Буасс, Филипп

Спортивные награды
Олимпийские игры
Золото	Москва 1980	командная шпага
Золото	Лос-Анджелес 1984	индивидуальная шпага
Серебро	Лос-Анджелес 1984	командная шпага
Чемпионаты мира по фехтованию
Золото	Рим 1982	Командная шпага
Золото	Вена 1983	Командная шпага
Золото	Барселона 1985	Личная шпага
Бронза	Лозанна 1987	Командная шпага

Фили́пп Буа́сс (фр. Philippe Boisse; 18 марта 1955, Нёйи-сюр-Сен, Франция) — французский фехтовальщик на шпагах, двукратный олимпийский чемпион, трёхкратный чемпион мира, многократный чемпион Франции, победитель Средиземноморских игр.

Дебютировал на Олимпийских играх в Монреале в 1976 году в возрасте 21 года, но ни в личном, ни в командном первенстве медалей не завоевал. Через 4 года на Олимпиаде в Москве в составе сборной Франции выиграл командный турнир шпажистов. В 1984 году на Играх в Лос-Анджелесе Филипп первенствовал в личном турнире шпажистов, став первым французом выигравшим олимпийское золото в этой дисциплине с 1928 года (в финале Буасс победил шведа Бьёрне Веггё). В командном первенстве в Лос-Анджелесе сборная Франции заняла второе место после команды ФРГ.

На чемпионатах мира Филипп выигрывал золото в командном первенстве в 1982 году в Риме и в 1983 году в Вене, а в 1985 году в Барселоне победил в личном турнире шпажистов (в финале Буасс оказался сильнее Ярослава Юрки из Чехословакии).

В 2008 году выставлял свою кандидатуру на пост президента Федерации фехтования Франции, но на выборах победил действующий президент федерации олимпийский чемпион 1980 года по фехтованию на рапирах Фредерик Пьетрушка.

Сын Филиппа Эрик Буасс (род. 14 марта 1980 года) также стал фехтовальщиком на шпагах и выиграл в 2004 году в Афинах олимпийское золото в составе команды Франции, а также трижды становился чемпионом мира в командном первенстве.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/bo/philippe-boisse-1.html Филипп Буасс] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Буасс, Филипп

Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.