Буддийская космология

Буддийская космология — представление о мироздании, перерождениях и местопребываниях, развитии вселенной согласно классическим буддийским сочинениям — в частности канону Трипитака и энциклопедии Абхидхармакоша, а также по многочисленным комментариям.

Буддийскую космологию можно условно разделить на следующие части:

• пространственная космология (теория местопребываний), описывающая сферы, миры, уровни пребывания существ в результате перерождений (а также состояния сознания),
• и представления о времени, периодах возникновения и разрушения миров, измеряемых в кальпах. Эти представления связаны с буддийской теорией появления, развития и гибели миров.

Следует отметить, что буддийская космология рассматривает в первую очередь духовные миры (состояния психики), которые не всегда имеют материальный эквивалент.

Вертикальная иерархия местопребываний

Миры, в которые попадают после смерти в результате перерождений, во время медитации, или миры, характеризующие состояния сознания, определяют вертикальную систему местопребываний.

В первую очередь выделяются три сферы, тридхату (санскр. त्रिधातु, Tridhātu ^IAST):

1. Сфера чувственного, камадхату (санскр. कामधातु, Kāmadhātu ^IAST), в которой пребывают существа, испытывающие чувства, желания, стремления, страсти;
2. Сфера форм (материальная сфера), рупадхату (санскр. रूपधातु, Rūpadhātu ^IAST), соответствующая дхьянам (йогическим сосредоточениям) полной объективности, когда чувственное отсутствует, но присутствуют только элементы материи (формы), сознание в сфере форм находится в состоянии объективности и беспристрастности;
3. Сфера отсутствия форм (нематериальная сфера), арупьядхату (Ārūpyadhātu ^IAST), в которой отсутствуют элементы материального мира.

Вертикально выделяют также шесть миров (иногда пять миров). Высшим сферам форм и отсутствия форм соответствуют высшие области мира богов, остальные миры, включая большое количество небес мира богов, относятся к сфере чувственного.

Каждый уровень или местопребывание соответствует определённому состоянию сознания. Местопребывание зависит от предыдущих деяний (карма) и от состояния сознания существа в данный момент. Миры существуют, пока в наличии есть существа, их заполняющие. Миры исчезают, если не остаётся никого, кто этому миру принадлежит. И снова возникают, если возникнет хотя бы одно существо с сознанием этого мира. При этом существа могут физически находиться в одном и том же месте, но принадлежать разным мирам (например, люди и животные).

Понятие «брахма» используется по отношению к высшим существам из мира богов (дэва), находящимся в сфере форм или в сфере отсутствия форм. В более узком смысле мир брахмы — три нижних местопребывания сфере форм.

Совершенно не обязательно более высокий уровень «лучше» или ценнее более низкого. Многие местопребывания считаются бесполезными или тупиковыми, нередко наивысшие местопребывания в группе являются препятствием для достижения определённых целей. Оценка местопребываний различается в различных буддийских школах. Особо ценится человеческое местопребывание по причине возможности принимать решение и выбирать правильный путь.

Хотя «формально» местопребывания связаны с «перерождением души после смерти», речь всё-таки идёт о мгновенных состояниях сознания, которые могут меняться и в течение жизни, потому что буддизм не признаёт понятия души (см. анатман).

Описание мироздания содержит много элементов мифологии. Буддизм никогда не воспринимал эти описания буквально, уровни и местопребывания имели скорее метафорический смысл. При этом в систему буддийской космологии были вписаны индийские ведийские представления и нередко — местные шаманские культы. Своё место нашёл Великий Брахма (творец мира согласно ведийскому миропредставлению). Таким образом, буддизм в полемике с другими школами не отрицает их учение, а чётко указывает место их представлений в буддийской иерархии миров.

Подчёркивая метафорический смысл буддийской космологии, Далай-лама XIV говорил, что если «быть буддистом» означает верить в мировую гору Сумеру, континенты вокруг неё, небеса и подземный ад — то он — не буддист.

Сфера отсутствия форм (Арупьядхату)

Сфера арупьядхату или арупалока (Arūpaloka ^IAST), тиб. gzugs.med.pa'i khams) не находится нигде в физическом мире, и ни одно из существ не имеет конкретного места, поэтому говорят только об уровнях сферы отсутствия форм, подчёркивая, что в этой сфере нет местопребываний. Эти четыре типа медитационного погружения (дхьяны) дэвов (богов) высшего уровня в нематериальную реальность (Arupajhana, arūpadhyāna) может возникнуть в виде награды за очень хорошую карму. Хотя эти состояния — верх достижения в медитации, и их иногда путают с нирваной, это всё же не нирвана и рано или поздно последует утрата стабильности и перерождение в низких уровнях сансары. Поэтому отношение махаяны к этим четырём состояниям сознания может быть неоднозначным и скорее отрицательным, потому что пребывание в этих состояниях очень длительно и бессмысленно с точки зрения спасения всех живых существ от сансары. Нахождение на этих уровнях, когда пропускаются многие кальпы возникновения и разрушения вселенной, а потом возврат обратно в низшие миры ничего не приносит существу, кроме большой потери времени. В буддийской литературе иногда даже говорят, что эти состояния не лучше пребывания в аду. Анализ этих состояний показывает, что буддизм не считает медитацию самоцелью, и предпочитает более низкие медитационные уровни наивысшим. Поэтому бодхисаттвы никогда не рождаются в этой сфере, даже если они входят в соответствующие дхьяны (медитационные погружения).

