Бузиков, Фёдор Петрович

Фёдор Петрович Бузиков
Дата рождения	1920(1920)
Место рождения	деревня Малая Ковыльня, Спас-Деменский район, Калужская область
Дата смерти	14 января 1944(1944-01-14)
Место смерти	район село Днепровка, Каменско-Днепровский район, Запорожская область
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация
Годы службы	1937—1944
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Фёдор Петрович Бузиков (1920—1944) — старший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Фёдор Бузиков родился в июле 1920 года в деревне Малая Ковыльня (ныне — Спас-Деменский район Калужской области) в крестьянской семье. После окончания школы-семилетки в селе Гайдуки того же района в 1934 году Бузиков поступил в Калужский сельскохозяйственный техникум. В 1937 году по комсомольской путёвке он был направлен на учёбу в военное авиационное училище в городе Энгельсе Саратовской области, окончил его в 1941 году. С мая 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны.

23 мая 1942 года самолёт Бузикова был подбит, а сам он получил тяжёлое ранение в голову. С сентября того же года Бузиков был вновь направлен на фронт, был лётчиком 504-го штурмового авиаполка 226-й штурмовой авиадивизии 8-й воздушной армии. Участвовал в Сталинградской битве, прикрывал с воздуха войска Сталинградского и Южного фронтов. Участвовал в прорыве немецкой обороне на реке Миус, в ходе которой 19 июля, атакуя цель в районе Саур-Могилы, самолёт Бузикова был повреждён и загорелся. Бузикову обожгло руки, однако он сумел посадить самолёт на своей территории. Два месяца лечился в госпитале, после чего участвовал в освобождении Украинской ССР и Крыма. К декабрю 1943 года гвардии старший лейтенант Фёдор Бузиков командовал авиационной эскадрильей 74-го гвардейского штурмового авиаполка 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта. К декабрю 1943 года он совершил 86 успешных боевых вылетов, в ходе которых уничтожил 3 бомбардировщика, 29 танков, 47 автомашин, 6 спецмашин, 15 орудий, 1 переправу, 1 склад, более 170 вражеских солдат и офицеров. 14 января 1944 года во время разгрома немецких войск на Никопольском плацдарме самолёт Бузикова был подбит у села Днепровка, загорелся и взорвался в воздухе. Весь экипаж погиб.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 апреля 1944 года за «мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками» гвардии старший лейтенант Фёдор Бузиков был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Был также награждён орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, а также рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Поленков К. А., Хромиенков Н. А. Калужане — Герои Советского Союза. Калуга, 1963.

Отрывок, характеризующий Бузиков, Фёдор Петрович

Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.