Буковый лес

Бу́ковый лес — лес с преобладанием бука.

Бук является основной лесообразующей породой европейских лесов. Он чаще других широколиственных пород образует чистые древостои, а также входит в состав смешанных древостоев с тёмнохвойными и другими широколиственными породами, образуя в них второй ярус. Бук европейский в Европе формирует собственную зону буковых лесов, занимающую как равнинные местности, так и горные; в горах буковые леса часто служат верхней границей горного лесного пояса. Ареал бука определяется климатическими и почвенными условиями. Если в центре своего ареала он не имеет конкурентов со стороны других древесных пород, то при приближении к его границам уступает свои позиции грабу, дубу, хвойным породам. Бук европейский произрастает на территории Европы от Великобритании, северной части Испании на западе до Калининградской области, Польши, западной части Украины, южной части Крыма на востоке и от юга Норвегии и Швеции на севере до северной части Сицилии, Средней Албании, Греции на юге.

На крутых горных склонах буковые леса имеют большое почвозащитное и водоохранное значение. В лесоводстве бук ценится как лесообразующая, климаторегулирующая и почвоулучшающая порода. Буковый лес оказал большое влияние на культуру народов, населяющих Европу. Его эстетическое воздействие ценится и в настоящее время: в буковых лесах построены многие санатории и дома отдыха.

В прошлом буковые леса в Европе занимали обширную территорию. В результате хозяйственной деятельности человека они большей частью были истреблены. Если раньше на месте вырубленных буковых лесов производились посадки других видов деревьев, то в настоящее время лесоводы возвращаются к их восстановлению из-за большой ценности этого вида леса. Естественные буковые леса охраняются на территории многих стран Европы. См. также Охраняемые леса с участием бука европейского.

Название

Используются следующие названия:

• буковый лес — в биологии, на территории Молдавии и Подолии;
• букняк — в экологии;
• бучина (Fagetum) — в лесоводстве, на территории Чехии и Польши;
• буковина — на территории Польши, Молдавии и Подолии;

В Толковом словаре В. И. Даля приводятся ещё названия: буковая роща, буковник.

Почвы и отношение к влаге

По требованиям к почве бук относится к мезотрофам и даже мегатрофам, а по требованию к влаге — к мезофитам. Почвы в местах произрастания бука европейского на равнинах — бурые лесные, в горах — с признаками оподзоливания. Значительно реже буковые леса развиваются на серых лесных почвах. Растёт бук также на кислых и известковых почвах, на лёссовых парабурозёмах. На склонах с мелким почвенным слоем имеют место массовые ветровалы. Бук не растёт на застойно увлажнённых и переувлажнённых почвах. Он не выносит даже весеннего затопления. Не растёт бук и на лёгких песчаных почвах и сухих склонах. Наилучшего развития буковые леса достигают на плодородных, богатых минеральными веществами почвах. Бук испытывает высокую потребность в кальции, поэтому он лучше всего растёт на известковых почвах и не растёт на выщелоченных почвах в приатлантических областях. А по содержанию зольных элементов бук стоит на четвёртом месте после акации белой, вяза и ясеня.

Чистые буковые леса требуют большего плодородия почвы нежели смешанные с другими породами, так как потребность в одних и тех же минеральных веществах у разных пород деревьев в разное время года неодинаковая. Например, пихта испытывает сильную потребность в азоте весной, до распускания листьев у бука, и умеренную осенью, после опадения его листвы. Бук испытывает умеренную потребность в азоте с конца весны до начала лета и сильную с начала лета до начала осени. Поэтому эти две породы в отношении азота не являются конкурентами, а азот используется более равномерно. Бук по своему влиянию на химизм почвы занимает промежуточное положение между елью и пихтой. Под ельниками образуются подзолистые почвы, а под пихтарниками бурые лесные почвы. Поэтому пихта и ель, а также пихта и бук по своему влиянию на почву дополняют друг друга. Не случайно наиболее продуктивными в Карпатах считаются елово-пихтово-буковые древостои. Чистые древостои образуются при недостатке или избытке каких-либо веществ в почве, а также когда какие-то другие условия отличаются своей односторонностью, исключительностью (сухой или холодный климат, сухие или с избытком влаги почвы и так далее). Влияние бука на почву зависит и от климатических условий. Например, в некоторых типах влажных буковых лесов Карпат наблюдается довольно сильное оподзоливание почв, которое вызвано жизнедеятельностью самого бука. При определённых условиях оно ведёт к прекращению возобновления бука и замене букового леса еловым.

Бук требователен к высокому содержанию влаги в атмосферном воздухе. В горах по мере подъёма температура уменьшается, а влажность увеличивается, поэтому буковые леса на севере ареала занимают равнины, а на юге растут только в горах. Буковый лес обладает способностью задерживать сравнительно небольшое количество осадков. Листва буковых деревьев в лесу пропускает под полог леса от 53,3 % до 68,9 % выпадающих осадков. Кроме того, по стволам буковых деревьев, обладающих гладкой корой, стекает до 21 % осадков. Общее количество задерживаемых осадков у бука в два раза меньше, чем у ели. По этой причине, а также из-за малого количества света, пропускаемого кронами буковых деревьев, влажность под пологом букового леса выше. Стекающие по стволам осадки способствуют тому, что бук менее других деревьев страдает от ударов молнии, так как электрический ток проходит по стекающей воде и уходит в землю.

Буковый лес, произрастающий в горах, увлажняет горы за счёт горизонтальных осадков, то есть осаждающихся на его листве и ветвях росы, намороси и измороси. Кроме того, он переводит поверхностный сток в грунтовый и повышает уровень грунтовых вод.

Мощная корневая система бука, основная масса которой располагается на глубине 70—80 см, препятствует размыванию почвы на горных склонах. Почва хорошо сохраняется и накапливается под буковыми лесами.

Отношение к свету

Бук, являясь требовательной к плодородию почв древесной породой, в то же время обладает высокой теневыносливостью, а в молодом возрасте и значительным тенелюбием. По оценке по разным шкалам он ставится по теневыносливости на третье место, например, по шкале Медведева Я. С. — на третье после пихты и тисса, а по шкале Турского М. К. — на второе после пихты, по методу Визнера — на первое. Эти два свойства (требовательность к плодородию почвы и теневыносливость) работают в противоположном направлении при лесообразовании: большая требовательность к составу почвы приводит к созданию смешанных и сложных сообществ, большая же теневыносливость — к образованию чистых насаждений. В результате борьбы этих двух начал, наряду с некоторыми другими причинами, и образуются как чистые буковые леса, так и смешанные с такими теневыносливыми и требовательными к составу почвы породами, как пихта, ель и другие. Способность образовывать зональную растительность у бука связана прежде всего с его высокой теневыносливостью и большой продолжительностью жизни. Он вытесняет светолюбивые породы и образует связный покров, если этому не мешают другие факторы, снижающие его конкурентоспособность.

Буковые деревья, являясь широколиственными, сами создают тень. Из всех деревьев Центральной Европы бук образует самую густую крону. Освещённость в мёртвопокровном буковом лесу составляет по одним данным 5 %, по другим данным не более 2 % от освещённости на открытом месте. В таких условиях могут существовать только папоротники со слаборазвитыми осевыми органами, образующие только споры, мхи и водоросли. Меньшее количество получаемого тепла сказывается на температуре приземного слоя воздуха и почвы в лесу. В то же время в буковом лесу наблюдаются более плавное изменение температуры и бо́льшая влажность воздуха по сравнению с другими лесами. Буковый лес обладает наименьшей пропускной способностью физиологически активной радиации под полог леса среди лиственных пород, что создаёт наименее благоприятные условия для развития второго яруса. Отличия видового состава травянистого яруса букового леса от других типов леса определяются в первую очередь условиями освещения.

Лесная подстилка и роль бука в почвообразовании

Сердечник семилистный (Cardamine heptaphylla) — типичный представитель весенней флоры букового леса среди листовой подстилки, Италия, Тоскана, Лукка, природный парк Альпы Апуане

Характерной чертой букового леса является мощный слой листовой подстилки. По количеству опада, то есть совокупности ежегодно опадающих листьев, веток, коры и прочего, буковые леса в России стоят на первом месте. По данным опытов немецкого учёного Эбермайера, проводившихся им на лесных опытных станциях в Баварии с 1866 года, количество подстилки в буковом лесу составляет 11 311 кг/га, а ежегодный опад листьев выражается в 4426 кг/га при сухом состоянии воздуха. Количество подстилки в два с половиной раза больше её ежегодного прироста. Такой большой слой подстилки препятствует образованию напочвенного мохового покрова. В то же время мох покрывает оголённые участки почвы у стволов деревьев, камни и сами стволы. Стекающие по стволам бука осадки имеют кислую реакцию (pH=4—4,5), а почва вокруг стволов обеднена известью, что создаёт благоприятные условия для произрастания мхов. У бука выявлено наименьшее содержание в опаде зольных элементов, меньший процент его разложения и меньшее значение pH по сравнению с другими деревьями.

