Брыкин, Николай Александрович

Николай Александрович Брыкин
Дата рождения:	31 декабря 1895(1895-12-31)
Место рождения:	Даратники, Переславский район
Дата смерти:	1979(1979)
Место смерти:	Ленинград
Гражданство:	СССР
Род деятельности:	писатель
Годы творчества:	1920—1979
Жанр:	реализм
Награды:

Николай Александрович Брыкин (31 декабря 1895, Даратники, Переславский район — 1979, Ленинград) — полковник, советский писатель.

Биография

Сын крестьянина-бедняка, Брыкин в 12 лет покинул родное село Даратники. Мыл чашки в московском трактире, выучился на повара. Занимался на вечерних курсах при университете Шанявского.

В 1916 году призван в 5-ю царскую армию. Воевал на Северном фронте во время Первой мировой войны. В мае 1917 года вступил в РСДРП, организовал подпольную ячейку РСДРП в 16 особом полку.

В начале 1918 года командует полком Красной гвардии, сражается против наступающих немецких частей за Петроград. В феврале создаёт партизанские отряды в Псковской и Тверской губерниях, участвует в подавлении белогвардейских и кулацких восстаний.

В мае 1918 года Брыкин назначен председателем контрольной комиссии, а затем военным комиссаром Великолукского уезда.

Осенью 1919 года участвует в боях под Гатчиной против Юденича. Сражается на Северо-Кавказском фронте, где знакомится с Дмитрием Фурмановым и работает под его руководством в 22-й стрелковой дивизии.

Первый небольшой рассказ «Мечом и топором» напечатан в 1920 году в армейской газете.

В 1922 году Брыкин становится студентом Ленинградского коммунистического университета, заканчивает его в 1925 году и работает журналистом. Его настолько захватила эта работа, что в 1927 году он становится организатором Союза крестьянских писателей Ленинградской области, а затем председателем Ленинградского отделения Российского объединения пролетарско-колхозных писателей, которым и руководил до 1932 года.

В 1932 году появляется его первый роман «Земля в плену».

В августе 1934 года участвует в Первом Всесоюзном съезде советских писателей.

В 1937—1941, 1946—1947 годах директор Ленинградского отделения издательства «Советский писатель».

С 1941 года Брыкин трудится политработником, в рядах легендарной 62-й армии защищает Сталинград. В боях за Берлин, при штурме Зееловских высот, был дважды ранен.

23 июня 1949 года по клеветническому доносу арестован. 4 февраля 1950 года осуждён за антисоветскую агитацию, освобожден в 1954 году. После XX съезда партии ему вернули партийный стаж и доброе имя писателя, звание подполковника и боевые награды.

Творчество

Брыкин написал 16 книг, по двум киносценариям созданы художественные фильмы, напечатаны сотни очерков, статей, фельетонов, заметок, помещённых в различных газетах, журналах и сборниках.

Произведения

• В новой деревне. Л., ГИЗ, 1925
• Люди низин. Л., Прибой, 1927
• Мучные короли. М., ГИХЛ, 1931
• Золотой поток. М.-Л., Молодая гвардия, 1932
• Провинциальная идея. М., Советский писатель, 1935
• На границе. Леноблиздат, 1937
• На заставе. Л., Гослитиздат, 1938
• Искупление. Л., Детгиз, 1957
• Земля в плену. Стальной Мамай. Л., Художественная литература, 1969
• На восточном фронте перемены. Л., Советский писатель, 1975

Награды и память

• Кавалер ордена Ленина.
• Кавалер ордена Октябрьской Революции.
• Кавалер ордена Красной Звезды.
• Кавалер ордена Отечественной войны I степени.
• Почётный член Союза советских писателей.
• Именем Н. А. Брыкина названа библиотека в селе Нагорье Переславского района.

Семья

• Жена — Александра Николаевна Брыкина, 1901 года рождения.
• Сын — Геннадий Брыкин, 1919 года рождения.
• Сын — Юрий Брыкин, 1922 года рождения.

Литература

• Елховский, С. Е. За Сольбой-рекой // Коммунар. — 1968. — 3 августа.
• Кравец А. М. Наш земляк — писатель-патриот Николай Александрович Брыкин // Советская Ярославия. — 2006. — 25 января.
• Николай Александрович Брыкин // Распятые / Автор-составитель Захар Дичаров. — СПб.: Историко-мемориальная комиссия Союза писателей Санкт-Петербурга, «Северо-Запад», 1993.
• Панфилов, В. И. Юбилей писателя // Коммунар. — 1975. — 2 июля.
• Прохоров, Ю. Бандероль из Ленинграда // Коммунар. — 1969. — 19 декабря.
• Прохоров, Ю. Ветераны и наследники // Коммунар. — 1968. — 24 сентября.

Отрывок, характеризующий Брыкин, Николай Александрович

– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.