Бувэ, Климент Линкольн
| Климент Линкольн Бувэ |
Климент Линкольн Бувэ (Clement Lincoln Bouvé) (27 мая 1878 года — 14 января 1944 года) — третий официальный регистратор авторских прав в США.
Бувэ был первым адвокатом, работающим в бюро регистрации авторских прав США. Его деятельность в бюро ознаменовалась обращением внимания на формальности в законе Соединенных Штатов об авторском праве, формированием Ревизионного Совета, авторского каталога и др.[1]
Содержание
Биография
Климент Линкольн Бувэ родился 27 мая 1878 года в городе Хайем (Hingham), на южном побережье американского штата Массачусетс (Massachusetts) в северном графстве Плимут . Образование он получил в Гарвардском колледже и в Гарвардской школе права. До того как стать регистратором, он работал в должности помощника окружного прокурора Соединенных Штатов по Маниле (Филиппины), в Панамской комиссии (Panamanian Commission). Как представитель Соединенных Штатов Америки, работал в специальной комиссии по разбору замечаний в ходе обсуждения разногласий по прохождению границы с Мексикой после покупки США зоны Панамского канала.
Во время Первой Мировой Войны он служил в полевой артиллерии во Франции, потом — в оккупационных частях армии США в Германии. Уволился из армии США в звании подполковника. В 1912 году Бувэ написал «трактат о законах по высылке иностранцев в США» («A Treatise on the Laws Governing the Exclusion and Expulsion of Aliens in the United States»). Это была одна из первых авторитетных юридических работ по этой теме.[2]
Климент Линкольн Бувэ был назначен на должность регистратор авторских прав 1 августа 1936 года. Он председательствовал там во время его переезда в 1939 году с южной стороны первого этажа здания Томаса Джефферсона. в строящееся здание Джона Адамса (John Adams Building).
31 декабря 1943 года Бувэ, будучи тяжело болен, ушел в отставку. Он скончался несколько недель спустя, 14 января 1944 года, был похоронен на Арлингтонском кладбище США.
Труды
Под его руководством был создан авторский каталог 1938—1945 годов, в котором были собраны все регистрационные записи, представляющие всех авторов, заявителей и названия для всех классов зарегистрированных работ, он также написал 72-страничный документ под названием «письмо Библиотеке Конгресса, касающееся некоторых аспектов авторского права в законе от 4 марта 1909 года, в отношении к общественным интересам и существующим проблемам авторского права» («Letter to the Librarian of Congress concerning Certain Aspects of the Copyright Act of March 4, 1909, in their Relation to the Public Interest and Existing Problems of Copyright Office Administration, with Proposed Amendments.»). Письмо было адресовано администрации США и содержало поправки в закону об авторских правах.[3] Хотя в этой публикации автор не предлагал каких-либо серьезных поправок к закону, в ней автор послужил примером для тех, кому позже удалось добиться пересмотрения закона.
См. также
Напишите отзыв о статье "Бувэ, Климент Линкольн"
Примечания
Эта статья включает общественный материал домена с веб-сайтов или документов в США по авторскому праву.
Ссылки
- [www.arlingtoncemetery.net/clbouve.htm Clement Lincoln Bouve]
- [www.copyright.gov/about/registers/bouve/bouve.html Clement Lincoln Bouvé, 1936—1943]
Отрывок, характеризующий Бувэ, Климент Линкольн
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