Разлагающаяся листовая подстилка формирует почву, особенно её верхний слой. Листовой опад бука разлагается медленнее опада всех лиственных деревьев, период его распада составляет три года, причём медленнее всего разложение происходит в первую половину этого периода. Листовая подстилка бука медленно разлагается из-за малой воздухопроницаемости, при смешивании её с хвоёй, например, сосны подстилка получается более рыхлой и разлагается быстрее. Листья бука очень неохотно поедаются и перерабатываются сапрофагами. В то же время присутствие в древостое бука способствует гумификации лесной подстилки и преобразованию грубого гумуса в мягкий. Профессор Раманн объясняет это явление тем, что опавшие листья бука перемежаются с сосновой хвоёй и это делает подстилку более воздухопроницаемой. Поэтому в странах Западной Европы бук издавна называют врачом почвы, если он находится во втором ярусе сосняков. Это свойство используется лесоводами в процессе управления почвообразованием. В Германии после отрицательного опыта выращивания еловых лесов на месте буковых, приведших к обеднению почв, возвращаются к восстановлению коренных буковых лесов. В Карпатах из-за усиления процесса оподзоливания почв и развития корневой губки лесоводы также отказываются от выращивания монокультур и переходят к выращиванию лесов из бука и дуба с примесью явора, клёна остролистного, вяза и других пород. Опад бука характеризуется высоким содержанием в нём азота. Бук отрицательно реагирует на удаление подстилки, так как в этом случае выносится большое количество кальция и азота, содержащихся в ней и участвующих в круговороте минеральных веществ.

Бук, как и другие деревья, способен образовывать подстилку разных типов, как мягкий, так и грубый гумус. На богатых известью почвах, в условиях мягкого, влажного климата бук образует мягкий гумус, с нейтральной или слабо-кислой реакцией, богатый питательными веществами. Почва под ним рыхлая, пушистая. На более выщелоченных и бедных почвах, в условиях холодного и влажного климата, высоко в горах образуется более плотный и мощный слой подстилки, грубый гумус, с кислой реакцией, способствующий оподзоливанию почвы. Почва под такой подстилкой плотна. Свойства листовой подстилки меняются, если к буку примешиваются другие древесные породы. Свойства листовой подстилки определяют и видовой состав травяного покрова. В приатлантических областях, где для бука благоприятны только карбонатные почвы, буковые леса (в отличие от дубовых) из-за образования грубого гумуса быстро деградируют до верещатников.

Наиболее важной составляющей почвы для растений является азот. В лесной подстилке он содержится в виде органического вещества, а для возможности усвоения растениями он должен быть переработан микроорганизмами в неорганические соединения. Общее количество минерального азота больше в почвах с грубым гумусом, чем в муллевых бурозёмах. Это явление характерно только для самого верхнего слоя почвы. В почвах с грубым гумусом с увеличением глубины происходит резкое снижение содержания минерального азота, в почвах с мягким гумусом его содержание остаётся высоким вплоть до подпочвы.

Лесная подстилка из-за малой теплопроводности предохраняет почву от иссушения летом и от промерзания её зимой, она препятствует поверхностному стоку воды во время дождя и таяния снега, фильтруя воду, предотвращает почву от заиливания и способствует её рыхлости.

Отношение к теплу

Бук европейский растёт в зоне умеренного, но относительно мягкого климата и стоит в ряду зимостойкости древесных пород перед тисом, то есть не отличается высокой зимостойкостью. Бук выдерживает кратковременное понижение температуры в зимний период до −30—35 °C, но повреждается длительными морозами в −13-23 °C. Особенно губительными для бука являются весенние заморозки. Поздние заморозки в −2—5 °C убивают всходы и молодые листья бука. По другим данным поздневесенние заморозки в −0,5—2,0 °C убивают листья и молодые побеги бука. Понижение температуры воздуха может отрицательно повлиять на цветки бука и повлечь за собой неурожай семян. Именно поздние заморозки определяют верхнюю границу распространения бука в горах, а недостаток тепла, особенно в почве, сдерживает распространение его на север. В восточном направлении распространению бука препятствуют, кроме недостатка тепла, сухость воздуха и ветры, вызывающие потерю влаги. После повреждения молодых листьев новые листья вырастают из спящих почек, но деревья при этом слабнут и не выдерживают конкуренции с другими породами. Если защитить растение от конкуренции в условиях ботанического сада, то бук может расти далеко за пределами своего ареала; так, он растёт в Киеве и южной Финляндии. В горах, где бук растёт на верхней границе распространения деревьев и не испытывает конкуренции со стороны других видов, при повреждении листьев поздними заморозками новые могут не успеть вырасти из-за короткого вегетационного периода. Это подтверждается данными экологических исследований Мюллера-Штолля по наблюдениям за буком на вершине Фельдберг в Шварцвальде. Те же явления наблюдаются в горах с ярко выраженным океаническим климатом: Южных Альпах и Апеннинах, в Крыму, на северном склоне Яйлы. На восточной границе ареала бук уступает свои позиции грабу, а там, где климат становится слишком сухим, — дубу черешчатому. Вегетационный период бука в Германии составляет 148—152 дня.

Возобновление леса

Подрост бука в Баварском лесу

Как теневыносливая порода, бук имеет преимущество перед другими породами в возобновлении под пологом леса. В старых дубовых лесах создаются неблагоприятные условия для дубового подроста и это влечёт за собой смену дуба другими более теневыносливыми и лучше приспособленными к изменившимся условиям породами. По этой причине в Западной Европе дубовые леса на значительной площади были вытеснены буковыми. Несмотря на высокую теневыносливость, самосев бука появляется только при сомкнутости древесного полога 0,9 и ниже. В этих условиях 2 м высоты достигает не более тысячи экземпляров подроста на один гектар. При сомкнутости древесного полога 0,8 подрост растёт до высоты 3—4 м и живёт до 50 лет. Прорастанию семян препятствует слишком большой слой листовой подстилки, так как он отличается сухостью и не даёт возможности корешкам семян достичь влажной почвы. Некоторые травянистые растения могут препятствовать прорастанию самосева. Так, обычно благоприятно влияющий на возобновление бука кипрей узколистный при густоте 100 и более стеблей на 1 м² препятствует прорастанию его семян. Препятствует возобновлению бука малина в сочетании с ежевикой.

Подрост бука, как и других деревьев, отличается от молодых деревьев, растущих на свободе, своей угнетённостью. У бука, как и других теневыносливых деревьев, он отличается кроной, растущей в ширину и имеющей малую глубину, что придаёт ей вид зонтика. Развивая таким образом свою крону, молодое деревце пытается получить большую поверхность для восприятия малого количества света, проходящего через полог леса. Подрост имеет более чахлый вид по сравнению с деревьями, выросшими на свободе. Он меньше в высоту, имеет меньшую толщину ствола, меньшие побеги, более слабую корневую систему по сравнению с деревьями, выросшими за пределами леса на той же почве. Всё это объясняется конкуренцией подроста со взрослыми деревьями и кустарниками, растущими в лесу. Угнетение подроста бука начинается при значениях освещённости менее 10 % от освещённости на открытом месте, а на богатых почвах и при меньших значениях. При световом довольствии 12 % размер листовых пластинок у подроста в 2 раза превышает их размер у деревьев, выросших на свободе.

В то же время подрост бука, чувствительного к весенним заморозкам, испытывает защиту от них под материнским пологом и на свободе, скорее всего, погиб бы от неблагоприятных условий. В буковом лесу травяной покров, кустарниковый ярус или незначительны, или вовсе отсутствуют. Таким образом, полог леса, устраняя светолюбивую растительность, устраняет конкурентов как для самого себя, так и в большей мере для своего подроста.

Подрост бука способен длительное время переживать неблагоприятные условия, в основном связанные с малым количеством света в лесу, формируя тем самым запас молодых особей, которые при изменении световых условий (например, появлении световых окон) способны прийти на смену взрослым деревьям. Выдержать условия глубокого затенения подросту помогает его способность снижать интенсивность дыхания после облиствления деревьев. Средняя продолжительность существования подроста бука в состоянии угнетения составляет 11 лет. Но он может жить (на определённой стадии развития) при недостаточном для дальнейшего развития освещении до 50—70 лет. При значительном улучшении световых условий подрост бука развивается быстрыми темпами и формирует высокоствольные деревья. Особенность развития подроста бука заключается в том, что это не исключение, а правило. При нормально сформированной корневой системе подрост бука, надолго задержавшийся в развитии под пологом леса, при появлении светового окна развивается быстрее, чем такой же подрост, сформировавшийся из семян только что или за 1—3 года до улучшения светового режима.

