Буало, Этьен
| Этьен Буало | |
| Étienne Boileau | |
 Скульптура Э. Буало на фасаде парижской мэрии | |
| Дата рождения: |
1200 или 1210 |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
апрель 1270 |
| Место смерти: | |
Этье́н Буало́ (фр. Étienne Boileau; ок. 1200 года или 1210 года, Париж — апрель 1270 года, Париж) — французский парижский прево, первый по списку[1] из известных согласно историческим архивам; иными словами, глава столицы и верховный парижский судья при Людовике IХ, в период между 1258 и 1270 годами.
Биография
Этьен Буало, бывший бальи Орлеана, в средневековом Париже 13 века дважды занимал пост «парижского прево» (1258—1260 и 1261—1270)[1], фактически главы муниципалитета, получавшего по должности 300 ливров в год. Расположившись в Шатле, он исполнял фискальные, военно-полицейские, судебные и администраторские функции.
По его приказу была составлена «Книга ремёсел» (Livre des métiers, ок. 1268 года, перечень 100 ремёсел[2], называемый также «уставом»), легшая в основу всех профессиональных регламентаций в столице и затем во всей Франции. Оригинал её сгорел в XVIII веке; сохранились копии. Устав, с целью дисциплинирования промыслов и ремёсел, вносил чрезвычайную регламентацию в их действия.
Жан де Жуанвиль в своей книге «История св. Людовика» (Histoire de saint Louis) нарисовал очень лестный портрет Буало: вершил справедливость без внимания на богатство и чин, и избавил город от воров и прочих преступников.
Напишите отзыв о статье "Буало, Этьен"
Примечания
- ↑ 1 2 см. Prévôté_de_Paris
- ↑ Для сравнения: в 1875 году в Париже такой перечень насчитывал уже 983 профессии, разделявшиеся на 23 категории.
Ссылки
- [visualiseur.bnf.fr/Visualiseur?Destination=Gallica&O=NUMM-110190 Текст «Книги ремёсел»]
- [fr.wikipedia.org/wiki/Liste_des_anciens_m%C3%A9tiers Список старинных ремёсел]
- [www.universalis.fr/encyclopedie/boileau-boillesve/ Биография по-французски]
Отрывок, характеризующий Буало, Этьен
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