Существа нематериальной сферы не имеют опоры ни в одном материальном объекте и не имеют опоры в теле, и их состояния самодостаточны — они получают наслаждение от своих состояний как таковых и стремятся их максимально продлить, поэтому сроки пребывания в этих состояниях огромные. Однако эти медитационные погружения тоже заканчиваются. У них две опоры — принадлежность к роду (то есть самодостаточность самого состояния) и жизненная сила, когда опоры иссякают, состояния прекращаются.

Обычные живые существа не могут переродиться в этой сфере, только йоги, занимающиеся специальной медитацией в маргинальном виде.

Существуют четыре типа богов (дэвов) сферы отсутствия форм, соответствующих четырём дхьянам (от высших к низшим):

1. Сфера, где нет ни восприятия, ни не-восприятия — Найвасамджнянасамджняятана (Naivasaṃjñānāsaṃjñāyatana ^IAST, пали: Nevasaññānāsaññāyatana, тиб. du.shes.med 'du.shes.med.min). В этой области сознание уходит за пределы восприятия (самджня, saṃjñā ^IAST) и отвержения чего бы то ни было, и попадает в такое состояние, когда они не вовлекаются в восприятие, но это состояние совершенно не является бессознательным. Этого состояния достиг Удрака Рамапутра (Udraka Rāmaputra ^IAST, пали: Uddaka Rāmaputta), второй из учителей Гаутамы Будды, и считал, что это и есть просветление.
2. Сфера, где ничего нет (буквально: «отсутствует что бы то ни было») — Акимчаньяятана (Ākiṃcanyāyatana ^IAST, пали: Ākiñcaññāyatana, тиб. ci.yang.med). В этой дхьяне существо задумывается на тему, что «ничего нет». Эта дхьяна является особой, очень глубокой формой восприятия. Этого состояния достиг Арада Калама, первый из двух учителей Гаутамы Будды, и считал, что это и есть просветление.
3. Сфера бесконечного сознания — Виджнянанантьяятана (Vijñānānantyāyatana ^IAST), пали: Viññāṇānañcāyatana, тиб. rnam.shes mtha'.yas). В этой дхьяне происходит медитация на сознании или осознавании (виджняна), проникающим повсюду без ограничений.
4. Сфера бесконечного пространства — Акашанантьяятана (Ākāśānantyāyatana ^IAST, пали: Ākāsānañcāyatana, тиб. nam.mkha' mtha'.yas). В этой сфере нематериальные существа медитируют на неограниченном пространстве (акаша, ākāśa), распространяющемся повсюду без ограничений.

Сфера форм (Rūpadhātu)

Сфера форм (Rūpadhātu, Pāli: Rūpaloka; тиб. gzugs.kyi khams) соприкасается с физической, материальной реальностью; её обитатели имеют тела, но эти тела сделаны из особой, тонкой субстанции, которая не видима обитателям Сферы чувственного. Как гласит Джанавасабха-сутта (Janavasabha Sutta), когда брахма (существо мира Брахмы или сферы форм) собирается посетить дэву с неба Трайястримша (Trāyastriṃśa) в сфере чувственного, он принимает нарочито грубую форму чтобы стать видимым.

Существа Сферы форм не погружаются в беспредельные удовольствия и не страдают от боли, их не мучают стремления к наслаждениям для своих органов чувств, что свойственно существам Сферы чувственного. А тела существ сферы форм не имеют ни пола, ни половых признаков.

Подобно существам Сферы отсутствия форм, обитатели Сферы форм пребывают в медитационном сосредоточении (дхьяне). Всего Сфере форм соответствует четыре низших дхьяны и одна высшая (см. Рупадхьяна). Каждая из этих дхьян подразделена на несколько местопребываний, соответствующих уровням, по три для четырёх низших дхьян, и пять местопребываний для высшей дхьяны Шуддхаваса, всего в сфере форм семнадцать местопребываний (в тхераваде шестнадцать, высшая дхьяна имеет на одно местопребывание меньше).

Физически Сфера форм состоит из ярусов, каждый следующий из которых вдвое больше того, который под ним, и вдвое меньше того, который над ним. При этом сами размеры тел высших существ больше, чем низших. Размеры этих ярусов вычисляются в йоджанах, одна йоджана в 4000 раз больше человеческого роста, примерно 7,32 километра.

Чистые местопребывания Шуддхаваса-дхьяны (Śuddhāvāsa), четвёртая дхьяна.

Шуддхаваса (Pāli: Suddhāvāsa; тиб. gnas gtsang.ma) означает «Чистые обители», это высшие местопребывания сферы форм. Они отличаются от других миров Сферы форм тем, что их обитатели — не те кто просто накопил заслуги или технику медитации, а такие не-возвращающиеся (анагамины), которые уже встали на путь архата, те кто получат просветление непосредственно из Шуддхаваса и не будут перерождаться в низших мирах (в принципе анагамины могут родиться в более низких местопребываниях). Каждый Шуддхаваса-дэва является, таким образом, защитником (протектором) буддизма. Но так как Шуддхаваса-дэва никогда не рождается за пределами мира Шуддхаваса, он не может родиться человеком, поэтому Бодхисаттва никогда не родится в этом мире — Бодхисаттва должен появиться в мире людей.

Так как единственным способом родиться в мирах Шуддхаваса является следование учению Будды, эти миры могут оставаться пустыми долгие времена, если не появляется Будда. Однако, в отличие от других миров, миры Шуддхаваса никогда не уничтожаются из-за природных катастроф. Шуддхаваса-дэвы могут предсказать приход Будды, и могут объяснить людям, принимая форму брахманов, по каким признакам следует распознать Будду. Они же объяснят, что Бодхисаттва в своей последней жизни увидит те четыре признака, которые приведут к его отречению.