В Германии в средние века дубовые леса служили для откорма свиней желудями. В интересах животноводства принимались меры по охране дубовых лесов. Эти мероприятия сдерживали естественную смену дуба буком. В XVIII-ом веке после введения в пищу картофеля и переходу на стойловое хозяйство начала происходить замена дубовых лесов буковыми. В буковых лесах, в которых производился выпас скота, кроме прочих негативных явлений происходило также уничтожение подроста. Это вело к изреживанию лесов, их задернению и деградации до лесолугов (парковых лесов). Такие леса господствовали в Центральной Европе в средние века и встречаются иногда и в настоящее время.

Растения букового леса

Белоцветник весенний, Рейсвейк, Нидерланды

Буковые деревья определяют растительный покров в лесу, воздействуя на него не только непосредственно, но и через листовую подстилку, почву, создаваемый микроклимат. Решающим фактором видового состава букового леса, как и всякого другого, является корневая конкуренция. Некоторые растения связаны с определённым типом почвы, имеют узко-экологическую нишу и поэтому являются растениями-индикаторами.

Согласно классификации лесов Браун-Бланке, буковые леса из бука европейского относятся к классу растительных сообществ Querco-Fagetea (листопадные леса на умеренно кислых, нейтральных и карбонатных почвах) и порядку Fagetalia sylvaticae.

В древостое участвуют дуб скальный, клён остролистный, клён белый, вяз шершавый, ясень обыкновенный, граб обыкновенный, липа сердцевидная, пихта белая и другие.

Хорошо развитый подлесок в буковых лесах обычно отсутствует. В них встречаются разбросанно кустарники: боярышник однопестичный, волчеягодник обыкновенный, смородина альпийская, жимолость чёрная, клекачка перистая, лещина обыкновенная. Некоторые ботаники считают ежевику типичным растением карпатских бучин.

В травяном покрове букового леса в основном присутствуют весенние эфемероиды и геофиты, приспособленные к цветению и созреванию плодов до полного распускания листьев деревьев и в период длинного светового дня. Эти растения имеют подземные запасающие органы (корневища, луковицы, клубни), расположенные на небольшой глубине непосредственно под подстилкой. Листовая постилка, обладая малой теплоёмкостью, быстро прогревается, что способствует быстрому развитию таких растений. К ним относятся пролесник многолетний, сочевичник весенний, ясменник пахучий, ветреница лютичная, различные виды гусиного лука и хохлатки, некоторые виды равноплодника, белоцветник весенний. Типичные спутники бука — различные виды зубянки, например, зубянка железистая, зубянка пятилисточковая. По сравнению с другими лесами в бучинах эфемероиды развиты меньше и не образуют связного покрова, но из-за большей влажности имеют более длительный период вегетации. После распускания листьев на деревьях в травянистом ярусе букового леса развиваются главным образом злаки, такие как перловник одноцветковый и колосняк европейский, а также крупные многолетние травы и папоротники. Всё своеобразие букового леса в первую очередь связано с условиями освещения под его пологом. Несмотря на это, его травяной покров образуют виды растений, частью характерные для других формаций широколиственного леса, частью для горных тёмнохвойных лесов. Для буковых лесов характерны лианы, хотя вместе с европейским буком растёт только плющ, как например, в Восточных Карпатах.

В буковых лесах встречаются и вечнозелёные растения, относящиеся к реликтам третичной теплолюбивой флоры: волчник лавровый, падуб остролистный, плющ обыкновенный и колхидский, самшит вечнозелёный, черника кавказская; а также зимнезелёные: копытень европейский, зеленчук жёлтый.

На верхнем пределе горного лесного пояса бук создаёт полосу криволесья; в Карпатах на высоте 1200—1300 м над уровнем моря вместе с клёном белым, рябиной обыкновенной, можжевельником обыкновенным, волчеягодником обыкновенным. Выше оно сменяется криволесьем из можжевельника и ольхи зелёной.

Цветение шафрана весеннего, Вишня Гора (словен. Višnja Gora), Словения

Небольшое видовое разнообразие буковых лесов связано с хозяйственной деятельностью людей (использование лесов в качестве пастбищ для скота, свалка мусора, низкий уровень лесного хозяйства). В девственных буковых лесах видовой состав кустарникового и травянистого ярусов очень разнообразен. Некоторые виды кустарниковых и травянистых растений могут быть сохранены от вымирания только при охране буковых лесов. Так, становятся редкими и внесены в Красную книгу Украины 15 видов растений, растущих в буковых лесах Украинских Карпат: тис ягодный, лиственница польская, сосна кедровая европейская, клекачка перистая, безвременник осенний, лилия лесная, подснежник белоснежный, белоцветник весенний, шафран весенний, астранция крупная, лунник оживающий, бересклет карликовый, сирень венгерская, медвежий лук и скополия карниолийская.

Наибольшим видовым разнообразием отличаются буковые леса в юго-восточных Альпах, северных Апеннинах и на Динарском нагорье. По мере удаления от этого центра видового разнообразия происходит обеднение буковых лесов по направлению от центральных Апеннин к южным Апеннинам и Сицилии; от юго-западных Альп к Центральному массиву, Пиренеям до Кантабрийских гор; от центральной и восточной части Динарского нагорья до Карпат, северо-западной и центрально-восточной Греции; от северной окраины и предгорий Альп к восточной, центральной и западной частям Средних гор, до западной Франции, Англии и Голландско-Северо-Германской низменности, а также Ютландии, северо-востока Германии и юга Прибалтики.

Мёртвопокровно-редкотравные бучины

Буковые леса с мощным слоем листовой подстилки, лишённые подлеска и почти не имеющие травяного покрова, относятся к мёртвопокровно-редкотравным бучинам. Слой листовой подстилки достигает в них 2—3, а в Молдавских Кодрах 2—5(8) см толщиной. Почвы — оподзоленные бурозёмы.

Бук растёт в сообществе с дубом черешчатым или дубом скальным, клёном белым, грабом, липой и вереском обыкновенным, служащим индикатором кислотности почвы. В Кодрах сопутствующей древесной породой является граб, единично встречаются клён остролистный, липа серебристая, вяз шершавый, ясень, дуб скальный. Редкий травяной покров составляют немногие виды, типичные для широколиственных лесов. В Карпатах он состоит из ясменника пахучего, двулепестника, пролесника многолетнего, шалфея клейкого, яснотки зеленчуковой, копытня европейского, осоки волосистой и других. В Кодрах это в основном ясменник пахучий и осока волосистая, по другим данным — плющ. Покрытие почвы травами составляет 10 % (для Молдавских Кодр не выше 5 %), а в некоторых местах травяной покров отсутствует совсем. В связи с этим различают мёртвопокровную (Fagetum nudum) и полумёртвопокровную бучину (Fagetum subnudum).

Исследования учёных показали, что всасывающая сила корней у деревьев намного превосходит её у трав. Поэтому бук на границах своего ареала, определяемых сухостью, в результате конкурентной борьбы за влагу вытесняет травы из лесного покрова. Таким образом возникают мёртвопокровные бучины. Сухость препятствует и разложению листовой подстилки, которая достигает в таких случаях большой мощности.

Такие леса растут в Карпатах на высоте 300—400(500) м над уровнем моря. Такие же леса растут в Молдавских Кодрах на высоте 280—340 м над уровнем моря и в Крыму на высоте 300—400(500) м над уровнем моря. Выше к буку примешиваются ель обыкновенная, иногда пихта белая. Начиная с высоты 800—900 м над уровнем моря они уже преобладают над буком или растут в первом ярусе, а бук — во втором. В травянистом покрове появляются брусника и черника, а на почве — лесные блестящие мхи. По другим данным пихтово-буковые леса растут в Карпатах на высоте 600—900 м над уровнем моря.

К мёртвопокровным бучинам близки плющевые, с покровом из плюща обыкновенного. Они встречаются в Карпатах и в Молдавии.

Мелкотравные бучины

Мелкотравные бучины (Fagetum herbosum или Fagetum asperulosum) имеют травяной покров дубравного типа. В Карпатах эти леса приурочены к нижним частям склонов и развиваются на обеспеченных влагой и дренированных бурых лесных почвах. На наиболее плодородных участках к буку примешиваются явор и некоторые другие древесные породы. Из трав наиболее часто встречаются ясменник пахучий и будра волосистая. Большинство трав относится к типично дубравному комплексу: пролесник многолетний, двулепестник парижский, звездчатка дубравная, шалфей клейкий, копытень европейский и другие. Такие леса характерны для Карпат. Разновидностью мелкотравных являются встречающиеся в Карпатах кисличные бучины с покровом из кислицы обыкновенной, ясменниковые бучины с покровом из ясменника пахучего, ясменнико-зубянковые бучины с покровом из ясменника пахучего и зубянок, бучины с покровом из будры плющевидной и кислицы обыкновенной, бучины с покровом из барвинка малого, бучины с покровом из крестовника, бучины с покровом из апозериса и осоки волосистой, а в Молдавии бучины с покровом из осоки волоситой, ясменника пахучего, фиалки собачьей, фиалки удивительной, подлесника европейского.

