Бугайский, Виктор Никифорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виктор Никифорович Бугайский
Дата рождения:

25 января (7 февраля) 1912(1912-02-07)

Место рождения:

Винодельное,
Ставропольская губерния,
Российская империя

Дата смерти:

14 июня 1994(1994-06-14) (82 года)

Место смерти:

Москва,
Российская Федерация

Страна:

СССР СССР

Научная сфера:

самолётостроение, ракетостроение

Учёная степень:

доктор технических наук

Альма-матер:

Московский авиационный институт

Награды и премии:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Ви́ктор Ники́форович Буга́йский (19121994) — учёный и конструктор в области авиационной и ракетно-космической техники. Под его непосредственным руководством были созданы пассажирские самолёты Ил-12, Ил-14, Ил-18, послевоенный реактивный фронтовой бомбардировщик Ил-28, первый в мире реактивный бронированный штурмовик Ил-40, а также разработана ракета-носитель «Протон». Лауреат Сталинской премии второй степени.





Биография

Родился Виктор Никифорович Бугайский 25 января (8 февраля1912 в селе Ипатово (ныне Ставропольский край).

После окончания в 1929 году средней школы в г. Ставрополе работал колхозником в родном селе. В августе 1930 года устроился рабочим-бетонщиком на строительстве Высшего кооперативного института в Москве. В 1931 году поступил в Московский авиационный институт, который окончил в 1936 году. Ещё будучи студентом, на 4 курсе, принят на должность инженера-конструктора в Опытное конструкторское бюро авиазавода имени В. Р. Менжинского, главным конструктором которого являлся С. В. Ильюшин (впоследствии бюро было переименовано в ОКБ имени С. В. Ильюшина).

18 августа 1940 года, в возрасте 28 лет, Виктора Бугайского назначают на должность заместителя главного конструктора по самолету Ил-2 на заводах № 1 (Москва) и № 381 (Ленинград). Впоследствии в его карьере происходят постоянные изменения.

Одновременно, с февраля 1948 года по август 1958 года занимал должность первого заместителя генерального (главного — до декабря 1956 года) конструктора С. В. Ильюшина.

В это время, под руководством Виктора Бугайского были созданы самолёты Ил-12, Ил-14, Ил-18, бомбардировщик Ил-28, реактивный бронированный штурмовик Ил-40.

Умер 14 июня 1994 года. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище

Награды и премии

Семья

Был женат. По некоторым данным, дочь Ирина в настоящее время работает инженером-конструктором на ракетно-космическом заводе им. Хруничева.

См. также

  • Пассажирские самолёты Ил-12, Ил-14, Ил-18
  • Реактивный фронтовой бомбардировщик Ил-28
  • Реактивный бронированный штурмовик Ил-40

Напишите отзыв о статье "Бугайский, Виктор Никифорович"

Ссылки

  • [www.federalspace.ru/main.php?id=200 Биография В. Н. Бугайского] на сайте Роскосмоса
  • [sm.evg-rumjantsev.ru/desingers/bugaisky.htm В. Н. Бугайский (о нём)] на стр. «Космический мемориал».
  • [ktrv.ru/about/history/people/189/ Краткая биография В. Н. Бугайского на сайте ОАО "Корпорация «Тактическое ракетное вооружение»]
  • [guides.rusarchives.ru/browse/gbfond.html?bid=209&fund_id=723374 Личные фонды и коллекции РГАНТД. Путеводитель. 2003 // БУГАЙСКИЙ В. Н. // Ф. 106 // 476 ед. хр., 1912—1993]
  • [rgantd.ru/putevod.php?link=b Путеводитель «Личные фонды и коллекции РГАНТД»]

Отрывок, характеризующий Бугайский, Виктор Никифорович

– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.