Буклов, Фёдор Григорьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фёдор Григорьевич Буклов
Дата рождения

18 июня 1924(1924-06-18)

Место рождения

станица Каменнобродская, Изобильненский район, Ставропольский край

Дата смерти

13 апреля 1985(1985-04-13) (60 лет)

Место смерти

с. Кочубеевское, Ставропольский край

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

артиллерия

Годы службы

19411946

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Фёдор Григорьевич Буклов (19241985) — капитан Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1946).



Биография

Фёдор Буклов родился 18 июня 1924 года в станице Каменнобродская Изобильненского района Ставропольского края в крестьянской семье. Окончил семь классов школы, после чего учился в фельдшерско-акушерской школе в Пятигорске. В декабре 1941 года был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1942 году окончил Ростовское артиллерийско-противотанковое училище. С августа того же года — на фронтах Великой Отечественной войны. Участвовал в боях на Сталинградском, Донском, 3-м Украинском фронтах. Принимал участие в Сталинградской битве, Белгородско-Харьковской операции, битве за Днепр, Корсунь-Шевченковской операции, освобождении Молдавской ССР и Венгрии. В 1943 году вступил в ВКП(б). К марту 1945 года гвардии лейтенант Фёдор Буклов командовал батареей 139-го гвардейского артиллерийского полка 69-й гвардейской стрелковой дивизии 4-й гвардейской армии 3-го Украинского фронта. Отличился во время Венской операции[1].

12 апреля 1945 года в районе переправы советских войск через Дунайский канал Буклов, заменив выбывшего из строя наводчика, лично уничтожил 1 и подбил 2 немецких танка. 13 апреля батареей было отбито ещё несколько контратак противника. Во время отражения очередной контратаки Буклов лично уничтожил 1 танк и 1 БТР. В этом сражении он был ранен, но поля боя не покинул, продолжал руководить батарейным огнём. Батарея Буклова первой вышла к мосту через канал и захватила его, что уберегло его от взрыва. Только после этого Буклов разрешил увести себя в медсанчасть. В боях за Вену батарея Буклова уничтожила 32 пулемёта, 3 орудий, 8 БТР, 3 танка, а также разрушила 23 дома с засевшими в них пехотинцами[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за «мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками» гвардии лейтенант Фёдор Буклов был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 9105[1].

В 1946 году в звании капитана Буклов был уволен в запас. Проживал в селе Кочубеевское Ставропольского края. В 1955 году Буклов окончил краевую совпартшколу. С 1958 года работал заведующим финотделом Курсавского, с 1963 года — Кочубеевского района. Скончался 13 апреля 1985 года, похоронен в Невинномысске[1].

Был также награждён орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Красной Звезды, а также рядом медалей. В 2005 году в честь Буклова названа гимназия в селе Курсавка Андроповского района Ставропольского края[1].

Напишите отзыв о статье "Буклов, Фёдор Григорьевич"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13698 Буклов, Фёдор Григорьевич]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Их имена никогда не забудутся. Книга 2. Ставрополь, 1969.

Отрывок, характеризующий Буклов, Фёдор Григорьевич

– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.