Растения в лесу ведут борьбу не только за влагу, но и за питательные вещества, в первую очередь за азот. На почвах с мягким гумусом деревья развивают корневую систему в нижнем слое почвы, а травянистые растения — в верхнем. Поэтому на таких почвах могут расти требовательные к плодородию почвы травы, если они не испытывают большой потребности в свете. На маломощных почвах, с грубым гумусом корни деревьев располагаются в верхнем горизонте почвы, где находят также достаточное количество азота. Для травянистых растений азота остаётся меньше, в таких лесах могут произрастать только малотребовательные к составу почвы виды.

На более мелких, часто щебнистых почвах развиваются мелкотравно-папоротниковые бучины. В травяном ярусе среди мелкотравья присутствуют папоротники (многорядник Брауна, кочедыжник женский и другие). Такими являются карпатские бучины с покровом из ясменника пахучего и многорядника Брауна. К этой же ассоциации относятся буковые леса с участием в древостое, кроме бука, многих широколиственных пород (явора, клёна остролистного, ясеня, ильма) и с преобладанием в травяном покрове пролесника многолетнего. Они развиваются на богатых гумусом щебнистых почвах. К этой же ассоциации, по-видимому, можно отнести пролесниковый буковый лес, растущий в в Пиренеях и Кантабрийских горах.

Бучины влажных местообитаний

Щитовник мужской в буковом лесу на высоте 500 м над уровнем моря, Хессен, Германия

В более влажных местообитаниях, с притоком грунтовых вод, в условиях, худших для произрастания бука, формируются папоротниковые бучины, с ярусом папоротников из кочедыжника женского, многорядника Брауна, костенца сколопендрового, щитовника мужского и картузианского и других видов. В Карпатах папоротниковые бучины характеризуются примесью пихты белой и ели европейской, а также других широколиственных пород. Они встречаются по долинам рек или на глубоких делювиальных шлейфах, на высоте 800—1200 м над уровнем моря.

С ними имеют много общего окопниковые бучины (лат. Symphyto cordatae-Fagion), с преобладанием в травяном ярусе окопника сердцевидного, а на наиболее влажных местах — подбеловые бучины, с покровом из подбела. Окопниковые бучины можно встретить в Карпатах. В травяном покрове, кроме окопника, преобладает орхидея зевксина. Окопниковые бучины встречаются также в Судетах. Все эти ассоциации А. Златник объединил в одну под названием Fagetum sylvatica — Acer pseudoplatanus — Athyrium — Symphytum cordatum.

В Кодрах индикатором влажных условий местообитания бука является сныть. Снытевый букняк располагается в нижних частях склонов Кодр, в узких долинах мелких ручьёв — истоков рек, на высоте 280—300 м над уровнем моря. Покрытие травами 25—100 %. Травяной ярус богат видами. Кроме сныти, постоянно встречаются фиалка собачья, копытень, ясменник душистый, медуница неясная и осока парвская. Мощность подстилки 2—3(4) см.

Осоковые и злаковые бучины

На более сухих и мелких почвах буковые леса растут в основном на крутых склонах. Поскольку в таких условиях буковый лес не вырастает достаточно густым, в нём преобладают светолюбивые и теплолюбивые виды растений, чаще осоки. Это осоковая бучина (Fagetum caricosum). Этот лес растёт также на границе своего ареала, определяемой сухостью почв, как, например, в Молдавии. Встречаются осоковые буковые леса и на почвах умеренной глубины, от влажных до переменно сухих, известняковых и доломитовых, часто на южных склонах гор. Среди них некоторыми ботаниками выделяются осоковые бучины с покровом из осоки волосистой, приуроченные к нижней полосе лесного пояса, и с покровом из овсяницы лесной, свойственные среднегорью. Леса с покровом из овсяницы небольшими участками встречаются на южных склонах Карпат на высоте 700—900 м над уровнем моря, а с покровом из осоки волосистой и парвской — в Кодрах на высоте 280—400 м над уровнем моря, на пологих, хорошо дренированных склонах, в средней части гор или на водоразделах. Осоковые бучины с покровом из осоки волосистой существуют и в Карпатах. Осоковые бучины содержат в травяном ярусе, кроме осок, типично дубравные травы: ветреницу дубравную, печёночницу благородную и другие и в нижней части склонов Карпат граничат с грабово-буковыми и дубово-буковыми лесами. В Украинских Карпатах встречаются злаковые бучины с покровом из вейника.

В древостое в Кодрах участвуют граб, клён остролистный, вяз шершавый, липа серебристая, реже клён белый, ясень, липа мелколистная, дуб скальный и черешня. В местах выхода грунтовых вод встречается осина. Подлесок в основном отсутствует. Встречаются единично бересклет молдавский, лещина, боярышник согнутостолбиковый, калина, кизил обыкновенный и клекачка. В травяном покрове содержатся гравилат городской, ветреница дубравная, копытень европейский, плющ, фиалка лесная, купена широколистная, ясменник душистый, медуница неясная. Постоянно присутствие осоки парвской и волосистой. Мощность подстилки 2—4 см.

Осоковые бучины, относимые также к карпатским, растут на самом западе Украины, в районе Расточья, западного Покутья и в прилегающих местах, на приподнятых плато. Он растут на серых лесных почвах, подстилаемых лёссом. В древесном ярусе, кроме бука, встречаются граб, в небольшом количестве — клён платанолистный, ясень обыкновенный, черешня, липа сердцевидная, дуб черешчатый, берёза повислая. Подлесок отсутствует, кустарники представлены единичными экземплярами. Травянистый ярус разнообразный, в нём доминирует осока волосистая, встречаются также кислица, майник, яснотка зеленчуковая, сныть, копытень, ясменник, щитовник мужской и другие.

Подмаренниковые бучины

Цветение ветреницы дубравной, Франция

На хорошо увлажняемых, богатых питательными веществами почвах равнин растут высокопродуктивные буковые леса. Листовая подстилка в них перерабатывается дождевыми червями и летом почти отсутствует. Для почвы характерно образование мягкого гумуса. Такие леса растут прежде всего в Среднегерманских горах. Травяной ярус составляют теневыносливые многолетние травы: подмаренник душистый, ветреница дубравная, перловник одноцветковый. Такой лес называется низинной бучиной, или по наиболее часто встречающемуся травянистому растению подмареннику душистому (Galium odoratum) подмаренниковой бучиной (Galio odorati-Fagetum). В древостое участвуют дуб скальный, клён белый, граб обыкновенный, ясень, клён остролистный, из хвойных пород — сосна обыкновенная. Кустарниковый ярус слабый, его составляет только жимолость настоящая. Разновидностью подмаренниковой является пролесниковая бучина (Mercuriali-Fagetum), названная так по доминирующему растению пролеснику многолетнему (Mercurialis perennis).

Рыхлая консистенция почвы способствует образованию горизонтальных побегов у травянистых растений. Их образуют многие виды: ветреница дубравная, ветреница лютичная, ясменник пахучий, пролесник многолетний, зубянка луковичная, звездчатка дубравная, звездчатка ланцетовидная, кислица обыкновенная, адокса, чистец лесной, двулепестник парижский, ландыш майский, виды купены, пыльцеголовник, дремлик, тайник яйцевидный, мелисса одноцветковая и другие. На листовой подстилке развиваются сапротрофы: гнездовка (Neottia), ладьян, надбородник, Limodorum, подъельник. Наземные побеги образуют будра плющевидная, вербейник дубравный, яснотка зеленчуковая, плаун годичный.

Бучины на известковых почвах

На богатых минеральными веществами дерново-карбонатных почвах буковые леса растут от севера Центральной Европы вдоль побережья Балтийского моря до юга Скандинавии. Они встречаются на выходах триасовых и юрских известняков. Такой лес называют известняковой бучиной, или по характерному травянистому растению хордэлимусу европейскому (лат. Hordelymus europaeus) хордэлимусовой бучиной (Hordelymo-Fagetum). В этих лесах подлесок богат видами. Характерными травянистыми растениями являются пролесник многолетний, чина весенняя, копытень европейский, колокольчик крапиволистный, мелисса одноцветковая, коротконожка перистая, из кустарников волчеягодник обыкновенный, изредка встречается воронец колосистый.

На западе Украины (в районе Расточья, западного Покутья и прилегающих местах) бук растёт на известковых почвах в сообществе с древесными породами, обычными для этих мест. Травяной покров сравнительно хорошо развит, в нём выделяются кислица обыкновенная и фиалка собачья.

Цветение башмачка настоящего, Тауберланд (нем. Tauberland), Германия

На известковых почвах встречаются буковые леса с красивоцветущими орхидеями, такие как башмачок настоящий и различные виды пыльцеголовника. Эти леса богаты теплолюбивыми видами растений дубовых смешанных лесов. Такой лес называют орхидейной бучиной (Cephalanthero-Fagetum). В древостое участвуют клён полевой, клён остролистный, липа плосколистная.

