Бузкаши

Не следует путать с кок-бору — другой разновидностью козлодрания.

Бузкаши, от Купкари (узб. ko'pkari, uloq, в Афганистане дари бузкашӣ)— разновидность козлодрания — игра, распространённая в Узбекистане, Туркменистане, Афганистане и Таджикистане, напоминающая поло на лошадях. Отличие заключается в том, что вместо мяча используется обезглавленная туша козла. Цель каждого всадника — схватить тушу козла и владеть ей как можно дольше или доскакать с ней до финиша, этим игра отличается от кок-бору. Тюркская конная игра , считается что игра была перенята в древности от монголов Хотя по другой версии, эта игра известна со времён зороастризма.

Этимология

В переводе с фарси «бузкаши» переводится как «перетягивание козла». Узбекское название игры «купкари» происходит от тюркского «кўп/көп» — «много» и персидского «кари» — «дело, работа», то есть «дело многих». В результате метатезы это слово в казахском языке приобрело форму «көкпар», но в кокпар играют по правилам кок-бору.

История

Купкари на фарси Бузкаши известен с древних времён. Древная игра Тюркских народов. Первыми этого игру играли только кочевые тюркские племена, постепенно стал популярен и среди оседлых тюркских племён. Именно они распростроняли и среди иранских народов которые жили по соседству и были под властью тюрков. Первоначально, борьба за тушу козла не являлась только игрой, а была своего рода подготовкой и экзаменом будущих воинов. Молодёжь нарабатывала навыки борьбы на конях, управления ими в экстремальных условиях настоящего боя. Есть свидетельства, что в игре участвовали сотни наездников и даже тысячи, а длилось такое состязание целый день. В былые времена участникам козлодрания разрешалось применять физическую силу, бить соперников камчой, кожаной плетью, однако сегодня на официальных соревнованиях правила ограничивают возможности игроков, и за их неисполнение полагаются штрафные очки, вплоть до дисквалификации и удаления с поля.

Правила

Игра может играться в двух вариантах - в классическом, и иногда (в купкари) в командном. В классическом варианте игры каждый игрок играет против всех. Победитель единолично награждается главным призом. В командной игре роли всех участников строго распределены. Есть свои нападающие, защитники, капитаны команд, разводящие.

В козлодрании используется только козлиная туша, так как шкура козла обладает большой прочностью, и выдерживает напряжение, когда её тянут участники игры в разные стороны. В современных вариантах может использоваться муляж. Всадники борются за тушу козла — необходимо не только завладеть ею, но и удерживать её как можно дольше, либо, по другим правилам, добраться с тушей до оговорённого участка, дальше которого противники не имеют право бороться за неё. Сегодня за действиями джигитов обычно следит конная судейская коллегия, состоящая из нескольких опытных всадников.

Правила бузкаши со временем видоизменились и стали менее жестокими. Участникам соревнования разрешается поднимать тушу козла, с любого места внутри поля, отбирать его у соперника. При нарушении игроками боковой линии объявляется аут^[стиль]. Во время соревнования запрещается поднимать лошадь на дыбы, с разгона бить грудью своей лошади лошадь соперника, держать за повод, снимать уздечку, хватать за руки или за пояс соперника, наносить удары рукой, ногой, стременами, камчой и поводьями другим всадникам и лошадям, привязывать тушу (улак) к седлу, ставить свою лошадь поперёк скачущему, кричать или вступать в разговоры, продолжать борьбу.

Особую роль в этой борьбе играют кони. Их специально отбирают, тренируют, воспитывают. Хороший конь знает с какой стороны подобраться к туше, чтобы всаднику её было удобнее подхватить, умеет оттеснить соперника плечом, боком, укусить за холку, прорваться через окружение, в случае победы красиво погарцевать перед зрителями и даже раскланяться. По правилам бузкаши, в игре участвуют только жеребцы и кони. Бузкаши — жёсткая спортивная игра, она требует немалой силы и сноровки от спортсменов, потому средний возраст участников официальных соревнований составляет около 20 лет.

Бузкаши учат в спортивных школах ряда стран Средней Азии, где проводятся специальные соревнования по этому виду спорта.

Бузкаши в искусстве

В фильме Джона Франкенхаймера «Всадники» Терсен, вождь одного из афганских племён, обещает сыну Уразу отдать великолепного скакуна по имени Джахил, если он победит в игре.

См. также

• Козлодрание
• Кок-бору

Ссылки

• [www.naslednick.ru/articles/travel/travel_508.html Бозкаши в Афганистане]

Отрывок, характеризующий Бузкаши

«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.