Букин, Николай Иванович
| Николай Иванович Букин | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
с. Дуброво Осинского уезда Пермской губернии (ныне Еловский район Пермского края) |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
поэт, писатель |
| Дебют: |
поэзия 1941 |
Николай Иванович Букин (19 декабря 1916, село Дуброво Еловского района Пермской области — 4 декабря 1996, Москва) — русский поэт, писатель, автор слов известной песни «Прощайте, скалистые горы».
Биография
Родившись в селе в бедной многодетной семье, с детства узнал нужду. В шестилетнем возрасте остался без отца. Мать, чтобы поднять детей, уходила в извоз (крестьянский отхожий промысел — перевозка грузов на лошадях). А детям приходилось пасти коров, заготавливать дрова, пахать, сеять, боронить и косить.
После окончания Сарапульского сельскохозяйственного техникума работал учителем в Брюховской и Еловской сельских школах, был направлен на учёбу в Пермский педагогический институт, который окончил с отличием в 1940 году. Призван в армию и попал на Северный флот на полуостров Рыбачий. Там встретил начало Великой Отечественной войны, там же и её окончание, в частях морской пехоты — был рядовым артиллеристом, затем политработником и журналистом. В июле 1941 года состоялось одно из самых страшных сражений на Рыбачьем, после которого из 15 тысяч бойцов в живых осталось всего 22, среди них Н. Букин. За этот бой поэт был награждён орденом Красной Звезды.
К этому времени он уже писал стихи и военные очерки и публиковал в местной военной газете. Первые стихи его были напечатаны в 1941 году. Затем постоянно появлялись в армейской и флотской печати, в альманахах «Прикамье», «Ленинградский альманах», в репертуарных сборниках, песенниках, в журналах «Нева», «Смена», «Советский воин», «Советский моряк», а также в газетах «Комсомольская правда», «Советская культура», «Советский флот»[1]. Осенью 1942 года он готовился к написанию очередного очерка для военной газеты, но неожиданно сложились стихи. Он назвал стихотворение «Не жить мне без моря» и отправил в редакцию газеты «Краснофлотец», которая располагалась в главной базе Северного флота г. Полярном.
«Прощайте, скалистые горы»
Письмо, адресованное в редакцию, попало к работающим там писателям — Николаю Панову и Николаю Флерову. Стихотворение сразу было напечатано. К понравившемуся стихотворению композитор В. Кочетов написал музыку. А через некоторое время в 1944 году эта же публикация стихотворения попалась на глаза другому композитору — Евгению Жарковскому, и тот сочинил свою музыку, назвав песню «Прощайте, скалистые горы…», и передал исполнителям. «Однажды Н. Букин, включив радиоприёмник, услышал песню на свои слова и был очень удивлён. Только когда на Рыбачий приехал североморский ансамбль песни и пляски, исполнивший эту песню, любопытство его было удовлетворено», — пишет Марина Нижегородова на сайте [www.museum-polar.narod.ru/fr_bukin.html Городского историко-краеведческого музея г. Полярный Мурманская область]. А так вспоминает сын поэта: «Художественный руководитель Борис Боголепов сообщил, что автором музыки на стихи отца является офицер Евгений Жарковский, который тоже воевал в рядах североморцев. Встретился с ним отец под самый конец войны, они крепко подружились, написали потом ещё не одну песню, но уже в Москве».
«Настроение поэтических строчек, — вспоминает народный артист РСФСР Е. Жарковский, — которые выразительно передавали чувства людей, уходящих от родных берегов в свирепое Баренцево море для смертельной схватки с врагами, очень песенный характер стихотворения — всё это помогло мне единым духом написать музыку».
В дни сорокалетия Краснознамённого Северного флота в Североморске был открыт величественный памятник легендарным защитникам советского Заполярья в годы Великой Отечественной войны. Каждые 30 минут в механической записи звучат первые такты песни североморцев: «Прощайте, скалистые горы».
Исполнители: Ансамбль песни и пляски Российской армии, Владимир Бунчиков, Петр Киричек, Николай Кондратюк, Юрий Гуляев, Иосиф Кобзон, Татьяна Буланова, Людмила Гурченко, БДХ (солист Серёжа Парамонов).
- См. [muzland.ru/songs.html?auth=21&song=10 Песня «Прощайте, скалистые горы»]
- См. [musicmp3.spb.ru/info/161823/proshaite_skalistye_gory.htm Песня «Прощайте, скалистые горы»]
- См. [www.world-war.ru/article_773.html Песня «Прощайте, скалистые горы»]
В 1945 году Николай Букин назначается директором средней школы № 1 г. Полярного. Спустя три года ему поступает предложение перейти на работу в военно-морской журнал «Советский моряк» в Москве.
Н. Букин является автором нескольких стихотворных и прозаических сборников, членом Союза писателей. Но самую большую славу принесла ему песня «Прощайте, скалистые горы».
В 2009 г. история создания песни легла в основу серии «Мурманск» из 13-серийного документально-игрового сериала «Города-Герои», снятого белорусской телекомпанией ОНТ. Премьера фильма состоялась 9 мая 2010 г.
«Баренцево море»
Через много лет его сын вспоминал: «Не менее интересна судьба песни „Баренцево море“, иногда её называют по первой строчке: „Ой ты море, море“, которая написана в 1944 году. Отец услышал её уже после войны на одной из улиц текстильного города Иваново. Он очень удивился, откуда её знают рабочие парни из этого совсем не морского города, распевающие: „Не грусти, подруга, встретимся мы вскоре, возвращусь с победой я издалека. Неспокойно наше Баренцево море, но зато спокойно сердце моряка“? Она же никогда не печаталась, хотя отец знал, что незадолго до окончания войны эти стихи были положены на музыку офицером Сергеем Весновским. Потом он услышал свои стихи в кинофильме „Покорение Джомолунгмы“. Их пели уставшие альпинисты, правда, чуть изменив слова: „горы“ встали на место „моря“, а остальное по-старому, и мелодия та же. Потом, через несколько лет, в журнале „Смена“ отец снова увидел песню со знакомыми словами, но совсем незнакомой музыкой, автором которой была указана Б. Володина. Он долго разыскивал и все же нашёл автора знакомой всем мелодии. Оказалось, бывший офицер С. Весновский в городе Горьком учил детей музыке и пению. Его ученица и написала музыку, а чуть позже — и письмо поэту Николаю Букину, после чего соавторы встретились».[2]
Напишите отзыв о статье "Букин, Николай Иванович"
Примечания
Ссылки
- Валентина Тиненёва. [www.agidel.ru/?param1=1915&tab=16 «Прощайте, скалистые горы…»] (интервью Игоря Букина) // «Республика Башкортостан», № 78
- [www.pravdasevera.ru/print.html?article=26472 Прощайте, скалистые горы!] // «Правда Севера», автор Иван ПЕТРУСЕВ
- [www.museum-polar.narod.ru/fr_bukin.html Городского историко-краеведческого музея] г. Полярный Мурманская область
- Шумилов Е. Н. Еловское Прикамье: Энциклопедический справочник. Пермь, 2008. С. 26 - 27.
Отрывок, характеризующий Букин, Николай Иванович
– То то умирать будем!– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.
Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