Ожиковые бучины

Буковые леса наиболее распространённого типа (от юга Швеции до Швейцарии с юга на север и от Арденн на западе до Карпатских гор на востоке) произрастают на кислых почвах с основанием из песка, песчаника и сланца, как на равнинах, так и в горах. В древостое в зависимости от высоты над уровнем моря участвуют дуб, клён ложноплатановый, ель и пихта белая. Буковый лес на кислых почвах называют кислотной, или ацидофильной бучиной, а также по наиболее распространённому в них травянистому растению ожике лесной (лат. Luzula sylvatica) ожиковой бучиной (Luzulo-Fagetum).

Почвы в этих лесах нередко уже оподзоленные и бедны питательными веществами, поэтому и травянистый ярус беден. Кроме того, этим почвам свойственно образование грубого гумуса, они не взрываются дождевыми червями и не проветриваются, часто высушиваются и уносятся ветром вместе с листовой подстилкой. Обычно здесь растут растения, являющиеся индикаторами кислых почв, такие как щучка извилистая, кислица обыкновенная, ожика беловатая, майник двулистный, седмичник европейский, марьянник луговой. Лишённая листовой подстилки почва покрывается различными видами мхов, среди них: кукушкин лён, гипнум, гилокомиум, дикранум, леукобриум; иногда поселяется сфагнум. Часто на такой почве растут вереск и черника, и тогда почвы приближаются к верещатникам. На такой почве бук уже расти не может, и буковые леса сменяются верещатниками. Бучины с покровом из черники встречаются в Карпатах.

Сеслериевые бучины

Леса, подвергающиеся воздействию ветров, на хребтах из доломита и известняка, с почвой от мелкой до умеренно глубокой распространены исключительно в Альпах и очень редко на возвышенностях к северу от них. Почвы в этих лесах также сухие. На таких почвах бук европейский растёт в виде кустарника. Кустарниковый ярус также хорошо развит, травянистый — развит плохо и состоит в основном из засухоустойчивых видов. Характерными видами таких лесов являются сеслерия (Sesleria albicans), вейник (Calamagrostis varia), лютик дубравный, истод самшитовидный. Этот лес называют сеслериевой бучиной (Seslerio-Fagetum).

Другие виды бучин

В зависимости от климата, состава почв, высоты над уровнем моря и других условий на разных территориях существует множество других разновидностей буковых лесов: пролесковый буковый лес (лат. Scillo-Fagion) в Пиренеях и Кантабрийских горах, гиацинтовый буковый лес (лат. Endymio-Fagion) в западной Франции и южной Англии, жимолостный буковый лес (лат. Lonicero alpigenae-Fagion) в Альпах северной Италии, яснотковый буковый лес (лат. Lamio orvalae-Fagion) в иллирийской области юго-восточных Альп и на Среднедунайской низменности от Динарского нагорья до северной Албании, гераниевый буковый лес (лат. Geranio nodosi-Fagion) от северной до центральной Италии и лат. Geranio striati-Fagion в южной Италии, Сицилии и северной Греции. Перловниковый буковый лес распространён в первую очередь вдоль Балтийской моренной гряды. Выделяются в отдельную ассоциацию тиссово-буковые леса, растущие на каменисто-щебнистых, мергелистых и известковых почвах крутых склонов.

Картина Аделаиды фон Кернер, дочери А. Кернер фон-Марилауна «Ясменник в буковом лесу»

Существует разновидность горных буковых лесов, называемых карпатской бучиной (лат. Dentario glandulosae-Fagetum, или лат. Fagetum carpaticum), занимающих когда-то весь нижний ярус горного лесного пояса Карпат на высоте от 600 до 1150 м над уровнем моря. Этот лес характеризуется примесью ели, вяза горного и клёна. Буковые деревья в них достигают огромных размеров, имеют широкие кроны, подлесок беден и состоит в основном из эфемероидов.

Советский ботаник Алексеев Е. В. буковые леса Украинских Карпат разделил на сухую, свежую и влажную бучину. Сухая, или полево-кленовая, бучина занимает каменистые вершины и верхние части склонов с небольшим слоем почв. Наряду с буком в этих лесах преобладают ясень, клён остролистный и клён белый, затем в порядке встречаемости идут граб, черешня, дуб, клён полевой, вяз и берест. Довольно много кустарников: лещина, бересклеты, боярышники, калина, гордовина, свидовник, шиповник, тёрн, бузина чёрная, жостер, волчье лыко, плющ и другие. Травянистый покров состоит из сныти, ясменника, зеленчука, ландыша, купены, печёночницы и других.

Свежая бучина растёт на склонах с более-менее глубоким почвенным слоем. Почвы — светлые лесные суглинки с полным отсутствием перегноя. К буку примешиваются ясень, клён остролистный, явор, ильм, во втором ярусе — единично граб. Подлесок отсутствует. Для травянистого яруса характерны ясменник, подлесник, майник, медуница, щитовник мужской, кочедыжник женский и другие. Влажная бучина приурочена к широким, покатым и плоходренированным плато или ущельям с постоянным увлажнением. Видовой состав мало отличается от свежей бучины.

Более современная систематика широколиственных лесов Западной Европы франко-швейцарской школы (Тюксев Р., Моор М.), применяющей флористико-ценологический анализ, полностью совпадает с приведённой выше систематикой Алексеева Е. В., основанной на составе почв.

Низшие растения букового леса

Вверху: сыроежка Мэйра; внизу: удемансиелла слизистая

В буковых лесах растёт множество мхов, лишайников и грибов. В буковых лесах Баварии насчитано 106 видов грибов. Из них тесную связь с буком обнаруживают лат. Diatrype disciformis, лат. Eutypa spinosa, лат. Bispora monilioides, лат. Lopadostoma turgidum и лат. Melogramma spiniferum, а также лат. Inonotus nodulosus, удемансиелла слизистая, выполняющие первичную роль при разложении листвы и ветвей. В Польше на буке отмечено более 200 видов грибов. Грибы выполняют также функцию образования микоризы с буковыми деревьями. Роль микоризы в жизни бука велика, без микоризы бук не может нормально расти и развиваться. Микоризные грибы выполняют химическую и механическую защиту корней от бактерий, улучшают водо- и минеральное обеспечение деревьев. Буку свойственна эктомикориза. Из микоризных грибов в буковых лесах встречаются тёмно-бронзовая форма белого гриба Boletus edulis f. aereus, дубовик оливково-бурый, сатанинский гриб, различные виды млечников, лисичка обыкновенная, сыроежки, паутинники, гебеломы, некоторые виды мухомора. В основном только с буками связаны грибы: сыроежка Мэйра, паутинник элегантнейший, сыроежка Russula violeipes, чесночник большой. На буковых пнях и валежнике растёт большое количество грибов-сапротрофов, среди которых губка дубовая, трутовик настоящий, ложноопёнок кирпично-красный, Mycena maculata. Редкими грибами в буковых лесах Англии стали сатанинский гриб и ежовик гребенчатый.

В лесу кора бука обычно покрыта тонким слоем лишайников, во влажных лесах ствол и ветви покрыты более толстым слоем листоватых и кустистых лишайников, мхом. Обычно мох покрывает нижнюю часть дерева, в то время как верхняя часть может быть покрыта водорослями рода лат. Trentepohlia, грибами лат. Mycoblastus fucatus и лишайниками. Под воздействием загрязнения воздуха кора вместо лишайников может покрыться плеврококком (Pleurococcus vulgaris).

Фауна букового леса

Большой пёстрый дятел

В буковых лесах, подвергающихся негативному влиянию цивилизации, фауна бедна. Напротив, в девственном буковом лесу, с полуразрушенными и поваленными старыми деревьями, находят приют многие виды животных. В естественных дуплах и норах строят гнёзда и находят убежище и защиту грызуны, птицы, летучие мыши и другие лесные обитатели.

В буковых лесах проживают до сотни видов различных птиц, перелётных и зимующих. Некоторые птицы, например, малая мухоловка, предпочитают селиться в буковых лесах Центральной Европы. В старых буковых лесах Германии предпочитает селиться мухоловка-белошейка, встречается она также и на участках смешанного леса в Карпатах. В буковых лесах часто встречаются чёрный дятел, клинтух, пеночка-трещотка, вяхирь, вальдшнеп, кукушка. От границы с криволесьем в буковые леса спускается рябчик. Высокие деревья буковых лесов привлекают к гнездованию малых хищных птиц, но они немногочисленны. Из них встречаются ястреб-тетеревятник и ястреб-перепелятник, чаще малый подорлик, канюк, представленный в Карпатах его подвидом большим канюком, и красный коршун. Характерным видом, гнездящимся в буковых лесах, является чёрный аист. Из сов в буковых лесах обычными являются длиннохвостая неясыть, обыкновенная неясыть, ушастая сова; изредка встречается филин. Сравнительно редки козодой и удод. Из дятлов наиболее многочислен белоспинный дятел; в два—три раза по количеству уступает ему большой пёстрый дятел; ещё более редки средний и малый дятлы; устраивает гнёзда вертишейка; в буковых лесах Украинских Карпат обычен седой дятел.