Пять местопребываний Шуддхаваса сверху вниз:

1. Высшие боги, Акаништха (Akaniṣṭha ^IAST, Akaniṭṭha ^IAST) — мир высших дэвов, не имеющих старше себя. Так как это самое высокое из местопребываний сферы форм, его используют для обозначения высших пределов Вселенной. Здесь родится Шакра, правитель 33-х богов. Продолжительность жизни в этом местопребывании составляет 16 000 кальп. Высота этого мира составляет 167 772 160 йоджан над Землёй.
2. Ясновидящие боги, Сударшана (Sudarśana, Sudassī) — ясновидящие дэвы, живущие в мире, подобном миру Акаништха. Высота этого мира составляет 83 886 080 йоджан над Землёй.
3. Прекрасные боги, Судриша (Sudṛśa ^IAST или Sudassa — красивые дэвы — место перерождения для пяти типов анагаминов. Высота этого мира составляет 41 943 040 йоджан над Землёй.
4. Безмятежные боги, Атапа (Atapa, Atappa) — невозмутимые дэвы, чьего содействия хотят обитатели низших миров. Высота этого мира составляет 20 971 520 йоджан над Землёй.
5. Не самые великие боги, Авриха (Avṛha ^IAST, Aviha) — местопребывание «не-падающих» дэвов, это обычная цель для перерождений анагаминов. Многие из них становятся архатами непосредственно из этого мира, но некоторые умирают и перерождаются в следующем мире Чистой обители, пока не переродятся в высшем местопребывании Акаништха Akaniṣṭha ^IAST. Поэтому на пали их называют также уддхамсота (uddhaṃsota), «те, кого несёт вверх». Жизнь в этом мире длится 1 000 кальп (согласно Вибхаджьяваде). Высота этого мира составляет 10 485 760 йоджан над Землёй.

Четвёртая дхьяна: Местопребывания Брихатпхала (Bṛhatphala ^IAST)

Местопребывания Брихатпхала соответствуют четвёртой дхьяне — йогической концентрации невозмутимости (Upeksa). Эти местопребывания находится на границе той Вселенной, которая подвержена разрушению ветром в конце великой кальпы, и существа, находящиеся здесь, спасаются от этого разрушения.

1. Бессознательные боги Асанньясатта (Asaññasatta , Asaṃjñasattva ^IAST) (рассматриваются только в вибхаджьяваде) — «бессознательные существа», это такие дэвы, которые стремились достичь высших медитационных погружений (подобных Сфере отсутствия форм), и, пытаясь избежать трудностей восприятия, достигают состояния не-восприятия, в которое погружаются на длительное время. Однако в конечном итоге восприятие все равно проявляется, и они опускаются в более низкие местопребывания.
2. Боги, обладающие всевозрастающим плодом Брихатпхала (Bṛhatphala ^IAST, Vehapphala, тиб. bras.bu che) — дэвы, обладающие «великим плодом». Пребывание в этом мире занимает 500 великих кальп. Некоторые анагамины перерождаются здесь. Этот мир расположен на высоте 5 242 880 йоджан над Землёй.
3. Боги, обладающие избытком добродетели Пуньяпрасава (Puṇyaprasava ^IAST, местопребывание рассматривается только в сарвастиваде;тиб. bsod.nams skyes) — Мир дэвов, потомков благих качеств. Этот мир расположен на высоте 2 621 440 йоджан над Землёй.
4. Безоблачные боги Анабхрака (Anabhraka, местопребывание рассматривается только в сарвастиваде; тиб. sprin.med) — Мир безоблачных дэвов. Этот мир расположен на высоте 1 310 720 йоджан над Землёй.

Третья дхьяна: Местопребывания Шубхакритсна (Śubhakṛtsna ^IAST)

Медитационное сосредоточение дэвов в мирах Шубхакритсна Śubhakṛtsna ^IAST соответствует третьей дхьяне, это состояние характеризуется спокойной радостью (сукха (sukha)). У этих существ есть тела и они излучают постоянный свет. Местопребывания Шубхакритсна Śubhakṛtsna ^IAST находятся на границе той части Вселенной, которая подвержена разрушению водой по завершении Махакальпы, потоки воды не поднимутся так высоко, чтобы достичь этой сферы.

1. Боги всецелого блаженства Шубхакритсна (Śubhakṛtsna ^IAST, Subhakiṇṇa / Subhakiṇha ^IAST, тиб. dge.rgyas) — также мир дэвов «всеобщей красоты». Продолжительность жизни в этом мире — 64 великих кальпы (по некоторым источникам: 4 великих кальпы). 64 великих кальпы — это как раз период разрушения Вселенной ветром, включая эти миры. Этот мир расположен на высоте 655,360 йоджан над Землёй.
2. Боги безграничного блаженства Апраманашубха (Apramāṇaśubha ^IAST, Appamāṇasubha ^IAST, тиб. tshad.med dge) — также мир дэвов «неограниченной красоты». Продолжительность жизни в этом мире — 32 великих кальп (Vibhajyavāda tradition). Они обладают «правдой, доблестью, учёностью, и мудростью и щедростью». Этот мир расположен на высоте 327 680 йоджан над Землёй.
3. Боги ограниченного блаженства Паритташубха (Parīttaśubha , Parittasubha , тиб. dge.chung) — также мир дэвов «ограниченной красоты». Продолжительность жизни в этом мире — 16 великих кальп. Этот мир расположен на высоте 163 840 йоджан над Землёй.

Вторая дхьяна: Местопребывания Абхасвара (Ābhāsvara)

Медитационное сосредоточение дэвов в мирах Абхасвара Ābhāsvara ^IAST соответствует второй дхьяне, это состояние характеризуется восхищением (prīti) и радостью (сукха (sukha)). Эти существа громко восклицают от радости aho sukham! («О радость!»). У этих существ есть тела и они излучают свет вспышками как молнии. У них одинаковые тела, но разные восприятия.

