Буассье, Гастон

Мари Луи Антуан Гастон Буассье
фр. Marie Louis Antoine Gaston Boissier
Дата рождения:	15 августа 1823(1823-08-15)
Место рождения:	Ним
Дата смерти:	10 июня 1908(1908-06-10) (84 года)
Место смерти:	Вирофле
Страна:	Франция Франция
Научная сфера:	история

Мари Луи Гастон Буассье (Буасье, фр. Marie Louis Antoine Gaston Boissier; 15.08.1823, Ним, Франция — 11.06.1908, Вирофле под Парижем) — французский историк Древнего Рима, специалист по его культуре и истории раннего христианства. Автор фундаментальных работ по истории древнеримского общества, языческой религии и христианству. Член Французской академии (1876), с 1895 года её постоянный секретарь. Член французской Академии надписей и изящной словесности (1886), член-корреспондент Петербургской АН (1894).

Окончил Высшую нормальную школу (1846) с агреже по словесности. Доктор словесности (1857).

Начинал профессором в Ангулеме, а в 1861—1906 гг. профессор латинской поэзии Коллеж де Франс. В 1865—99 гг. также профессор Высшей нормальной школы (ENS), преподавал римскую словесность.

Автор более 430 опубликованных произведений, в том числе более 10 монографий. Сочинения его обнаруживают многосторонние познания и изложены простым, ясным и изящным языком. Он написал: «Étude sur Terentius Varron» (Париж, 1859, отмечено премией); «Цицерон и его друзья» («Cicéron et ses amis», 7 изд., 1884; русск. пер. M., 1880); «Римская религия от Августа до Антонинов» («La religion romaine d’Auguste aux Antonius», 1874, 2 т., русск. пер. M., 1878); «L’opposition sous les Césars» (1875, 2 изд., 1885); «Rome et Pompée» (2 изд., 1881); «Horace et Virgile» (1886); «M-me de Sevigny» (1887), «La fin du paganisme» (2 т., 1891) и множество мелких статей в «Revue des Deux Mondes» и «Revue de l’instruction publique». Буассье с замечательной яркостью и художественностью рисует в своих произведениях картины римской жизни. Все классы римских граждан от императора, аристократов, писателей, художников, до обыкновенных городских обывателей и рабов проходят перед глазами читателя как живые, со своими привычками, страстями и языком.

Как отмечает В. И. Кузищин в СИЭ: «Буассье первопричиной исторических событий считал судьбу, провидение, предначертания которых, говорил он, познать нельзя, так как „намерения Божьи относительно мира нам неизвестны...“»; там же Кузищин характеризует его как «выразителя интересов средней буржуазии, который искал аналогий капитализму в римском обществе, идеализируя его средние слои». Отмечается, что во время событий во Франции второй половины XIX в. становления Третьей республики, Буассье стал страстным защитником христианства.

Ссылки

• Буассье, Мари-Луи-Гастон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.aibl.fr/membres/academiciens-depuis-1663/article/gaston-boissier Буассье Гастон] (фр.) на сайте французской Академии надписей и изящной словесности
• Буасье Гастон — статья из Большой советской энциклопедии. В. И. Кузищин.
• [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/2558/БУАСЬЕ БУАСЬЕ] // СИЭ
• Э. Д. Фролов. [www.pravenc.ru/text/153539.html БУАСЬЕ] // «Православная энциклопедия»

Отрывок, характеризующий Буассье, Гастон

Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.