Из воробьиных птиц для буковых лесов характерны иволга, сойка, ополовник. синицы (Parus) представлены здесь многочисленной гаичкой, другие виды попадаются попутно на кочёвках. Очень обыкновенен поползень, многочисленна пищуха. На гнездовье обыкновенны дрозды деряба, певчий и чёрный; у верхней границы леса — белозобый дрозд. На опушках леса можно встретить горихвостку-лысушку, серую мухоловку, в самых тёмных участках леса, по ложбинам и долинам, характерными птицами являются зарянка, крапивник, малый мухолов. На гнездовьях в буковых лесах найдены пеночка-теньковка и пеночка-трещотка. Встречается лесная завирушка. Массово заселяют буковые леса Карпат лесной конёк и зяблик. При созревании буковых орешков на вершинах деревьев кормятся дубоносы, но гнездятся они в ольховниках.

Белка обыкновенная, Хайдельберг, Германия

Из мелких млекопитающих в буковых лесах можно встретить землероек, например малую и обыкновенную бурозубку, летучих мышей, в том числе раннюю вечерницу, нетопыря-карлика, водяную ночницу и многих других; многочисленны желтогорлая мышь и рыжая лесная полёвка.

В буковых лесах Карпат водятся благородный олень, косуля, кабан, в исторические времена, вероятно встречались лось и зубр. Численность бурого медведя подвержена большим колебаниям. В Карпатах существованию этого вида угрожает опасность. Нередко мышкует в буковых лесах лисица. Встречается волк, но он не приурочен к определённому типу леса. Характерна для буковых лесов дикая кошка, но она нигде не многочисленна; рысь только заходит в них. Нередок в буковых лесах заяц-русак, но лесным животным его назвать нельзя. Изредка встречаются лесная куница, хорёк, горностай и ласка; более обыкновенен барсук. В буковых лесах обыкновенны белка, сони полчок, лесная и орешковая.

Дятлы, синицы, клинтухи, совы, поползни, горихвостки устраивают гнёзда в дуплах; другие птицы вьют гнёзда на деревьях; селятся в дуплах также летучие мыши (ночницы, вечерницы и другие). Белка селится в дуплах деревьев или шарообразных гнёздах, но может использовать в качестве жилища гнёзда птиц. Дупла буковых деревьев используют для своего жилища соня-полчок, лесная соня, хотя они могут селиться в норах или в шарообразных гнёздах, устраиваемых над землёй среди веток. Пеночки, лесные коньки строят свои гнёзда на земле, что свидетельствует о вторичности их приспособлений к жизни в лесу.

Из пресмыкающихся наиболее обычны прыткая и живородящая ящерицы, веретеница, из змей — медянка, в Карпатах — эскулапова змея. Из хвостатых земноводных для буковых лесов характерна огненная саламандра. Лягушки представлены наряду с обычными, широко распространёнными видами характерной для буковых лесов прыткой лягушкой. В незначительных количествах попадается обыкновенная квакша, обитает обыкновенная жаба, поднимаясь до криволесья, в водоёмах с ключевой водой местами во множестве встречается желтобрюхая жерлянка.

В лесной подстилке букового леса находят подходящие условия для существования многие виды насекомых, а также ногохвостки, панцирные клещи, многоножки и другие, рачки из отряда равноногих, нематоды и множество брюхоногих моллюсков. В буковых лесах Баварии насчитывается от 155 до 160 видов наземных брюхоногих моллюсков. Кроме того, в буковом лесу обитает множество бабочек и жуков, всего до 5000 видов насекомых. Эндемиками буковых лесов Крыма являются долгоносик Urometopus rufifrons и скосарь Otiorhynchus atronitens.

Из муравьёв в буковом лесу обычны Aphaenogaster subterranea, стенамма Вествуда, Myrmecina graminicola, Ponera coarctata и дендробионты Lasius emarginatus, пахучий муравей-древоточец, Dolichoderus quadripunctatus.

В результате вмешательства человека и его хозяйственной деятельности многие животные, обитавшие ранее в буковых лесах, исчезли, а численность других значительно сократилась. Так, в Суаньском лесу недалеко от Брюсселя, состоящем в настоящее время на 80 % из бука европейского и на 10 % из дуба черешчатого, ещё до 1815 года исчезли зубр, лось, благородный олень, рысь, кабан, косуля, бурый медведь, волк, а барсук, выдра, куница и заяц исчезли совсем недавно. Ещё больше исчезло насекомых. Сегодня из наиболее крупных млекопитающих в этом лесу обитает один олень, вновь появившийся недавно. К исчезновению этих животных привели высокая степень урбанизации, фрагментация участков леса автомобильными и железными дорогами, отсутствие в лесу старых деревьев и подроста, необходимого для их укрытия. Предпринятые меры по охране этих лесов привели к тому, что с начала 2007 года ситуация стала улучшаться. В Суаньском лесу живут не менее 14 видов летучих мышей, некоторые из которых находятся под угрозой исчезновения. Здесь было насчитано 38 видов жуков (в том числе жук-олень и бельгийский эндемик Carabus auronitens var. putzeysi) и 137 видов пауков. Наблюдалось 16 различных видов муравьёв и такие виды пчёл, как медоносная пчела.

Вырубка лесов и изменение природных ландшафтов привели также к тому, что некоторые степные животные проникли в лесную полосу, например, заяц-русак и полевая мышь.

Пищевые цепи

Вверху: ложногусеница большого букового пилильщика; внизу: альпийский усач на стволе бука, Нойффен, Германия

Буковыми орешками кормятся мыши, белки, сони, барсуки, кабаны, птицы; они входят также в рацион питания косуль. Листья служат пищей многочисленным насекомым, а также некоторым копытным и грызунам. Травоядные животные находят в буковом лесу в качестве корма также и травянистую растительность. Во многих местностях буковые леса издавна используются населением для выпаса домашнего скота. В отличие от лесов других типов, в буковом лесу, имеющем небольшой подлесок и травяной ярус, а значит, незначительное количество ягод, фруктов, травянистой растительности, птицы и млекопитающие находят мало растительной пищи. Зато в нём хорошо развита листовая подстилка, создающая условия для развития многочисленных беспозвоночных, служащих пищей земноводным, млекопитающим и некоторым птицам, например, дроздам. Большое значение в питании животных имеют произрастающие в буковом лесу грибы. Они служат питательным субстратом для личинок грибных комариков, а также являются важным кормовым ресурсом для тетеревиных, полёвок, белок, оленей. Многие насекомые, а иногда и белки питаются, кроме шляпочных грибов, трутовиками.

Зимой в буковом лесу для многих птиц находится достаточно корма и позволяет им не совершать перелёты на юг. Покоящиеся стадии насекомых и паукообразных служат пищей для синиц, поползней и пищух; семена растений — для синиц, дятлов; птицы и грызуны — для ястребов-тетеревятников и сов.

В Центральной Европе от 170 до 180 видов насекомых и паукообразных питаются исключительно буком европейским. Кроме того, некоторые виды насекомых питаются буком наряду с другими растениями. В Германии на буке насчитано 275 видов растительноядных насекомых и паукообразных, хотя эта цифра в последнее время считается завышенной. Среди них клещи (лат. Eriophyidae, лат. Acarina), жуки, галлицы, двукрылые, клопы, равнокрылые, тли, белокрылки, червецы, пилильщики, перепончатокрылые, чешуекрылые, трипсы, прямокрылые.

Листьями бука питаются гусеницы бабочки-мокрицы (Apoda limacodes), бабочки-ослика, буковой серпокрылки (нем. Watsonalla cultraria), медведицы Геры, сливового коконопряда (нем. Pflaumenglucke). Существует мнение, что на буке не развиваются гусеницы ни одного из видов дневных бабочек и бабочек-бражников. Но и среди замеченных на буке гусениц крупных бабочек нет ни одного вида, питающегося исключительно буком европейским. Даже виды, классически считающиеся видами букового леса, такие как павлиноглазка рыжая, и виды, в названии которых используется бук, такие как вилохвост буковый, многоядны.

Листьями бука питаются ложногусеницы большого букового пилильщика (Cimbex fagi).

Фауна буковых лесов Центральной Европы бедна видами жужелиц (34 вида). Жужелицы чаще встречаются в горах, чем на равнинах. Но и там их местообитания тесно не связаны с буком. Например, плутающая жужелица и другие виды теплолюбивых жужелиц встречаются также в дубовых лесах.

