Буевский, Алексей Сергеевич

Алексей Сергеевич Буевский
Род деятельности:	Сотрудник Московской патриархии, богослов
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Алексей Сергеевич Буевский (21 июня 1920, Кострома, РСФСР — 9 апреля 2009, Москва, Россия) — ответственный сотрудник Отдела внешних церковных сношений (связей) (ОВЦС) Московского Патриархата; автор ряда публикаций церковно-исторического и социально-политического характера, доктор богословия.

Биография

Учился в Московском институте стали; в 1945 году году поступил в московский Богословский институт (Новодевичий монастырь), преобразованный в следующий год в Московскую духовную академию (Троице-Сергиева лавра), которую окончил в 1951 году окончил со степенью кандидата богословия за сочинение «Православный Восток и Русская Православная Церковь в первой половине XX столетия».

Трудился в ОВЦС со времени его учреждения в 1946 году и до своей смерти: в должности архивариуса, затем секретаря, ответственного секретаря и консультанта.

В составе делегации Московского Патриархата принимал участие в Первом (1961) и Третьем (1964) Всеправославных совещаниях на острове Родос, а затем в работе Комиссии Священного Синода РПЦ, учреждённой в 1963 году в целях разработки тем каталога вопросов подготавливавшегося тогда Всеправославного Предсобора, утверждённых на Первом Всеправославном совещании. Принимал участие в ассамблеях и конференциях Всемирного совета церквей, генеральных ассамблеях Конференции европейских церквей. С 1968 по 1991 год состоял сначала членом комиссии церквей по международным делам Всемирного совета церквей, с 1969 года — вице-председателем, затем вице-модератором.

Деятельное участие принимал также в организации Международного христианского движения в защиту мира; был членом шести мирных конгрессов, проходивших в Праге с 1961 по 1985 год, избирался членом международного секретариата Христианской мирной конференции, затем — членом рабочего комитета ХМК, а в 1985 году — вице-президентом движения. Участвовал в создании межрелигиозной Всемирной конференции «Религии и мир», являлся членом её международного совета.

Состоял секретарём учреждённой 23 декабря 1980 году комиссии Священного Синода по подготовке и проведению празднования 1000-летия Крещения Руси, членом Ответственной комиссии по реставрации и строительству Данилова монастыря в Москве.

Входил в состав Комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений (с 16 ноября 1979 года — Комиссия Священного Синода по вопросам христианского единства).

В течение ряда лет был членом редакционной коллегии «Журнала Московской Патриархии» и сборника «Богословские труды».

Скончался в ночь на 9 апреля 2009 года.

Награды

награды Русской Православной Церкви

• Орден святого равноапостольного князя Владимира (I степени)
• Орден преподобного Сергия Радонежского (II степени)
• Орден святого благоверного князя Даниила Московского (I и III степени)
• Орден святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского (III степени)

другие награды

• Орден Почёта (2000) — за большой вклад в укрепление гражданского мира и возрождение духовно-нравственных традиций
• Дружбы народов (Указ Президента СССР Михаила Горбачёва № 455 от 1 августа 1990 года)
• Медаль «За усердие и помощь» («Российский Императорский Дом»)

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/153585.html Буевский]
• [www.krotov.info/history/20/1920/1920buevsky.htm Алексей Буевский]
• [www.sedmitza.ru/news/658836.html Скончался Алексей Сергеевич Буевский]

Отрывок, характеризующий Буевский, Алексей Сергеевич

Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.