Местопребывания Абхасвара находятся на границе той части Вселенной, которая не подвержена разрушению огнём по завершении Махакальпы, пламя огня не поднимется так высоко, чтобы достичь этой сферы. После того, как мир был разрушен огнём с началом новой вивартакальпы миры снова начинают заселятся существами из миров Абхасвара.

1. Лучезарные боги Абхасвара (Ābhāsvara , Ābhassara , тиб. od.gsal) — мир дэвов «обладающих блеском». Продолжительность жизни в этом мире — 8 великих кальп (по другим источникам: 2 великие кальпы). Как раз восемь махакальп — это период за который Вселенная разрушается водой. Этот мир расположен на высоте 81 920 йоджан над Землёй.
2. Боги безграничного сияния (Apramāṇābha ^IAST , Appamāṇābha ^IAST , тиб. tshad.med 'od') — мир дэвов «неограниченного сияния», которое выбирается как фокус медитации. Продолжительность жизни в этом мире — 4 великие кальпы. Этот мир расположен на высоте 40 960 йоджан над Землёй.
3. Боги ограниченного сияния (Parīttābha , Parittābha , тиб. od chung) — мир дэвов «ограниченного сияния». Продолжительность жизни в этом мире — 2 великие кальпы. Этот мир расположен на высоте 20 480 йоджан над Землёй.

Первая дхьяна: мир Брахмы (Brahmā)

Медитационное сосредоточение дэвов в мирах Брахмы Brahmā ^IAST соответствует первой дхьяне, это состояние характеризуется наблюдением (vitarka), отражением (vicāra), восхищением (prīti) и радостью (сукха (sukha)). Этот мир, также как и все существа Сферы чувственного, уничтожим огнём в конце махакальпы.

1. Великий Брахма (Mahābrahmā, тиб. tshangs.pa chen.po ) — мир Великого Брахмы, которого теисты считают творцом мира, он обладает титулом «Брахма, Великий Брахма, Победитель, Непобедимый, Всевидящий, Всемогущий, Господин, Деятель и Творец, Правитель, Указующий и Приказывающий, Отец всех кто был и будет». Брахмаджала-сутта (Brahmajāla Sutta (DN.1)) говорит, что Великий Брахма пришёл из мира Абхасвара и упал в низший мир по причине исчерпания заслуг, переродившись в миру Брахмы один; забыв своё предыдущее существование, он представил себя появившимся в мире безо всякой причины. Махабрахма ростом полторы йоджаны, его жизнь длится одну кальпу (по вибхаджьяваде) или пол-кальпы сарвастивада,но он не может жить долее, чем три четверти великой кальпы. Этот мир расположен на высоте 10 240 йоджан над Землёй.
2. Жрецы Брахмы Брахмапурохита (Brahmapurohita, тиб. tshangs.'khor ) — мир «министров Брахмы», существ, спустившихся из мира Абхасвара, они — товарищи Великого Брахмы после того, как он проведёт некоторое время в одиночестве. Так как они возникли в процессе желания Брахмы создать себе компаньонов, они уверены, что Великий Брахма — их создатель и господин. Они ростом в йоджану и проживают половину кальпы (по вибхаджьяваде) или целую кальпу (сарвастивада). Если они родятся потом в низшем мире, они могут частично вспомнить своё предыдущее рождение и учить доктрине о Брахме как Создателе, как подтверждённой истине. Этот мир расположен на высоте 5120 йоджан над Землёй.
3. Сонмище Брахмы Брахмапаришадья Brahmapāriṣadya ^IAST or Brahmapārisajja , тиб. tshangs.ris ) — мир «советников Брахмы», существ, принадлежащих окружению Брахмы. Их называют Брахмакаики (Brahmakāyika), но это — общее название для обитателей миров Брахмы. Они ростом в пол-йоджаны и проживают треть кальпы (по вибхаджьяваде) или половину кальпы (сарвастивада). Этот мир расположен на высоте 2560 йоджан над Землёй.

Сфера чувственного (Kāmadhātu)

Существа, рождённые в Сфере чувственного (Kāmadhātu, Pāli: Kāmaloka; тиб. dod.pa'i khams) отличаются по степени счастья или несчастья, но все они, в отличие от архатов и Будд, подвержены влиянию демона Мары — они находятся во власти страстей, и поэтому погружены в страдания.

Небеса

К небесам богов (дэвов) относятся четыре мира в виде квадратов со стороной 80 000 йоджан, которые плывут по воздуху над горой Сумеру. На небесах имеется следующие четыре местопребывания:

1. Боги, контролирующие наслаждения, магически созданные другими Паринимитра-вашавартин (Parinirmita-vaśavartin, Paranimmita-vasavatti, тиб. gzhan.'phrul dbang.byed) — небеса богов, обладающих «силой над другими существами». Эти боги не создают новых магических форм для наслаждения самих себя, но их желания удовлетворяются действиями других дэвов ради них. Правителя этого мира зовут Вашавартин (Vaśavartin, Pāli: Vasavatti), кто живёт дольше всего, кто самый могучий и счастливый и радостный и восторженный по сравнению со всеми дэвами. И в этом мире также дом для существа, принадлежащего к роду дэвов, по имени Мара, который стремится удержать все существа в Сфере чувственного, привязав их к чувственным удовольствиям. Иногда Мару называют Вашавартином, но обычно этих двух обитателей данного мира принято разделять. Существа этого мира высотой 4500 футов и живут 9 216 000 000 лет (сарвастивада). Высота этого мира 1 280 йоджан над Землёй.
2. Боги, наслаждающиеся магическими творениями Нирманарати (Nirmāṇarati ^IAST , Nimmānaratī , тиб. phrul.dga) — это мир дэвов, наслаждающихся своими магическими творениями. Эти боги могут творить что угодно для собственного удовольствия. Правитель этого мира называется Сунирмита (Sunirmita, Pāli: Sunimmita); жена у него Висакха (Visākhā), ранее предводительница упасаков. Существа этого мира высотой 3750 футов и живут 2 304 000 000 лет (сарвастивада). Высота этого мира 640 йоджан над Землёй.
3. Боги состояния блаженства, мир Тушита (Tuṣita ^IAST, Tusita , тиб. dga'.ldan) — Мир жизнерадостных дэвов. В этом мире был рождён Бодхисаттва перед тем как спустится в мир людей. Несколько тысяч лет назад Бодхисаттвой этого мира был Шветакету (Śvetaketu, пали: Setaketu), который переродился Сиддхартхой и стал Буддой Шакьямуни; после этого следующим Буддой станет Натха (или Натхадэва), который переродится Аджитой и станет Буддой Майтрея (Pāli: Metteyya). Так как бодхисаттвы обычно жители Тушиты, правитель этого мира называется дэва Сантушита (Santuṣita, Pāli: Santusita). Существа этого мира высотой 3000 футов и живут 576 000 000 лет (сарвастивада). Высота этого мира 320 йоджан над Землёй.
4. мир Яма (Yāma, тиб. thab.bral) — называется также «небеса без сражений», потому что это первый уровень, физически отделённый от проблем земного мира. Миром Ямы правит дэва Суяма (Suyāma); его жена — перерождение Сиримы, куртизанки из Раджагрихи, которая во времена Будды была очень щедрой к монахам. Существа этого мира высотой 2 250 футов и живут 144 000 000 лет (сарвастивада). Высота этого мира 160 йоджан над Землёй.

Местопребывания Сумеру (Sumeru)

Гора Сумеру — пик необычной формы в самом центре мира, вокруг этой горы вращаются Солнце и Луна. Основание горы погружено в глубокий океан, гора окружена несколькими кругами меньших гор и океанов. Три мира находятся на горе или вокруг неё. Мир тридцати трёх богов находится на вершине, мир четырёх Небесных Царей на её склонах, мир асуров у её основания. Сумеру, горы и океаны вокруг неё — место не только где живут эти божества, но и обитель огромного количества сказочных созданий, которые редко встречаются в мире людей.

• Тридцать три бога (Trāyastriṃśa ^IAST, Tāvatiṃsa ^IAST , тиб. sum.cu.rtsa.gsum.pa) — Мир тридцати трёх дэвов — широкая плоская площадка на вершине горы Сумеру, наполненная дворцами и садами. Правитель этого мира — Шакра, господин богов. Помимо самих тридцати трёх богов, которые владеют соответствующими секторами неба, в этом мире живут много других богов и фантастических существ, включая их помощников и нимф (апсары). Существа этого мира размером 1500 футов и живут 36 000 000 лет (сарвастивада), или же 3/4 йоджаны высотой и живут 30 000 000 лет (вибхаджьявада). Этот мир находится на высоте 80 йоджан над Землёй.
• Четыре Небесных Царя (Cāturmahārājikakāyika, Cātummahārājika, тиб. rgyal.chen bzhi) — мир четырёх царей находится на склонах горы Сумеру, но его обитатели живут в воздухе вокруг горы. Этим миром управляют Четыре Царя, которых зовут Вирудхака (Virūḍhaka ^IAST), Дхритараштра (Dhṛtarāṣṭra ^IAST), Вирупакша(Virūpākṣa ^IAST), и их предводитель Вайшравана (Vaiśravaṇa ^IAST). В этом мире живут также боги, сопровождающие Солнце и Луну, а также подчинённые царям существа — гномы Kumbhāṇḍas ^IAST, гандхарвы (Gandharva), наги (змеи или драконы) и якши (Yakṣas ^IAST, голины). Существа этого мира размером 750 футов и живут 9 000 000 лет (сарвастивада), или же 90 000 лет (вибхаджьявада). Этот мир находится на высоте 40 йоджан над уровнем моря.
• Асуры тиб. lha.ma.yin) — Этот мир лежит у подножия горы Сумеру и частично в глубине океана. Это божества низкого ранга, демоны, титаны. Асуры, завидуя богам, проявляют гнев, гордость, воинственность и хвастовство, их интересует власть и самовоздвижение. Здесь — не изначальное местопребывания асуров, но их прогнали с горы за пьянство и буйство. Они всё время сражаются чтобы вернуть их прежнее место жительства, но они не способны пройти сквозь стражников мира Четырёх Небесных Царей. У них нет единого лидера, а есть отдельные сражающиеся группировки, среди их предводителей известны Вемачитрин (Pāli: Vepacitti) и Раху.

Земные местопребывания

• Люди Manuṣyaloka ^IAST, тиб. mi) — Люди и человекоподобные существа живут на земной поверхности. Континенты окружены горами, в том числе Сумеру, и огромным океаном. Океан ограничен стеной гор Чакравада (Cakravāḍa ^IAST, пали Cakkavāḷa ^IAST), которая ограничивает мир по горизонтали. В этом океане имеется четыре континента, которые по сути дела — лишь небольшие острова. Достичь других континентов невозможно на обычных парусных судах, потому что океан огромен. Однако в прошлом, когда правил царь-чакравартин можно было посещать другие континенты с помощью летающей гондолы Чакраратны (cakraratna, Pāli cakkaratana). Вот список четырёх континентов:

1. Континент Джамбудвипа (Jambudvīpa, Jambudīpa) находится на юге и населён обычными людьми. Он похож на повозку или на треугольник, смотрящий на юг (это описание возможно соответствует форме Индии как субконтинента). Континент размером 10 000 йоджан (вибхаджьявада) или периметром 6 000 йоджан (сарвастивада). Название континента произошло от дерева джамбу (Syzygium cumini) высотой 100 йоджан, которое растёт на континенте. На каждом континенте есть своё гигантское дерево. Все Будды появляются на Джамбудвипе. Люди здесь ростом пять-шесть футов, а продолжительность жизни — от 10 до 84 000 лет.
2. Континент Пурвавидеха (Pūrvavideha, Pubbavideha) находится на востоке имеет форму полукруга, плоская сторона которого находится на западе, в сторону горы Сумеру. Континент размером 7000 йоджан (вибхаджьявада) или периметром 6350 йоджан и плоской стороной в 2000 йоджан (сарвастивада). На этом континенте растёт дерево акация. На континенте живут люди ростом 12 футов и продолжительности жизни 250 лет.
3. Континент Апарагодания или Годания (Aparagodānīya, Aparagoyāna) находится на западе, он круглой формы и периметром 7500 йоджан (сарвастивада). На нём растёт дерево Кадамбу. Жители этого континента не имеют домов и спят на земле. Они высотой 25 футов и живут 500 лет.
4. Континент Уттаракуру (Uttarakuru) находится на севере, и имеет квадратную форму. Его периметр 8000 йоджан, а сторона 2000 йоджан. На нём растёт дерево Кальпаврикша (kalpavṛkṣa ^IAST (Pāli: kapparukkha)) или кальпа-дерево, потому что это дерево живёт целую кальпу. Жители Уттаракуру очень благополучны. Им не нужно работать для пропитания, еда там растёт сама, и у них нет личной собственности. Их города построены в воздухе. Ростом они 48 футов, и живут 1000 лет, их защитником является Вайшравана (Vaiśravaṇa ^IAST).

• Животные (Tiryagyoni-loka, Tiracchāna-yoni, тиб. dud.'gro) — В этом мире живут все виды животных, которые испытывают страдания, от малейших насекомых до слонов.

• Преты (Pretaloka, Petaloka, тиб. yi.dvags) — голодные духи, которые не могут удовлетворить своих желаний. Несмотря на изобилие пищи в мире прет, они не могут насытиться, ибо животы у них огромные, а рты не больше игольного ушка. Претами рождаются те, кто в прошлой жизни были скупыми, жестокими и прожорливыми. Они живут в пустынях и заброшенных местах.

Ады (Naraka)

В мире адских существ обитатели подвержены тяжёлым мучениям вследствие своих кармических деяний (то есть, деяний прошлой жизни). В отличие от христианского или мусульманского ада, мучения не вечные, и после довольно длительного срока искупления негативная карма очищается, и существа могут переродиться в высших мирах.

Обычно считается, что адские подземелья в этом мире расположены под континентом Джамбудвипа. При этом отмечается, что в неисчислимом количестве миров существует также неисчислимое количество адов.

Восемь холодных адов

1. Арбуда-нарака(Arbuda) — ад волдырей.
2. Нирарбуда-нарака (Nirarbuda) — ад разбухающих волдырей.
3. Атата-нарака (Aṭaṭa ^IAST) — ад, когда трясёт от холода.
4. Хахава-нарака (Hahava) — ад плача и стона.
5. Хухува-нарака (Huhuva) — ад стучащих зубов.
6. Утпала-нарака(Utpala) — ад голубого лотоса.
7. Падма-нарака (Padma) — лотосовый ад.
8. Махападма-нарака (Mahāpadma) — великий лотосовый ад.

Пребывание в каждом следующем из этих адов в 20 раз больше, чем в предыдущем.

Восемь горячих адов

1. Санджива-нарака (Sañjīva) — ад оживления. Пребывание в этом аду занимает 162·10¹⁰ лет.
2. Каласутра-нарака (Kālasūtra) — ад чёрных сечений. Пребывание в этом аду занимает 1296·10¹⁰ лет.
3. Сангхата-нарака (Saṃghāta ^IAST) — сокрушающий ад. Пребывание в этом аду занимает 10 368·10¹⁰ лет.
4. Раурава-нарака(Raurava) — ад воплей. Жизнь в этом аду составляет 82 944·10¹⁰ лет.
5. Махараурава-нарака (Mahāraurava) — ад великих воплей. Жизнь в этом аду составляет 663 552·10¹⁰ лет.
6. Тапана-нарака (Tapana) — жаркий ад. Жизнь в этом аду составляет 5 308 416·10¹⁰ лет.
7. Пратапана-нарака(Pratāpana) — ад великого жара. Пребывание в этом аду занимает 42 467 328·10¹⁰ лет.
8. Авичи-нарака (Avīci) — непрекращающийся ад. Пребывание в этом аду занимает 339 738 624·10¹⁰ лет, до конца антаракальпы.

Основа Земли

В центре Земли находится гора Сумеру высотой 80 000 йоджан, такова же глубина океана. Внизу находится «золотая земля», достаточно крепкая субстанция, которая может выдержать вес горы Сумеру. Её глубина 320 000 йоджан. Золотая Земля находится на воде глубиной в 8 000 000 йоджан. Под слоем воды находятся «круг ветра» глубиной 16 000 000 йоджан и также значительно более широкий. Этот круг является основой более 1000 различных миров.

Сахасра (космология тысяч)

Сахасра — космология, описывающая расположение миров по горизонтали. Четыре неба Сферы чувственного Камадхату занимают ограниченное пространство на вершине горы Сумеру. Три мира Брахмы простираются до горной стены Чакравады, заполняя всё небо. Вся система миров, начиная от мира Великого Брахмы до самого дна воды составляет законченную систему мироздания (вселенную). Эта вселенная существует одну Великую Кальпу (махакальпу) и завершает своё существование, сгорая в огне.