Личинки усача-кожевника, различных видов рагия, клитов, других видов усачей, краснокрыла Келера, оленька обыкновенного, сверлильщика лиственного (Hylecoetus dermestoides), древесинника дубового и многих других жуков питаются древесиной ослабленных и отмирающих буковых деревьев. Они дополняют разрушение погибающих деревьев и не относятся к вредителям леса, но некоторые могут повреждать древесину бука в процессе лесозаготовки. Личинки альпийского усача проделывают ходы в старых стволах на границе здоровой и поражённой гнилью древесины. Этот вид жуков на Украине заселяет преимущественно буковые леса Закарпатья и Крыма. Среди замеченных на буке ксилобионтов также нет ни одного монофага. Если личинки жуков могут питаться как древесиной бука и других деревьев, так и другими частями растений, то взрослым жукам свойственно питание только зелёными частями растений. Наряду с грибами и микробами, разрушающими мёртвую древесину, жуки ускоряют её разрушение, не только непосредственно используя её для питания, но и облегчая, а иногда и обуславливая поселение дереворазрушающих грибов в древесине.

Обитающие в буковом лесу моллюски питаются как гифами грибов, так и зелёными частями растений.

Обильная и разнообразная живущая за счёт дерева фауна, обуславливает развитие разнообразной фауны хищников и паразитов, существующей за счёт первой. Наносящие вред буку личинки жуков-короедов и заболонников составляют рацион дятлов и синиц, а также хищных жуков из родов Pteromalus, Eurytoma, Carpophilus, Bracon, Spathius, Dendrosoter protuberans, Nemozoma elongatum, Laemophloeus monilis, трипсов Megathrips latwentris. Дятлы, пищухи, поползни, синицы, дрозды, пеночки и другие птицы уничтожают множество вредных насекомых в лесу, причём вредные насекомые истребляются птицами в большем количестве, чем полезные. Большое количество насекомых во всех стадиях развития уничтожается также летучими мышами, мышевидными грызунами, сонями, барсуками, лисицами, куницами, медведями и другими. Наряду с птицами и млекопитающими, насекомые истребляются земноводными и пресмыкающимися. Звери и птицы уничтожают мышевидных грызунов, являющихся серьёзными вредителями леса.

Основной пищей сони-полчка, внешне напоминающей белку, являются буковые орешки, жёлуди, лесные и грецкие орехи, семена и мякоть сладких плодов. Соня-полчок делает запасы буковых орешков, зарывая их в землю, чем способствует распространению бука. В случае неурожая буковых орехов может наносить вред садам. Кроме сони-полчка, семена бука распространяют сойки, млекопитающие семейства Мышиные (желтогорлая и лесная мыши, рыжая полёвка) и белка обыкновенная. Они также делают запасы, часть из которых остаётся неиспользованной, а также теряют орешки бука по дороге к кладовым. На самое большое расстояние разносят семена бука птицы семейства врановых: дальность разноса составляет 100—450 м.

Цветки бука дают пыльцу-обножку медоносным пчёлам.

Леса из бука восточного

Леса из бука восточного относятся к классу Querco-Fagetea и порядку Fagetalia orientalis. В них, кроме листопадных, в подлеске присутствуют вечнозелёные виды: лавровишня, иглица понтийская, иглица подъязычная, иглица колхидская, иглица гирканская, волчеягодник понтийский, падуб колхидский, самшит вечнозелёный, черника кавказская, жимолость каприфоль, эпигея гаультериевидная, эпимедиум опушённый, диоскорея кавказская, обвойник греческий и другие. Они относятся к союзу Lauroceraso-Fagion, названному по основному растению кустарникового яруса лавровишне (лат. Prunus laurocerasus). В этих лесах встречаются также представители тропических семейств Эбеновые, Тутовые, Гамамелисовые, Ореховые, Падубовые. В буковых лесах Кавказа обильно представлены зимнезелёные гемикриптофиты и хамефиты.

И. Бондич и В. Мишич, изучив морфологические признаки бука, произрастающего на Балканах, пришли к выводу, что бук восточный произрастает там только по побережью Чёрного моря и в нижнем поясе гор, до высоты 650 м над уровнем моря, в условиях достаточной влажности. С удалением от берега моря, уменьшением влажности и одновременно уменьшением температуры воздуха бук восточный сменяется буком крымским. Дальнейшие исследования показали, что и на Кавказе бук восточный растёт только по берегу Чёрного моря от Сочи до Батуми, то есть в Колхидских лесах, а также по берегу Каспийского моря в Ленкорани и у подножия Талышских гор. Выше, в горах, и с удалением от морских побережий, растут леса из бука крымского. Но в более поздних исследованиях Зернова А. С. бук восточный указывается для всех районов Северо-Западного Кавказа, кроме степного Таманского района. Бук восточный указывается и для Кавказского биосферного заповедника, расположенного на территории Краснодарского края, Адыгеи и Карачаево-Черкесии. Там буковые леса нередко покрывают все склоны, начиная от подножий и до верхней границы леса, от 500 (600) до 1500 (1800) м над уровнем моря, а выше в с смеси с пихтой. На верхней границе леса он образует буковое криволесье. По существующей издавна точке зрения на Кавказе растёт только бук восточный, занимая там обширные территории от побережья Чёрного моря до верхней границы леса, обычно в средних и верхних горных поясах, образуя там как чистые буковые леса, так и дубово-буковые, буково-пихтовые и буково-еловые. По мнению П. Д. Ярошенко, за последние 150—200 лет климат на Кавказе стал более континентальным. Это является следствием массовой вырубки лесов в Восточном Закавказье. Результатом этого изменения климата стало снижение верхней границы буковых лесов, так как от сухости воздуха летом массово погибают всходы бука.

В древостое бучин на Северном Кавказе присутствуют граб восточный, в Дагестане — клён Траутфуттера и некоторые виды берёз. Леса из бука восточного на Кавказе характеризуются присутствием в их древостое каштана европейского, в них присутствуют лианы: плющ колхидский и сассапариль. Выше полосы распространения каштана на Северо-Западном Кавказе тянется полоса чистых буковых и буково-пихтовых лесов, среди них встречаются в незначительном количестве тёмнохвойные леса из пихты Нордмана, отдельными вкраплениями грабовые и дубовые леса.

Наиболее распространённым типом бучин на Кавказе является Fagetum nudum. В этом типе бучин бук развивает очень мощную корневую систему. Корни бука срастаются между собой и образуют на небольшой глубине сплошной горизонт, иссушающий верхний слой почвы. Можно выделить мелкотравную, ежевичную, папоротниковую бучину, азалиевую с подлеском из рододендрона жёлтого, черничную с подлеском из черники кавказской, злаковую, или овсяничную бучину из овсяницы горной и бучину с вечнозелёным подлеском. В мелкотравных бучинах доминируют в зависимости от условий ясменник пахучий, подлесник европейский, пахифрагма крупнолистная, трахистемон восточный, кислица. Для влажных районов Армении характерен высокотравный буковый лес, распространённый в от 1200 до 1700 м над уровнем моря, характеризующийся большой влажностью почвы с доминированием в травяном покрове ясменника пахучего, двулепестника парижского и других трав. При меньшей полноте древостоя развивается широколистное разнотравье, достигающее 1 м высоты. В буковом криволесье подлесок составляет рододендрон кавказский. На Талышском хребте распространены бучины с подлеском из данаи и стелющимся по земле плющом Пастухова, встречаются также падубовые бучины с подлеском из падуба гирканского до 3 м высотой. Весной здесь цветут эфемероиды: различные виды гусиного лука, пролесок (сибирская, двулистная и другие), подснежников (альпийский, Воронова и другие), зубянок, медвежий лук, цикламен абхазский и кавказский, дороникум восточный, птицемлечник Воронова, аронники итальянский и восточный, кандык кавказский.

Леса из бука восточного встречаются также в Анатолии, в горах Аманус, где выпадает достаточное количество осадков и существует пояс облаков.

Леса из бука крымского

Существуют разные мнения как об отнесении бука крымского к особому виду или подвиду бука европейского, так и об отнесении буковых лесов Крыма к тому или иному типу. В. И. Липский, А. Н. Криштофович (1908 г.) и многие другие ботаники признавали существование в Крыму только бука европейского. Позднее его причислили к буку восточному. Е. В. Вульф считал, что в Крыму встречается как бук европейский, так и восточный, а также переходные формы между ними; Палибин И. В. — что в западной части Крыма растёт бук европейский, а в восточной — бук восточный. Поплавская Г. И. выделила весь бук, растущий в Крыму, в особый вид — бук крымский — и рассматривала его как гибрид между буком европейским и буком восточным. И по современным данным, бук в Крыму по морфологическим признакам листьев (числу жилок, соотношению длины и ширины) занимает промежуточное положение между буком восточным и буком европейским и идентичен буку, произрастающему на Балканах. Буковые леса Крыма, как им аналогичные леса Балкан, относятся к классу Querco-Fagetea, порядку Fagetalia sylvaticae и на Балканах выделены в особый союз Fagion illyricum.

