Будилович, Александр Семёнович

Александр Семенович Будилович
Дата рождения:	4 июня 1845(1845-06-04)
Дата смерти:	после 1917
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Образование:	Санкт-Петербургская духовная академия
Учёная степень:	магистр богословия
Род деятельности:	член Государственной думы IV созыва от Люблинской и Седлецкой губерний

Алекса́ндр Семёнович Будило́вич (Будзилло́вич; 4 июня 1845 — после 1917) — член IV Государственной думы от православного населения Люблинской и Седлецкой губерний, протоиерей.

Биография

Из семьи православного священника Семёна Ивановича Будзилловича и Серафимы Александровны, в девичестве Глаголевой. Брат филолога Антона Семёновича Будиловича.

Окончил Литовскую духовную семинарию (1865) и Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью магистра богословия (1869). По окончании духовной академии один год был преподавателем Литовской духовной семинарии.

В 1870—1881 годах священствовал в Варшаве, одновременно состоя законоучителем юнкерского училища и первой мужской гимназии. В 1881 году перешел на службу в город Холм, где был преподавателем, а затем и инспектором Холмской мужской гимназии. Был возведен в сан протоиерея.

В 1891 году, выслужив пенсию, вышел в отставку и с 1894 года состоял наблюдателем церковных школ Холмской епархии. В Холме владел домом и усадьбой. Написал ряд сочинений по истории Холмской Руси, среди которых «Русская православная старина в Замостье», удостоенное малой Уваровской премии.

В 1912 году был избран членом Государственной думы от русского населения Люблинской и Седлецкой губерний. Входил во фракцию «Союза 17 октября», после её раскола — в группу земцев-октябристов. Также был членом Прогрессивного блока. Состоял членом комиссий: по народному образованию, продовольственной, по исполнению государственной росписи доходов и расходов, по направлению законодательных предположений, по делам православной церкви, распорядительной и по вероисповедным вопросам.

После Февральской революции был в Петрограде. 7 сентября 1917 получил у Временного комитета Государственной думы отпуск на два месяца в город Романов-Борисоглебск. Умер в 1921 или 1922 году в селе Кирицы Рязанской губернии.

Был вдовцом, имел семь детей (Всеволод, Юрий, Игорь, Ольга, Любовь, Татьяна и Милица).

Сочинения

• Русская православная старина в Замостье. — Варшава, 1885.
• Исторический очерк Милеевской святой Параскевиевской церкви с обзором окатоличения и ополячения Завепрянской Руси. — Варшава, 1890.
• Холмская чудотворная икона Божией Матери. — Варшава, 1892.
• К вопросу об аренде майоратных имений в Холмской Руси. — Холм, 1913.

Источники

• 4-й созыв Государственной думы: Художественный фототип. альбом с портретами и биографиями. — СПб.: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1913.
• [tez-rus.net/ViewGood30301.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917]. — М.: РОССПЭН. 2008.

Отрывок, характеризующий Будилович, Александр Семёнович

– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.