Буассере, Сюльпис

Сюльпис Буассере

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Иоганн Сюльпис Мельхиор Доминикус Буассере (нем. Johann Sulpiz Melchior Dominikus Boisserée; 2 августа 1783, Кёльн — 2 мая 1854, Бонн) — немецкий коллекционер живописи, историк искусства и архитектуры, активно выступавший за завершение строительства Кёльнского собора.

Биография

Родился в семье коммерсанта Николаса Буассере и после смерти родителей воспитывался в строгом католическом духе бабушкой. Младший брат Сюльписа Мельхиор был также коллекционером искусства. Интерес к искусству возник у Сюльписа во время учёбы в Гамбурге.

В 1804 году братья Буассере приступили к систематическому собирательству произведений старонемецкой и старонидерландской живописи вместе с их общим другом Иоганном Баптистом Бертрамом. Братья поддерживали контакты с Фердинандом Францем Вальрафом, Фридрихом Шлегелем и его супругой Доротеей. Сюльпис был близким другом Иоганна Вольфганга Гёте, с которым часто встречался во Франкфурте. Гёте наносил ему визиты в Гейдельберге и осматривал его обширную коллекцию. Там же с Гёте и четой Виллемер встретился герцог Карл Август. Сюльпис также был дружен с Вернером фон Гакстхаузеном.

Свою коллекцию из 215 картин братья Буассере продали королю Баварии Людвигу I, большая часть коллекции с 1836 года демонстрировалась в мюнхенской Старой пинакотеке.

Почти два года Сюльпис занимал должность главного хранителя Баварии, а затем с 1836 года отправился путешествовать. К 1838 году он объехал Италию и Южную Францию. Мечта довести до конца строительство Кёльнского собора посетила Буассере в 1808 году. В 1840 году он был в числе активистов, выступавших за учреждение центрального союза по возведению собора в Кёльне, однако не дожив до воплощения своей мечты.

В 1845 году Сюльпис получил от прусского короля Фридриха Вильгельма IV звание тайного советника.

Литература

• Буассере, Мельхиор и Сульпиций // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Буассере, Сюльпис

Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.