Будогосский, Константин Фаддеевич

Константин Фаддеевич Будогоский
Дата рождения	1822(1822)
Дата смерти	21 февраля 1875(1875-02-21)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	артиллерия, пехота, Генеральный штаб
Звание	Генерал-майор
Командовал	55-й пехотный Подольский полк, 1-я бригада 12-й пехотной дивизии
Сражения/войны	Крымская война
Награды и премии

Константин Фаддеевич Будогосский (Будоговский) (1822—1875) — генерал-майор, картограф и военный статистик.

Биография

Родился в 1822 году. Выпущенный 8 августа 1842 года из бывшего Дворянского полка прапорщиком в 5-ю артиллерийскую бригаду, Будогосский в 1844 году поступил в Военную академию. По окончании академического курса в 1846 году он был перемещён на службу в Генеральный штаб.

Служба

Являясь прекрасным съёмщиком для топографических и военно-статистических работ, он выступил и на боевом поприще во время Крымской кампании: будучи квартирмейстером 7-й пехотной дивизии, он участвовал в сражении на Чёрной речке и находился на южной стороне Севастополя в последние дни его осады. За боевые отличия в 1855 году был награждён орденами Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом и Святого Станислава 2-й степени с мечами.

В 1857 году, в чине подполковника, Будогосский был назначен на должность обер-квартирмейстера штаба войск Восточной Сибири. В 1858 году он принимал участие в трудах по разграничению Уссурийского края с Китаем.

В 1859 году Константин Фаддеевич был назначен начальником экспедиции по съёмке демаркационной линии и побережья Японского моря для составления подробной карты. В состав экспедиции также вошли: поручик корпуса топографов А. Ф. Усольцев; офицер Генерального штаба штабс-капитан, астроном П. А. Гамов; топограф капитан А. И. Елец; хорунжий Даржитаров; хорунжий Васильев; художник академик Е. E. Мейер; переводчик Я. П. Шишмарёв; 12 топографов и нижних чинов (три отделения съемщиков). 15 января 1859 года экспедиция отправилась из Иркутска, далее по рекам Амур, Уссури, Сунгача и достигла озера Ханка, на северо-западном берегу которого, в устье реки Тур 5 мая 1859 года Константин Фаддеевич основал пост Турий Рог. Далее пройдя по реке Суйфун (ныне Раздольная), 15 июня экспедиция достигла бухты Западная и соединилась там с морской экспедицией во главе с генерал-губернатором Восточной Сибири графом Н. Н. Муравьёвым-Амурским. В честь этой встречи бухта была переименована в Бухту Экспедиции. 25 июня К. Ф. Будогосский на пароходо-корвете «Америка» отправился в Пекин с новой картой и вновь выработанными сведениями для переговоров с властями Цинской империи о пограничной линии определенной Айгунским договором. В 1859 году он вернулся в Иркутск через Монголию.

В 1860 году он сделал важное в научном отношении исследование долины реки Китой (река), начиная от верховья её вплоть до селения Китойского. Для этого он отправился из Ниловой пустыни на северо-запад и, перейдя хребет в вершинах Верхнего Хонголдоя, подошел к Нижнему Хонголдою, достиг верхнего Китоя, по течению которого стал спускаться, но, по причине позднего времени и прибыли воды, не пошел дальше Сахангера; через долину Оспы он вышел к верховьям реки Даялона, и уже по Даялону достиг реки Белая. По ней спустился к реке Абакан. Как и в других своих экспедициях, Будогосский и в этом случае снял маршрутную карту пройденного пути и вёл путевой журнал.

В 1861 году Будогосский был назначен участвовать в комиссии для разграничения Амурского края с Китаем. За составление прекрасной карты Амурского края Будогосский был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени и императорской короной и мечами к полученному им в 1858 году ордену Святой Анны 2-й степени, также ему назначена пожизненная пенсия.

По возвращении из Сибири, Будогосский был назначен обер-квартирмейстером Одесского военного округа, в 1864 году принял в командование 55-й пехотный Подольский полк, в 1865 году награждён орденом Святого Владимира 3-й степени, а 4 октября 1867 года был произведён в генерал-майоры (по данным Глиноецкого в генерал-майоры произведён в 1870 году), с назначением командиром 1-й бригады 12-й пехотной дивизии. В 1870 году получил орден Святого Станислава 1-й степени с мечами.

Умер в феврале 1875 года.

Как человек, Будогосский отличался открытым и добродушным характером и пользовался общим расположением. Будогосский опубликовал несколько материалов в «Записках Императорского Русского географического общества». Ему, между прочим, принадлежат замечания на статью М. И. Венюкова «Общий обзор постепенного расширения русских пределов в Азии и способов обороны их».

Литература

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882
• Турмов Г. П., Хисамутдинов А. А. [thelib.ru/books/amir_aleksandrovich_hisamutdinov/vladivostok-read.html Владивосток]. — Владивосток, 2012. — («Исторический путеводитель»). — ISBN 9785444477175.
• Балабанов В. Ф. [ez.chita.ru/encycl/person/?id=3276 Путешествие топографа Усольцева] (рус.) // «Забайкальский рабочий» : Газета. — 1960. — 7 января.
• Некрологи:
  • «Русский инвалид», 1875 г., № 45
  • «Иллюстрированная неделя», 1875 г., № 11.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 августа. СПб., 1872

Отрывок, характеризующий Будогосский, Константин Фаддеевич

– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.