Брюни, Жан-Батист

Жан-Батист Брюни
фр. Jean-Baptiste Bruny
blank300.png|1px]] [[file:blank300.png
Дата рождения	19 ноября 1769(1769-11-19)
Место рождения	Лион
Дата смерти	11 июня 1846(1846-06-11) (76 лет)
Место смерти	Шалон-сюр-Сон, Франция
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	пехота
Звание	бригадный генерал
Сражения/войны	Война Первой коалиции, Война Пятой коалиции, Отечественная война 1812 года, Война Шестой коалиции, Сто дней
Награды и премии

Жан-Батист Брюни (фр. Jean-Baptiste Bruny, 1769—1846) — французский генерал, участник Наполеоновских войн.

Родился 19 ноября 1769 года в Лионе. В военную службу вступил солдатом 6 июня 1785 года и к началу Великой Французской революции был сержантом в Лионском полку.

Во время революционных событий 1790 и 1791 года в Эксе и Монпелье Брюни показал себя с наилучшей стороны и был произведён в полковники. В 1794 и 1795 годах он находился в Рейнской армии и сражался против Первой коалиции. В 1796 году Брюни был начальником штаба в дивизии Ферино и блестяще проявил себя в сражении с корпусом Конде при Оберкамлахе, где ему удалось отбить у роялистов захваченных ими в пленн республиканцев.

После назначения Наполеона Бонапарта консулом, Брюни отправился в экспедицию на Карибы и под Санто-Доминго был захвачен англичанами в плен, несколько месяцев провёл на Ямайке. Вернувшись во Францию в конце 1804 года Брюни занимался переформированием французских полков и следующей кампанией, в которой ему довелось принять участие, явилась война против Австрии в 1809 году. Находясь в Итальянской армии Брюни несколько раз отличился и получил титул барона Империи и орден Почётного легиона.

6 августа 1811 года Брюни был произведён в бригадные генералы. Состоя в корпусе маршала Нея, он совершил кампанию 1812 года в России, принимал участие во многих сражениях. В сражении при Бородино он командовал 3-й бригадой 10-й пехотной дивизии и за отличие был награждён командорским крестом ордена Почётного легиона.

После отступления из Москвы и ряда арьергардных боёв Брюни оказался в Пруссии, был назначен генерал-губернатором Штеттина, однако из-за перехода русской армии прусской границы не смог выехать к месту назначения и получил должность начальника штаба маршала Сен-Сира. При обложении Берлина союзниками Брюни командовал обороной крепости Шпандау и сдал её после длительной осады на почётную капитуляцию. Наполеон приказал судить Брюни военным судом, но заседание не состоялось, а сам Брюни был назначен начальником подразделений в Антверпене.

При воцарении Людовика XVIII Брюни был назначен на Корсику. Во время Ста дней он остался верен королю и защищал Аяччо против повстанцев, поддерживавших Наполеона. При Второй реставрации Брюни был назначен командующим 17-м военным округом, а за защиту Аяччо награждён почётным мечом.

Затем Брюни командовал несколькими военными округами в континентальной Франции и 19 августа 1830 года вышел в отставку. Скончался 11 июня 1846 года.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Брюни, Жан-Батист

– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.