Брюммер, Фёдор Яковлевич
| Фёдор Яковлевич Брюммер | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти |
8 (20) сентября 1889 (70 лет) |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Фёдор Яковлевич (Адам Андреас Теодор) фон Брюммер (17 апреля 1819, Салл, Эстляндия — 8 сентября 1889, Санкт-Петербург) — вице-адмирал (1881).
Содержание
Биография
Сын Якоба Гeopra Фридриха фон Брюммера и Анны Шарлотты Юлианы (урожденная фон Ренненкампф)[1].
Происходил из дворян Эстляндской губернии, образование получил в морском кадетском корпусе, куда поступил в 1828 году.
Служба
В 1836 году произведён в гардемарины, и затем ежегодно плавал на фрегатах «Венус», «Александр Невский» и тендере «Лебедь» — по Балтийскому морю.
23 декабря 1827 года произведён в мичманы, и затем ежегодно плавал на различных судах в Балтийском море, а с 1848 года сам командовал судами: сначала люгером «Петергоф», а потом шхуной «Стрела»[2].
В 1854 году командовал 6-м батальоном запасной гребной флотилии при защите Кронштадта от нападения союзников.
В 1855 году Брюммер на вольнонаемном пароходе «Летучий» ходил под парламентерским флагом из Кронштадта к Толбухину маяку с депешами к командующему англо-французским флотом.
В 1856 году он вступил в командование винтовым корветом «Воевода» на верфи Охтенского адмиралтейства, а по спуске корвета вооружил его и в 1857—1858 годах совершил на нем кругосветное плавание от Кронштадта до устьев Амура и обратно.
Затем, в 1859 году вступил в командование строившегося в Архангельске винтового корвета «Пересвет», командуя которым, уже в чине капитана 2-го ранга, пришёл в Кронштадт.
В 1863—1866 годах командовал броненосным фрегатом «Севастополь» и ходил к берегам Дании и Швеции, а в 1867 году, имея свой брейд-вымпел на яхте «Королева Виктория», командовал отрядом яхт в финских шхерах.
В 1871 году Брюммер произведён в контр-адмиралы с назначением младшим флагманом Балтийского флота и до 1880 года ежегодно командовал отрядами и эскадрами.
1 января 1881 года он произведен в вице-адмиралы, в 1885 году — зачислен по флоту, а в 1887 году пожалован подарком с вензелевым изображением Имени Государя.
Погребен в Новодевичьем монастыре.
Семья
- Жена — Екатерина Платоновна де Ламберт д’Ансей
- Сын — Константин Фёдорович (1856—1930)
Напишите отзыв о статье "Брюммер, Фёдор Яковлевич"
Примечания
- ↑ Лудмер Я. И. [www.rusdeutsch-panorama.ru/jencik_statja.php?mode=view&site_id=34&own_menu_id=3204 Княжеские, графские и баронские фамилии Прибалтийских губерний]. — 1. — Митава, 1902. — С. 190-192.
- ↑ [sailing.shipmodelsbay.com/06/shhsp/index.html Шхуны специальной постройки] (рус.). «Военная Россия». Проверено 3 марта 2014.
Литература
- Брюммер, Федор Яковлевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Отрывок, характеризующий Брюммер, Фёдор Яковлевич
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
