Буальдьё, Франсуа-Адриен

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Буальдьё Адриен»)
Перейти к: навигация, поиск
Франсуа Адриен Буальдьё
François Adrien Boieldieu
Основная информация
Дата рождения

16 декабря 1775(1775-12-16)

Место рождения

Руан

Дата смерти

8 октября 1834(1834-10-08) (58 лет)

Место смерти

Варенн-Жарси

Годы активности

1793—1829

Страна

Франция

Профессии

композитор

Жанры

опера

Награды

Франсуа́ Адрие́н Буальдьё (фр. François Adrien Boieldieu; 16 декабря 1775 года, Руан — 8 октября 1834 года, Варенн-Жарси) — французский оперный композитор.





Биография

Родился в 1775 г. в Руане, где его отец был секретарем канцелярии архиепископа. Начал музыкальное образование певчим Руанского собора и продолжал свои музыкальные занятия у органиста Броха. В 1793 году написал, на изготовленный его отцом текст, маленькую оперу «La fille coupable», имевшую успех; за ней следовала «Rosalie et Mirza» (1795).

В девятнадцать лет, не имея никаких средств, отправился в Париж, где своей одноактной оперой «La dot de Suzette» (1795) произвёл большое впечатление. Затем следовали оперы: «La famille suisse» (1796), «Mombreuille et Merville» (1797), «L’heureuse nouvelle» (1797), «Zoraime et Zulnare» (1798), «Les méprises espagnoles» (1798), «Beniowski» (1800). В этот промежуток времени состоял профессором фортепианной игры в консерватории.

Выдающийся успех имела его опера: «Le Calife de Bagdad», выдержавшая более 700 представлений в Париже, и сделавшая его имя, как композитора, известным и за границей. В 1802 г. появилась опера «Ma tante Aurore».

В России

В 1803 году, вместе с своим другом Роде, отправился в Россию. Император Александр I для первого приветствия славного композитора выслал ему в Мемель патент на место придворного капельмейстера; Буальдьё обязался писать по 3 оперы в год, на готовые либретто из французской жизни. Обласканный императором, был хорошо принят в Петербургском обществе; из написанных им в Петербурге для французской труппы комических опер: «Rien de trop», «Amour et mystère», «La jeune femme colerée», «Aline», «Reine de Golconde», «Télémaque», «Les voitures versées»[1] и др.

В 1811 году Буальдьё получил отпуск и отправился в Париж, но по политическим обстоятельствам не мог вернуться. Из опер в России наибольшим успехом пользовались: «Калиф Багдадский», «Красная шапочка» и «Жан Парижский», весьма часто повторявшиеся в оперных репертуарах 30-х и 40-х годов нынешнего столетия. Нередко шла и «Белая дама». «Немецкая опера», существовавшая в Санкт-Петербурге в 1834—1844, также часто ставила упомянутые оперы.

В Париже Буальдьё написал оперу «Jean de Paris», которая была представлена в 1812 г. и благодаря своей прелестной и свежей музыке имела громадный успех. В 1813 году Буальдье написал оперу: «La fête du village voisin», a в 1818 году вновь появилась весьма удачная опера: «Le chaperon rouge» (Красная шапочка).

Следующие годы Буальдьё, вследствие расстроенного здоровья, жил в своем имении Жарси и мало занимался музыкой, продолжая, однако, исполнять обязанности по должности профессора композиции в Консерватории. Только в 1825 году вновь появился перед публикой с оперой «Dame blanche», одним из лучших и популярнейших его произведений. Она шла впервые в 1825 году на сцене Опера-Комик, после значительной обработки и нескольких переделок. Интересный сюжет, прекрасная оркестровка, полные поэтической прелести мотивы были восторженно оценены публикой.

«Ah quel plaisir d'être soldat» — сделалась народною оперою. Герольд в «Pré aux clerçes» и многие другие композиторы заимствовали из этой оперы.

Одной из последних его опер была «Les deux Nuits» (1829), шедшая и в России. Непомерные занятия в Консерватории, авторство, значительно утомлявшее его в силу привычки петь при сочинениях, и т. п. значительно ослабили его здоровье. Вдобавок, революция 1830 г. лишила его пенсии, и дела его значительно ухудшились. Не помогла и поездка в Пизу, и он скончался 8 октября 1834 года в Жарси, по дороге на юг Франции. Похоронен на Пер-Лашезе (11-й участок).

Почести

Буальдьё вместе с Меюлем считается одним из замечательнейших композиторов комической музыки первой четверти XIX века. Слава его опер дала ему массу почетных званий. В 1817 г. он был избран вместо Мегюля членом института. В 1839 году ему поставлен в Руане памятник, а в 1875 году торжественно праздновалось в Руане 100-летие со дня его рождения.

Семья

Его сын Андриен (1815—1883), также французский композитор, известен своими романсами и комическими операми. Успехом пользовалась его опера «Le bouquet de l’infante» (1847).

Напишите отзыв о статье "Буальдьё, Франсуа-Адриен"

Примечания

  1. [nataliamalkova61.narod.ru/index/radioperedachi/0-14 Франсуа-Адриан Буальдьё. 12-я и 13-я передачи цикла М.Малькова "Звучащая история оперетты".]

Литература

Отрывок, характеризующий Буальдьё, Франсуа-Адриен

С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.