Бубак, Зигфрид

Зигфрид Бубак
Siegfried Buback
Зигфрид Бубак в 1976 году
Род деятельности:	юрист, Генеральный прокурор при Верховном суде Германии
Дата рождения:	3 января 1920(1920-01-03)
Место рождения:	Вильсдруф
Гражданство:	Германия Германия
Дата смерти:	7 апреля 1977(1977-04-07) (57 лет)
Место смерти:	Карлсруэ

Зи́гфрид Бу́бак (нем. Siegfried Buback; 3 января 1920, Вильсдруф, Саксония, Германия — 7 апреля 1977, Карлсруэ) — немецкий юрист, служивший с 31 мая 1974 года и вплоть до своей смерти главным федеральным прокурором при Верховном суде Германии. Его убийство членами Фракции Красной армии считается началом террора 1977 года, который достиг апогея «Немецкой осенью».

Биография

Родился в Саксонии в 1920 году, в семье чиновника. Изучал юриспруденцию в Лейпцигском университете. 11 апреля 1940 года написал прошение о вступлении в Национал-социалистическую рабочую партию, которое было удовлетворено в июле 1940 года (член НСДАП № 8179469). Сдав государственный экзамен в 1941 году, поступил на службу в вермахт. В 1945 году сдался в плен, откуда был освобождён в 1947 году. В 1950 году сдал второй государственный экзамен и поступил на службу в Нижней Саксонии на должность асессора. С 1953 года — на должности прокурора, а с 1959 — главного прокурора. Известность пришла к Бубаку впервые в 1962 году, когда он инициировал расследование, называемое «Дело журнала „Шпигель“», обвинив его основателя и издателя Рудольфа Аугштайна в измене родине. С 1963 года Бубак перешёл в генпрокуратуру, где в 1969 году играл важную роль в кропотливом многомесячном расследовании сенсационного убийства военнослужащих в Лебахе и был одним из ведущих следователей «аферы Гийома», распутывание которой привело к отставке канцлера ФРГ Вилли Брандта в 1974 году. В том же году Бубак стал преемником Людвига Мартина на посту Генерального прокурора ФРГ.

Убийство

7 апреля 1977 года в Великий четверг Зигфрид Бубак в сопровождении двух человек ехал в своём служебном автомобиле Мерседес из своей квартиры в Нойройте на работу в Верховный суд ФРГ. Сам прокурор находился на пассажирском сиденье рядом с водителем, 30-летним Вольфгангом Гебелем. На заднем сиденье ехал 43-летний директор автопарка Генпрокуратуры Георг Вюрстер. Автомобиль остановился на красный свет светофора на пересечении улиц Ландштрассе (Landstraße, сегодня Willy-Brandt-Allee) и Мольткештрассе (Moltkestrasse). Справа от машины оказался мотоцикл Suzuki GS750, с двумя пассажирами в оливковых мотоциклетных шлемах, один из которых произвёл по прокурорскому автомобилю 15 выстрелов из полуавтоматической винтовки HK 43, ранив всех троих. Водитель покинул автомобиль, который будучи оснащённым ручной коробкой передач прокатился несколько метров и врезался в столб. Генеральный прокурор и водитель скончались на месте происшествия. Директор автопарка умер от полученных ран в больнице через шесть дней, 13 апреля. Личности стрелявшего и управлявшего мотоциклом тогда установить не удалось.

Был женат на Инге Бубак (?—06.09.2012).

Память

• В городе Карлсруэ именем Зигфрида Бубака названа одна из площадей (Siegfried-Buback-Platz).

Ссылки

• [www.stuberger.de/Presse;focus=DUMMY_de_dtag_hosting_hpcreator_widget_Download_f365e2dc&path=download.action&frame=DUMMY_de_dtag_hosting_hpcreator_widget_Download_f365e2dc&view=raw?id=12174 Ein kalter Herbststurm (буклет)] (нем.)

Отрывок, характеризующий Бубак, Зигфрид

– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…