Над миром Великого Брахмы находятся миры Абхасвара. Они простираются вширь и содержат в себе тысячи отдельных вселенных, каждая со своей горой Сумеру, стеной Чакравада, Солнцем и Луной и четырьмя континентами. Вся такая полная система миров с 1000 вселенными называется малым килокосмом (sāhasra-cūḍika-lokadhātu ^IAST). Вселенная малого килокосма существует 8 махакальп и завершает своё существование, погружаясь в воду.

Над миром Абхасвара находятся мир Шубхакритсна (Śubhakṛtsna ^IAST), объединяющий 1000 малых килокосмов, а всего миллион обычных вселенных. Эта большая вселенная называется dvisāhasra-madhyama-lokadhātu или средним мегакосмом. Эта вселенная существует 64 Великие Кальпы и завершает своё существование от ветра.

Точно также над миром Шубхакритсна существуют миры Шудхаваса и Брихатпала, они охватывают тысячу таких мегакосмов или миллиард вселенных, такой мир называется trisāhasra-mahāsāhasra-lokadhātu — «великим гигакосмом».

Периоды времени

Космология времени поясняет, каким образом возникает и разрушается вселенная. Как и все индийские космологии, предполагается что время бесконечно и циклично. Это не значит повторения тех же самых событий, но говорит о некоторой структуре или ритме, типа смены дня-ночи или сезонов и общего характера событий.

Основная единица измерений — махакальпа (Великая Кальпа) или великий эон. Точная длина этого периода в годах не была определена точно, но это очень большой период, и измеряется в миллиардах лет если не ещё больше.

Великая Кальпа делится на четыре обычных кальпы или эона, эти эоны отличаются друг от друга по стадии эволюции вселенной. Вот последовательность этих четырёх кальп:

1. Вивартакальпа Vivartakalpa «эон эволюции» — период, когда вселенная разворачивает своё существование.
2. Вивартастхаикальпа Vivartasthāyikalpa «эон эволюции-длительности» — во время этого периода вселенная находится в стабильном состоянии.
3. Самвартакальпа Saṃvartakalpa ^IAST «эон угасания» — в течение этого периода вселенная сворачивается и угасает.
4. Самвартастхаикальпа Saṃvartasthāyikalpa ^IAST «эон угасания-длительности» — в течение этого периода вселенная остаётся в состоянии пустоты

Каждая из этих кальп состоит из двадцати антаракальп (Pāli antarakappa, «внутренние эоны») примерно одинаковой длительности. Для Самвартастхаикальпы это деление скорее номинально, так как ничего не меняется, но для других трёх кальп эти периоды обозначают внутренние циклы в кальпе.

Вивартакальпа

Вивартакальпа начинается с подъёма первозданного ветра, который начинает придавать вселенной, разрушенной в предыдущей махакальпе, структуру. Степень разрушения и тип эволюции могут различаться, но во всех случаях речь идёт о спуске существ из высших миров в низкие, где они перерождаются. Великий Брахма находит своё рождение из мира богов Ахасвара, это первое существо, а потом появляются следующие существа, постепенно заполняя все миры от мира Брахмы до адов. Во время Вивартакальпы появляются первые люди; они не похожи на современных людей, они светятся собственным светом, могут летать по воздуху без механических приспособлений, и живут долго, не требуя питания; то есть они больше похожи на низкого уровня божества чем на теперешних людей.

Им не требуется питание, но земля в то время похожа на сладкий пирог, и они пробуют её, чувствуя к ней влечение и интерес. Постепенно их тела становятся тяжелее и больше похожи на тела современных людей; они теряют способность излучать свет, начинают отличаться по внешнему виду и их продолжительность жизни уменьшается. Они разделяются по полу и начинают сексуальную активность. Постепенно в их среде возникает жадность, воровство, злоба, у них образуются разные социальные группы, правительства, они выбирают себе царя, которого называют Махасаммата. Некоторые начинают охотиться и есть мясо животных, которые только появляются на земле. Этот процесс описан в Агганья-Сутте (DN.27).

Вивартастхаикальпа

Первая антаракальпа

Вивартастхаикальпа начинается тогда, когда первое существо рождается в аду, и таким образом вся вселенная становится заполненной. За первый эон продолжительность жизни людей уменьшается с нескольких десятков тысяч лет до периода менее ста лет, как у современных людей. В начале первой антаракальпы люди в целом счастливы. Ими управляет чакравартин (носитель колеса) — единый монарх. Махасудассана-сутта (DN.17) рассказывает о чакравартине, который живёт 336 000 лет. Саккавати-сихананда-сутта (DN.26) рассказывает о поздней династии чакравартинов, Дальханеми (Daḷhanemi, санскрит: Dṛḍhanemi) и пяти его потомках, живших более 80 000 лет. Седьмой из этой линии нарушил традицию, отказавшись от власти и передав её сыну, завершив свою жизнь как шраман. В результате возникла бедность, началось воровство, были введены наказания, появились преступления и убийства.

Теперь продолжительность жизни людей быстро уменьшилась с 80 000 до 100 лет, наполовину с каждым поколением, по мере увеличения злодеяний: лжи, прелюбодеяние, злословия, жадности, ненависти, невежества, разврата, неуважение к родителям и старикам. В это время, (согласно Махападана-сутте (DN.14) появлялось три из четырёх будд: Будда Кракуччханда (Krakucchanda, Pāli: Kakusandha) когда продолжительность жизни составляла 40.000 лет; Канакамуни (Kanakamuni, Pāli: Konāgamana) когда продолжительность жизни составляла 30.000 лет; и Кашьяпа (Kāśyapa, Pāli: Kassapa) когда продолжительность жизни составляла 20.000 лет

Наше время сравнивают с концом первой антаракальпы, продолжительность жизни стала меньше 100 лет (Будда Шакьямуни жил 80 лет).

