Брыков, Анатолий Викторович
| Анатолий Викторович Брыков | ||||||
 фото А.В. Брыкова в его книге «50 лет в космической баллистике». | ||||||
| Дата рождения: | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | ||||||
| Дата смерти: | ||||||
| Место смерти: | ||||||
| Страна: | ||||||
| Научная сфера: | ||||||
| Место работы: |
НИИ-4 (Энергия (РКК)), НИИ-88 (с 1967 г. ЦНИИМаш) | |||||
| Учёная степень: | ||||||
| Учёное звание: | ||||||
| Альма-матер: |
МИФИ (1949) | |||||
| Научный руководитель: | ||||||
| Известен как: |
учёный и инженер-конструктор в ракетостроении | |||||
| Награды и премии: |
Брыков Анатолий Викторович (16 июля 1921, Брянск — 30 ноября 2007, Москва) — член научной группы акад. М. К. Тихонравова, один из создателей Первого искусственного спутника Земли, Заслуженный деятель науки и техники Российской Федерации, Лауреат Ленинской премии, Академик Академии космонавтики имени К. Э. Циолковского, доктор технических наук, профессор. БиографияЛетом 1941 г. Анатолий Брыков закончил второй курс Брянского института транспортного машиностроения и через 10 дней после начала ВОВ вместе с другими студентами и молодыми рабочими города был призван на защиту Отечества. В годы войны участвовал в составе военно-строительных частей 6-й сапёрной армии в строительстве в том числе на подступах к Брянску, Пензе, Куйбышеву, Москве различных инженерных сооружений[1]. В конце войны оставшимся в живых студентам предоставили возможность продолжить учёбу. А. В. Брыков в марте 1945 г. поступил в Московский механический институт, через 3 года (в 1948) преобразованный в Московский инженерно-физический институт (МИФИ). Над дипломным проектом работал в конструкторском бюро под руководством Александра Давидовича Надирадзе. 15 июня 1949 года успешно защитил дипломный проект, окончил институт по специальности «Проектирование и производство ракетного вооружения» и получил диплом с «отличием». Предполагалось, что и дальнейшая работа А. В. Брыкова продолжится в данном КБ. Однако в это время представителю военного министерства из Академии артиллерийских наук (ААН) было предоставлено право выбрать из выпускников МИФИ лучших студентов для работы в недавно созданном в 1946 г. НИИ-4, относившемся к ААН и работавшем над исследованием вопросов ракетного вооружения. Так А. В. Брыков оказался в НИИ-4. В институте он был определён м.н.с. в управление Михаила Клавдиевича Тихонравова, разрабатывавшее вопросы, связанные с жидкостными баллистическими ракетами, и включавшее несколько отделов: отдел конструирования ракет, два отдела, занимавшиеся исследованиями вопросов, связанных с двигателями и топливом, и баллистический отдел, занимавшийся разработкой вопросов, связанных с теорией полёта ракет упомянутого вида. Баллистический отдел ещё только создавался, в основном из молодых инженеров. 20 июля 1949 года его состав пополнил и А. В. Брыков. К этому времени после разработки ещё в РНИИ проекта высотной ракеты ВР-190 (на основе усовершенствованной трофейной ФАУ-2) группа М. К. Тихонравова, в которую на то время входили И. М. Яцунский, Г. Ю. Максимов, Л. Н. Солдатова и Я. И. Колтунов[2] и только что присоединился А. В. Брыков, поставила перед собой задачу многоступенчатой жидкостной баллистической ракеты, способной вывести на орбиту искусственного спутника Земли космический корабль с человеком на борту. В основе этого дерзкого научного замысла М. К. Тихонравов, основываясь на малоизвестных работах К. Э. Циолковского, предложил использовать пакет-схему ракеты, что позволяло осуществить этот замысел на основе уже имевшегося на то время технического уровня советской промышленности. Первые доклады М. К. Тихонравова о предварительных итогах этих исследований на научно-техническом совете (НТС) института в 1948 году и на первой научно-технической конференции НИИ-4 в марте 1950 года встретили недружелюбный отклик (что объяснялось не только непониманием или узостью мышления отдельных собравшихся, но и той тяжёлой обстановкой, которая сложилась в народном хозяйстве страны после окончания войны и стремлением ответственно распоряжаться весьма ограниченными средствами на научные исследования и разработки). В 1950 г. М. К. Тихонравов был переведён с поста руководителя управления на должность научного консультанта, а его сотрудникам — запрещено продолжать заниматься космической тематикой. Научные отчёты, содержащие выполненные разработки управления по многоступенчатым ракетам «пакетной» схемы, в начале 1951 года были направлены в ОКБ С. П. Королёва. В связи с напряжённой международной обстановкой (усиливающейся угрозой безответного ядерного удара по СССР со стороны США) была осознана необходимость в создании баллистической ядерной ракеты с дальностью стрельбы 8-10 тыс. км и С. П. Королёву удалось заказать выполнение этой разработки силами НИИ-4 (а именно, группой Тихонравова). А поскольку МБР указанной дальности почти всегда может служить ракетой-носителем и для искусственного спутника Земли, то это дало возможность продолжения исследований и по указанному направлению. Во второй половине 1951 года группа Тихонравова пополнилась Игорем Константиновичем Бажиновым (самолётчиком) и Олегом Викторовичем Гурко (двигателистом). Оба только что окончили МАИ, были хорошо знакомы с идеями Михаила Клавдиевича (как своего дипломного руководителя) и целенаправленно стремились попасть в группу Тихонравова. С начала 1954 г. в НИИ-4, опять же по заказу ОКБ С. П. Королёва, началась новая тема: «Исследования по вопросу создания искусственного спутника Земли». Узнали об этом члены группы Тихонравова ещё раньше — 16 сентября 1953 года. Начать работать по ней группе разрешили, не дожидаясь формального открытия темы… Эти разработки привели к созданию в стране межконтинентальной двухступенчатой баллистической ракеты (МБР) Р-7 — самой совершенной в мире на то время. Принципиально с помощью неё была решена задача обороноспособности страны, а 4 октября 1957 г. она обеспечила вывод на орбиту первого ИСЗ. Однако, как боевая ракета, Р-7 имела существенные недостатки, поэтому в мае 1959 года было принято решение о создании двухступенчатой МБР с последовательным расположением ступеней — Р-16, что уже было под силу отечественной промышленности. При первом испытании Р-16 (24 октября 1960) ракета взорвалась при старте, погибли люди, в том числе маршал М. И. Неделин и ряд ведущих разработчиков ракеты Р-16. Завершить разработку ракеты удалось лишь к концу 1961 года. В задачу А. В. Брыкова при этом входило рассмотрение различных схем составления «пакета» из одинаковых ракет (принципиального аналога современного Универсального ракетного модуля), оценка обеспечения требований надёжности, в частности, оценка возмущений у основной ракеты после разделения, определение весовых характеристик связей (элементов конструкции, объединяющих отдельные ракеты в «пакет»), а также выбор тех предложений для дальнейшего рассмотрения, которые окажутся наиболее простыми в осуществлении. Полученные при этом показатели обсуждались в ОКБ С. П. Королёва с создателями Р-7 в самом начале её разработки и в дальнейшем использовались: Максимовым — для оценки устойчивости полёта «пакета» после разделения, Солдатовой — для определения способов переливания топлива и оценки аэродинамических характеристик «пакета», Колтуновым — для анализа возможностей надёжного старта «пакета». Общие усилия членов группы завершились разработкой двух вариантов проекта опытного «пакета» из трёх ракет: первый вариант — «пакет» из трёх ракет Р-2 с предельной дальностью полёта 1540 км, второй — «пакет» из трёх ракет Р-3 с предельной дальностью полёта порядка 8000 км. Вскоре А. В. Брыков рассмотрел ещё три задачи. Во-первых, задача анализа погрешностей вывода спутника на заданную орбиту, обусловленных отделением спутника от носителя. Во-вторых, задача, связанная с конструкторской проработкой автоматизированного спутника, компоновкой его элементов и составлением весовой сводки. В-третьих, задача оценки вероятности столкновения спутника с естественными космическими телами, движущимися вблизи Земли. Последняя задача стала первой печатной работой А. В. Брыкова на страницах журнала «Ракетная техника», а все три легли в основу его кандидатской диссертации. Впоследствии А. В. Брыков также участвовал в разработке второго и третьего ИСЗ, автоматических лунных станций и многих других разработок в области космической техники. Более подробно его научный вклад описан в книге учёного «50 лет в космической баллистике». А. В. Брыков как ответственный исполнитель участвовал и в разработке монументального исторического труда «Ретроспективный анализ развития ВКС и космической техники» (Издательство в/ч 73790, 1995 год). Всего за 50 лет работы в институте (НИИ-4, 50 ЦНИИ, 4 ЦНИИ) А. В. Брыковым было обнародовано более 250 научных работ, в том числе 125 печатных. При этом первая из написанных им статей «Оценка метеорной опасности для полётов ИСЗ» была обнародована в одном из выпусков журнала «Ракетная техника» в 1955 году. А последняя статья «Проблема использования теории смещённого оценивания в задачах обеспечения управления полетом космических аппаратов» — в последнем номере журнала «Космические исследования» (Том 37, № 2) в 1999 году. А. В. Брыков — автор 22 свидетельств на изобретения, под его руководством подготовлен 21 кандидат наук.[1] А. В. Брыков похоронен 3 декабря 2007 г. на Невзоровском кладбище г. Ивантеевка (Пушкинский р-н Московской области) на Аллее почётных захоронений. Награды и звания
Напишите отзыв о статье "Брыков, Анатолий Викторович"Литература
Ссылки
Примечания
| |||||
Отрывок, характеризующий Брыков, Анатолий Викторович
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
- Родившиеся 16 июля
- Родившиеся в 1921 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Брянске
- Умершие 30 ноября
- Умершие в 2007 году
- Умершие в Москве
- Доктора технических наук
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Кавалеры ордена Красного Знамени
- Кавалеры ордена Отечественной войны II степени
- Лауреаты Ленинской премии
- Заслуженные деятели науки и техники РСФСР
- Учёные по алфавиту
- Основоположники советской космонавтики
- Космонавтика СССР
- Конструкторы ракетно-космических систем
- Машиностроители
- Сотрудники ЦНИИмаш
- Похороненные на Невзоровском кладбище
