Букеровская премия

Запрос «Букер» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Бу́керовская пре́мия (англ. Booker Prize) — одна из самых престижных наград в мире английской литературы. До 2013 года присуждалась автору, проживающему в одной из стран Содружества наций, Ирландии или Зимбабве, за роман, написанный на английском языке. С сезона 2014 года премия вручается за роман, написанный на английском, вне зависимости от гражданства автора. Победитель получает 50 тысяч фунтов стерлингов (до 2002 года — 21 тысячу). Впервые вручение награды состоялось в 1969 году. С 2002 года спонсором Букеровской премии выступает компания Man Group, потому полное официальное название премии — The Man Booker Prize.

С 2005 г вручается также Международная Букеровская премия за романы, переведенные на английский и «доступные в широкой продаже» ().

Премия

Присуждение премии происходит по следующей схеме. Сначала ежегодно обновляемый консультативный комитет, в который входят два издателя и по одному представителю от писателей, литературных агентов, книготорговцев, библиотек и Фонда Букеровской премии, формирует список из примерно ста книг. Тем же комитетом утверждается жюри из пяти человек, членами которого, как правило, становятся ведущие литературные критики и писатели, уважаемые представители науки, знаковые общественные фигуры. В августе жюри оглашает длинный список (long list), включающий 12-13 названий, а затем в сентябре из лонг-листа формируется шесть участников короткого списка (short list) премии. Победитель Букеровской премии объявляется в октябре на специальной церемонии.

Четыре обладателя Букеровской премии — Уильям Голдинг, Надин Гордимер, В. С. Найпол и Дж. М. Кутзее — стали впоследствии лауреатами Нобелевской премии по литературе. В 1999 году Дж. М. Кутзее оказался первым писателем, сумевшим дважды завоевать Букер. Через два года это достижение повторил австралийский автор Питер Кэри. Хилари Мэнтел получила две Букеровских премии за 4 года (2009 и 2012). Лидерство по числу попаданий в короткий список принадлежит британской писательнице Айрис Мёрдок, её романы шесть раз становились финалистами Букеровской премии.

Лауреаты

• 1969 — Перси Ховард Ньюби, «За это придётся ответить»
• 1970 — Бернис Рубенс, «Избранный член»
• 1971 — В. С. Найпол, «В подвешенном состоянии»
• 1972 — Джон Бёрджер, «G.»
• 1973 — Дж. Г. Фаррел, «Осада Кришнапура»
• 1974 — Надин Гордимер, «Хранитель»; Стэнли Миддлтон, «Праздник»
• 1975 — Рут Правер Джабвала, «Жара и пыль»
• 1976 — Дэвид Стори, «Сэвилл»
• 1977 — Пол Скотт, «Остаться до конца»
• 1978 — Айрис Мёрдок, «Море, море»
• 1979 — Пенелопа Фицджеральд, «На воде»
• 1980 — Уильям Голдинг, «Ритуалы плавания»
• 1981 — Салман Рушди, «Дети полуночи»
• 1982 — Томас Кенилли, «Ковчег Шиндлера»
• 1983 — Дж. М. Кутзее, «Жизнь и время Михаэла К.»
• 1984 — Анита Брукнер, «Отель „У озера“»
• 1985 — Кери Хьюм, «Люди-скелеты»
• 1986 — Кингсли Эмис, «Старые черти»
• 1987 — Пенелопа Лайвли, «Лунный тигр»
• 1988 — Питер Кэри, «Оскар и Люсинда»
• 1989 — Кадзуо Исигуро, «Остаток дня»
• 1990 — Антония Байетт, «Обладать»
• 1991 — Бен Окри, «Голодная дорога»
• 1992 — Майкл Ондатже, «Английский пациент», Барри Ансуорт, «Священный голод»

• 1993 — Родди Дойл, «Пэдди Кларк ха-ха-ха»
• 1994 — Джеймс Келман, «До чего ж оно всё запоздало»
• 1995 — Пэт Баркер, «Дорога призраков»
• 1996 — Грэм Свифт, «Последние распоряжения»
• 1997 — Арундати Рой, «Бог мелочей»
• 1998 — Иэн Макьюэн, «Амстердам»
• 1999 — Дж. М. Кутзее (2), «Бесчестье»
• 2000 — Маргарет Этвуд, «Слепой убийца»
• 2001 — Питер Кэри (2), «Истинная история шайки Келли»
• 2002 — Янн Мартел, «Жизнь Пи»
• 2003 — Ди Би Си Пьер, «Вернон Господи Литтл»
• 2004 — Алан Холлингхёрст, «Линия красоты»
• 2005 — Джон Бэнвилл, «Море»
• 2006 — Киран Десаи, «Наследство разорённых»
• 2007 — Энн Энрайт, «Все в сборе»
• 2008 — Аравинд Адига, «Белый тигр»
• 2009 — Хилари Мэнтел, «Волчий зал»
• 2010 — Говард Джейкобсон, «Вопрос Финклера»
• 2011 — Джулиан Барнс, «Предчувствие конца»
• 2012 — Хилари Мэнтел (2), «Внесите тела»
• 2013 — Элеонора Каттон, «Светила»
• 2014 — Ричард Флэнаган, «Узкая дорога на дальний север»
• 2015 — Марлон Джеймс, «Краткая история семи убийств»



«Букер Букеров»

Летом 2008 года в ознаменование сорокалетней годовщины Букеровской премии было решено вручить специальный приз «Букер Букеров» (Booker of Bookers). Победитель определялся читательским интернет-голосованием. Из всех романов, когда-либо удостоенных премии, любителям литературы предложили назвать лучший. Призёром стала книга Салмана Рушди «Дети полуночи». Романы «Бесчестье» Дж. М. Кутзее и «Оскар и Люсинда» Питера Кэри заняли второе и третье места соответственно .

Аналогичная награда вручалась и в 1993 году в честь двадцатипятилетия Букеровской премии. Тогда, как и пятнадцать лет спустя, победителем оказался Салман Рушди с романом «Дети полуночи».

Международная Букеровская премия

Международная Букеровская премия (англ. Man Booker International Prize) учреждена в 2004 году (вручается с 2005 г.) и присуждается раз в два года. Премия может быть присуждена как англоязычному писателю, так и автору, чьи произведения переведены на английский. Присуждается не за отдельный роман, а по совокупности работ. Сумма — 60 тысяч фунтов стерлингов (118 тысяч долларов).

Лауреаты:

• 2005 — Исмаил Кадаре
• 2007 — Чинуа Ачебе
• 2009 — Элис Манро
• 2011 — Филип Рот
• 2013 — Лидия Дэвис
• 2015 — Ласло Краснахоркаи

Азиатский Букер

Премия «Азиатский Букер» (англ. The Man Asian Literary Prize) вручается с 2007 года писателям из стран Азии, чьи произведения были переведены или созданы на английском языке в течение предыдущего календарного года. Составляет 30 тысяч долларов. Первым лауреатом был китайский писатель Цзян Ронг (роман «Волчий тотем»). Победителем 2013 года стал малайзийский писатель Тан Тван Энг (роман «Сад вечерних туманов»).

См. также

• Гонкуровская премия
• Русский Букер
• Дублинская литературная премия

Отрывок, характеризующий Букеровская премия

«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.