечении переходов военных кораблей в Мурманск, доставке военного снаряжения на судах союзных конвоев, за что был награждён орденом Нахимова 2-й степени.

В 1943 за создание нового типа морского вооружения (первой отечественной электрической торпеды ЭТ-80) инженер-капитан 1-го ранга А. Е. Брыкин был удостоен звания лауреата Сталинской премии первой степени, 18 апреля 1943 ему присвоено воинское звание «инженер-контр-адмирал». Из служебной аттестации военного времени: «…дисциплинирован в высшей степени, исключительно тактичный командир. Отлично знает свою специальность и её совершенствует, добивается всеми путями знать по ней как можно больше. Работоспособный, энергичный, настойчивый. К порученной работе относится очень добросовестно, болеет за недостатки и всегда стремится их ликвидировать. Всю порученную работу выполняет аккуратно…».

С ноября 1945 член Центральной коллегии по тралению европейских вод и Восточно-Атлантической зональной коллегии. После окончания войны вновь был назначен начальником минно-торпедного факультета Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова (10.1946-5.1948), а в мае 1948 — начальником минно-торпедного управления (с 1 апреля 1951 — Главного управления) ВМС, которое он возглавлял до мая 1952.

В 1950 году Брыкин являлся организатором завершающего этапа разработки и освоения первой отечественной самонаводящейся акустической торпеды САЭТ-50. С 1951 возглавлял Минно-торпедную секцию АН СССР, которая в этом же году была переименована в Секцию минно-торпедного оружия и защиты кораблей при Президиуме АН СССР (Морская физическая секция).

В ноябре 1951 А. Е. Брыкину было присвоено воинское звание инженер-вице-адмирала (с 18.11.1971 — вице-адмирал-инженер). В 1962 защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора технических наук. В распоряжении главкома ВМФ (10.1964-2.1965), с февраля по июль 1965 исполнял должность профессора-консультанта Учёного совета Военно-морской академии. С июля 1965 — в отставке. Александр Евстратьевич Брыкин на пенсии проживал вместе с супругой Варварой Николаевной в Москве. Скончался в 1976, похоронен на Николо-Архангельском кладбище.

Награды

• Орден Ленина (1945);
• Орден Красного Знамени (1945)
• Орден Красного Знамени (1947)
• Орден Нахимова II степени (1945);
• Орден Красной Звезды (1944)
• Орден Отечественной войны II степени (1944);
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»(1938)
• Медалями

Звания

• 26 ноября 1935, Инженер-флагман 3-го ранга;
• 4 июня 1940, Инженер-капитан 1-го ранга;
• 18 апреля 1943, инженер-контр-адмирал;
• 3 ноября 1951, инженер-вице-адмирал;
• 18 ноября 1971, вице-адмирал-инженер.

Память

В Пензе на бывшем здании Пензенского реального училища по улице Володарского, дом 1, которое окончил А. Е. Брыкин, установлена мемориальная доска.

В 10-летнюю годовщину смерти А. Е. Брыкина, в 1986 в Ленинграде на Адмиралтейском заводе был построен морской транспорт-ракетовоз, названный в его честь «Александр Брыкин» (пр. 11 570) полным водоизмещением 11 440 тонн, имеющий 16 контейнеров для ракет Р-39 и снабжённый 125-тонным краном.

Литература

• Трусов Г. М. Подводные лодки в русском и советском флоте. Л., 1963. См. им. указ.;
• Харламов Н. М. Трудная миссия. М., 1983. С. 53; Адмирал Флота Советского Союза Исаков. Ереван, 1984. С. 39, 295, 362;
• Военно-морская академия. (Краткая история). Изд. 2-е, испр. и доп. Л., 1991. См. им. указ.;
• Шошков Е. Н. Репрессированное Остехбюро. СПб., 1995. С. 42, 50, 186.
• Лурье В. М. [books.google.com/books?id=XTshAQAAIAAJ Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР в период Великой Отечественной и советско-японской войн (1941—1945)]. — СПб.: Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 2001. — 280 с. — 2000 экз. — ISBN 5-86789-102-X.
• Булатов В. Н. Адмирал Кузнецов. — М.: Молодая гвардия, 2006. — 384 с. (Жизнь замечательных людей). Тираж 5000 экз. ISBN 5-235-02871-6

См. также

• Список инженер-флагманов 3-го ранга, инженер-флагманов 2-го ранга, инженер-флагманов 1-го ранга, инженер-флагманов флота, МС РККА СССР (1935—1940)
• Список инженер-адмиралов, инженер-вице-адмиралов, инженер-контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)
• Список инженер-адмиралов, инженер-вице-адмиралов, инженер-контр-адмиралов, ВМФ СССР (1946—1960)

Ссылки

• Корчак В. Ю., Чулков В. Л. [www.nsgf.narod.ru/trudu_6/txt/16_nomer.pdf От минно-торпедной секции до Секции прикладных проблем при Президиуме РАН] // Фундаментальная и прикладная гидрофизика. — 2012. — Т. 5. — № 2 [Специальный научно-исторический выпуск, посвященный 70-летию Службы защиты кораблей по физическим полям ВМФ]. — С.58-65.
• [moov-vmf.ru/vuncvmfvma Военно-учебный научный центр ВМФ]
• [flot.com/publications/books/shelf/vma/appendix.htm?sphrase_id=194162 Профессора-консультанты Ученого совета Военно-морской академии]

Отрывок, характеризующий Брыкин, Александр Евстратьевич

На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.