Брюль, Генрих фон

Генрих фон Брюль нем. Graf Heinrich von Brühl<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый кабинет-министр Саксонии
1738 — 1763
Предшественник:	Александр Юзеф Сулковский
Преемник:	Иоганн Георг фон Айнзидель
Рождение:	13 августа 1700(1700-08-13) Ганглофзёммерн, Тюрингия
Смерть:	28 октября 1763(1763-10-28) (63 года) Дрезден, Саксония
Род:	Брюль
Отец:	Иоганн Мориц фон Брюль
Супруга:	Мария Анна Франциска фон Коловрат-Краковская
Дети:	Мария Амалия, Алоизий Фредерик, Карл Адольф, Альберт Кристиан Генрих, Ганс Мориц
Награды:

Граф Генрих фон Брюль (нем. Heinrich von Brühl; 13 августа 1700 — 28 октября 1763) — первый министр короля польского и курфюрста саксонского Августа III (1738—1763), генерал коронной артиллерии (1752—1763), граф Священной Римской империи.

Биография

Отец его занимал место обер-гофмаршала при дворе герцога Саксен-Вейсенфельского. Рано поступил он на службу пажом к герцогине Елизавете, вдове герцога Иоганна-Георга Саксен-Вейсенфельского, и сумел вкрасться в милость не только княгини, но и саксонского курфюрста Августа II, пажом которого и сделался в 1720 года; затем он получил звание камергера и сопровождал короля во всех его поездках.

Генрих фон Брюль, пользуясь расположением короля, быстро достиг высших государственных должностей. После смерти Августа II в Варшаве, 1 февраля 1733 года, он поспешно отправился с польской короной и регалиями в Дрезден к преемнику Августа и деятельно хлопотал об обеспечении за ним польского престола. Благодаря этому и дружбе с любимцем Августа III, графом Сулковским, он постепенно снискал благосклонность государя, сначала было нерасположенного к нему, и был утвержден им во всех своих прежних должностях. Вследствие расточительности двора Августа III, по предложению Брюля были увеличены налоги, и страна была обременена долгами.

Чтобы упрочить своё положение, он женился на графине Коловрат-Краковской, мать которой была обер-гофмейстериной королевы; благодаря его стараниям был уволен граф Александр Юзеф Сулковский, единственный человек, стоявший на его дороге. Тщеславный и жадный, Брюль занимал десятки должностей. По смерти королевы к нему перешел весь её удел (староство Ципс) в виде вознаграждения за убытки, причиненные ему Семилетней войной. С помощью своих креатур он производил разорительные для страны операции со свидетельствами об уплате податей и допускал самые вопиющие несправедливости в министерстве юстиции.

Перейдя в католичество, Брюль начал приобретать имения и в Польше и занимать там коронные должности, производя свой род от Генриха Брюля, воеводы познанского. Император Карл VI возвел его в 1737 году в звание имперского графа; за это он охотно начал вести интриги с целью изолировать Пруссию. Огромные суммы денег он тратил на придворный штат короля, но ещё большие на свой собственный. Он держал 200 человек прислуги и платил своей почетной страже лучше, чем король; его обеды была самыми дорогими, его гардероб самым роскошным.

Эта роскошь привела к тому, что при начале Семилетней войны страна могла выставить только 17 000 солдат, которые, впрочем, вскоре вследствие лишений и неумелости начальствующих лиц вынуждены были сдаться неприятелю. Король и его министр бежали в Варшаву, где и оставались до самого заключения Губертсбургского мира. Вскоре по возвращении из Польши в Дрезден умер король, а вслед за ним и Брюль, в октябре 1763 года.

Наместник Саксонии, принц Ксаверий, велел конфисковать имения Брюля и произвести расследование, окончившееся, впрочем, тем, что сыновья Брюля получили их обратно. Дворец Брюля, расположенный на так называемой Брюлевской террасе, был местом пиров и разных торжеств. Его библиотека, заключавшая 62 000 томов, вошла в состав Королевской библиотеки в Дрездене, а картинная галерея из 600 полотен была приобретена Екатериной II для Императорского Эрмитажа.

Семья

29 апреля 1734 года женился на чешской графине Марии Анне Франциске фон Коловрат-Краковской (1717—1762), от брака с которой имел одну дочь и четырёх сыновей:

• Мария Амалия фон Брюль (1736—1772), жена с 1750 года Ежи Августа Мнишека (1715—1778)
• Алоизий Фредерик фон Брюль (1739—1793), чашник великий коронный, генерал коронной артиллерии, дипломат, драматург и поэт, староста варшавский, липницкий, болимовский и блонский
• Карл Адольф фон Брюль (1742—1802), генерал прусской армии
• Альберт Кристиан Генрих фон Брюль (1743—1792), генерал прусской армии
• Ганс Мориц фон Брюль (1746—1811)

Литература

• Брюль, Генрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Брюль, Генрих фон

Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.