Остаток антаракальпы должен быть печальным — продолжительность жизни будет уменьшаться, мораль падать и все несчастью происходить и иметь деструктивные последствия. Люди будут жить 10 лет и жениться в пять лет, еды будет категорически не хватать, и еда будет бедной и безвкусной, от морали ничего не останется. Правителями будут наиболее злобные и властные. Люди озвереют, будут нападать даже на членов семьи и охотиться друг на друга, Возникнет большая война, наиболее агрессивные убьют друг друга. Менее агрессивные разбегутся и будут прятаться в лесах и пещерах. Война ознаменует конец первой антаракальпы.

Вторая антаракальпа

По окончании войны те, кто выжил, будут выходит из своих укрытий и становиться менее агрессивными, привыкая к добрым делам. По мере привыкания к добродетельной жизни и отказу от пороков будет увеличиваться продолжительность жизни, улучшаться здоровье и благосостояние, и возрастать количество людей. За долгое время продолжительность жизни постепенно повысится с десяти до 80 000 лет, и тогда появится снова царь-чакравартин Санкха Saṅkha ^IAST. Во время его правления Бодхисаттва того времени спустится с неба Тушита и родится под именем Аджита, станет шраманом и достигнет полного просветления как Будда, это будет Будда Майтрея(Pāli: Metteyya).

После прихода Майтреи мир опять станет хуже и события начнут повторяться, продолжительность жизни опять уменьшится и дойдёт до 10 лет.

Каждая антаракальпа завершается разрушительной войной, падением морали и одичанием людей, новая начинается с появлением морали и расцвет цивилизации происходит в середине антаракальпы. После 19-й антаракальпа продолжительность жизни повысится до 80000 лет и не упадёт, потому что закончится вся Вивартастхаикальпа.

Самвартакальпа

Самвартакальпа наступает, когда мораль достаточно высока и постепенно существа перестают рождаться в адах. Потом пустеют ады, а далее пустеют миры претов, животных, а потом и людей, а за ними — асуров и богов.

Потом прекращаются рождения в мирах Брахмы, и под самый конец остаётся один Великий Брахма. В конце концов, приходит Великий Огонь и сжигает всё, включая трон Великого Брахмы, опустошая все миры ниже Абхасвары. Когда это произойдёт, наступает Самвартастхаикальпа.

Смысл Самвартакальпы в том, что человеческие существа в период расцвета уже не выбирают пути деградации и поднимаются в высшие миры, поднимаясь всё выше и выше до сферы форм и Абхасвары. В конечном итоге там спасаются все существа.

По некоторым буддийским текстам не исчезают полностью самые глубокие ады, и к моменту конца вселенной существа из этих адов переселяются отбывать наказание в другие миры.

Самвартастхаикальпа

Об этой кальпе ничего нельзя сказать, так как ниже миров Абхасвары ничего не происходит. Когда кальпа кончается, снова начинают дуть космические ветры и восстанавливать изначальную структуру вселенной.

Другие разрушения мира

Обычная процедура разрушения мира огнём возникает в конце Самвартастхаикальпы. Но каждые восемь Великих Кальп после семи разрушений мира огнём наступает следующее разрушение мира водой. Это разрушение более опустошительно, так как захватывает не только миры Брахмы, но и миры Абхасвары.

А каждые шестьдесят четыре махакальпы после 56 разрушений огнём и семи разрушений водой наступает разрушение мира ветром. Это самая разрушительная катастрофа, которая смывает также миры Шубхакритсны. Более высокие миры не уничтожаются никогда.

Мировоззрения разных буддийских школ

Буддийская космология представлена в разделе абхидхармы как в тхераваде, так и в махаяне. Взгляд махаяны основан на традициях несохранившихся школ хинаяны: сарвастивады и саутрантики. Детальный анализ космологии имеется как в разделе сутры, так и в разделе винаи. Полную структуру Вселенной не описывает ни одна конкретная сутра: в одних сутрах описаны другие миры и уровни существования, в других — происхождение и развитие Вселенной. На языке пали полный синтез космогонических взглядов имеется в традиции вибхаджьявада, которая вошла в современную тхераваду; эти взгляды схожи, но не идентичны представлениям сарвастивады.

См. также

• Три сферы
• Шесть миров / Пять миров
• Четыре стадии просветления
• Боги (буддизм)
• Брахма (буддизм)
• Абхидхарма
• Абхидхармакоша
• Роза Мира

Литература

• Ермакова Т. В., Островская Е. П. [www.pvost.org/material/articles/pages/klas_bud.html Классический буддизм] — СПб.:Петербургское Востоковедение,1999 — ISBN 5-85803-132-3
• Корнев В. И. Буддийская космология: её место в системе буддийского мировоззрения // Религии мира. История и современность. Ежегодник. — М.: Наука, 1983. — С. 102—113.
• Торчинов E.A. [anthropology.ru/ru/texts/torchin/buddhism_09.html Введение в буддологию] — СПб: Санкт-Петербургское философское общество, 2000 г. — 304 С. — ISBN 5-93597-019-8

• Абхидхармакоша : (Энцикл. Абхидхармы) / Васубандху ; Перевод с санскрита, введение, комментарии, историко-философское исследование Е. П. Островской, В. И. Рудого — СПб: Андреев и сыновья.

Отрывок, характеризующий Буддийская космология

Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!