Леса из бука крымского по своей структуре и флористическому составу более близки к лесам из бука европейского, чем к лесам из бука восточного. В Крыму они образуют верхний пояс растительности: на южном макросклоне формируют неширокую, часто прерывистую полосу на высоте по одним данным от 800 до 1300 м над уровнем моря, по другим — 1000—1300 м над уровнем моря, по третьим — с высоты 800—900 м над уровнем моря; на северном — от 600 до 1300 м над уровнем моря, по другим — 400—500 м над уровнем моря. Повсюду они растут на скатах северных экспозиций, во влажных ущельях, местах наиболее благоприятных для произрастания бука. Типы буковых лесов здесь разнообразны, почвы — бурые лесные. Бук крымский в Крыму также образует смешанные леса с сосной крымской и обыкновенной, клёном, грабом, бересклетом. Наблюдается тенденция перехода смешанных буково-сосновых лесов к буковым, а также расширение территории, занятой лесами из бука крымского. Это объясняется большой теневыносливостью бука и созданием им мощного фитогенного поля. В верхней части букового пояса единично встречаются старые тисовые деревья. Бук у границы с Яйлой отличается кустистым ростом, с 2—15 стволами, часто искривлёнными и загнутыми в виде кольца. На границе буковых лесов и горных лугов растут заросли стелющегося можжевельника обыкновенного и казацкого. По-видимому, они появились на месте бывших лесов. На северном склоне Крымских гор встречается моховый буковый лес, растущий на бедной щебнистой почве. Бук корявый, а почва покрыта почти сплошным моховым покровом, отсутствующим во всех других буковых ассоциациях. Из эфемероидов наиболее характерным растением является зубянка пятилистная.

Буковые леса на южном берегу Крыма растут в сообществе с красноствольной сосной, разновидностью сосны обыкновенной Pinus sylvestris var. hamata Steven. Среди кустарников встречаются как мезофиты, так и ксерофиты, а среди травянистого яруса, кроме обычных растений буковых лесов, — ряд опушечных видов и сорняков. Сам бук на южном берегу меньше по высоте, чем на северном склоне.

Леса из бука крымского произрастают также в Подолии в виде островов на наиболее возвышенных участках, подвергающихся воздействию влажных западных ветров, и носят реликтовый характер; а также в Бессарабии и Добрудже. Эти места по своим условиям близки к пределу экологического ареала бука. Подольские бучины отличаются от карпатских отсутствием горных видов, таких как купена мутовчатая, апозерис лат. Aposeris foetida. Зато в них присутствует вечнозелёный кустарничек бересклет карликовый. Бессарабские бучины характеризуются ещё большей бедностью горными видами и большим присутствием теплолюбивых видов, таких как рябина глоговина, боярышник однопестичный, кизил обыкновенный, клекачка перистая.

Некоторые ботаники относят произрастающий в Молдавских Кодрах бук к буку крымскому.

Буковые леса в других частях света

В Северной Америке в районе Великих озёр встречаются как чистые буковые леса из бука крупнолистного, так и леса из бука и клёна сахарного с примесью берёзы аллеганской, липы американской, канадской тсуги и тюльпанного дерева. Они соответствуют буковым лесам Центральной Европы. Тсуга канадская играет в них ту же роль, что и пихта белая в Европе. На теневой стороне Аппалачских гор растут кленово-буковые леса. Для них характерно большее видовое разнообразие древесных пород (более 40 видов), нежели в Европе, так как четвертичное оледенение не коснулось этого района. Здесь сохранились древние виды растений, исчезнувшие в Европе во время оледенения. В этих лесах растёт множество лиан: несколько видов винограда, виноградовника, девичий виноград, сассапариль. Некоторые лианы достигают довольно большого диаметра ствола. Например, диаметр ствола винограда лисьего — 50—60 см. Американские буковые леса менее тенисты, травяной покров в них более богатый. Он пышно разрастается весной и поздней осенью, а летом выражен слабо. К восточному побережью буковые леса сменяются дубовыми лесами, образованными разнообразными видами дуба, а к западу — дубово-гикориевыми.

В Восточной Азии буковые леса растут только в Корее и Японии в горах средней высоты. В Корее их образует бук городчатый, а в Японии бук многожилковатый — разновидность бука японского. Леса сохранились только небольшими участками, как, например, в заповеднике Сираками на острове Хонсю. Некоторые виды бука входят в состав широколиственных лесов Японии и Китая, образованных многочисленными древесными породами. Широколиственные леса Восточной Азии также не пострадали от оледенения и сохранили большее видовое разнообразие. В этих лесах встречаются как листопадные, так и вечнозелёные деревья, вечнозелёные кустарники, разнообразные лианы и эпифиты.

Буковыми лесами называют также леса Южной Америки, образованные некоторыми листопадными видами нотофагуса. Они распространены на самой южной оконечности Южной Америки.

Буковый лес в культуре

В названиях

Лес Ирати

Название овечьего сыра Оссо-Ирати, производимого на юго-западе Франции, связано с буково-пихтовым лесом Ирати во Французской стране басков.

На территории Польши, Чехии и Словакии существует несколько населённых пунктов с названием Бучина, есть село Бучина и на территории Украины. Буковый лес в Германии Бухенвальд в дословном переводе нем. Buchenwald означает «буковый лес», в то время как «буковый лес» в немецком языке звучит как нем. Rotbuchenwald, что дословно можно перевести, как «лес из бука европейского». Один из синонимов букового леса дал название Буковине — исторической области в Восточной Европе.

В сказаниях и легендах

• У британцев и северных европейских народов природные леса издавна считались священными, в священных рощах совершались религиозные обряды, в них каждое дерево было священным. Якоб Гримм на основании анализа тевтонских слов, обозначающих «храм», пришёл к заключению, что первыми святилищами у древних германцев были естественные леса. Возможно, по этой причине в середине XIX века возник обычай совершать религиозные службы в буковом лесу, так называемом «Буковом зале» (нем. Heilige Hallen), Бад-Кёзена. Некоторые из них были запечатлены в картинах художников, а позднее на фотографиях. В Германии существует ещё несколько буковых лесов с таким же названием, один из них является резерватом природы, Хайлиге Халлен (нем. Heilige Hallen).
• В Швеции на острове Эланд, в природном резервате «Тролльскоген» на участке в 500 м шириной и 2000 м длиной растут буки извилистой формы. Этот лес называют «Лесом троллей», сами деревья — «тролли-буками». Есть сведения, что эти буки выросли в то время, когда Швеция принадлежала Дании, то есть в начале XVII века или даже раньше. Множество легенд связано с «тролли-буками». По одной из них, тролли, появившись в этом месте, закрутили деревья для потехи или от глупости. А почему на такой маленькой территории? Очень просто. Они быстро устали и вернулись в горы на север.
• Существует легенда о лесе Хайедо-де-Монтего в Испании, в которой говорится, что этот лес населён эльфами и феями, заманивающими посетителей леса своим сладким и нежным пением в норы, где превращают их в ящериц, зайцев и других обитателей леса, усиливая тем самым его очарование.
• В словацкой сказке «Меткий стрелок» трое братьев, оказавшись в «буковой чащобе, где и птичке-невеличке не пробраться», сражаются с драконами и великанами. Из буковых веток они каждую ночь по очереди жгут костёр, а чтобы осмотреть окрестности, младший брат влезает на вершину самого высокого бука.

В искусстве

Буковый лес под названием «Буковый зал» (нем. Buchenhalle) недалеко от Бад-Кёзена в Германии получил большую известность в искусстве. Этот лес использовали для романтического отдыха горожан, проведения религиозных служб, фестивалей и городских праздников. Выражение «Буковый зал» стало известно благодаря стихотворению Йозефа Эйхендорфа 1836 года нем. «Durch Feld und Buchenhallen». Композитором Юстусом Лирой (нем. Justus Wilhelm Lyra) на эти слова была написана музыка, и песня стала популярной среди студентов. Художники Адольф фон Менцель и Макс Либерман создали картины с изображением «Букового зала» в Бад-Кёзене.

В литературе

Буковому лесу посвятили стихи шведские поэты Альберт Ульрик Боот (швед. Albert Ulrik Bååth) (1853—1912) и Вильгельм Эклунд (швед. Vilhelm Ekelund) (1880—1949). Датский поэт Адам Готлоб Эленшлегер в поэме 1819 года восхваляет буковые леса Дании, называя их «залом богини Фрейи».

Александр Мазин в книге «Паника-Upgrade. Брат бога» описывает священную буковую рощу.

В изобразительном искусстве

Швейцарский художник Роберт Цюнд (1826—1909) написал картину «Буковый лес» (1887). Швейцарские буковые леса вдохновляли и русского художника И. И. Шишкина, написавшего несколько картин с названием «Буковый лес в Швейцарии», а также картину «Буковая роща» (1870). Им же созданы офорты «Буковый лес» в горах (1864), «Буковая роща» (1870). Известным русским художником Серовым был создан импрессионистический пейзаж «Буковая роща в окрестностях Мюнхена» (1885). Известна картина Густава Климта «Буковая роща» (1902).

Роберт Цюнд. Буковый лес. 1887

И. И. Шишкин. Буковый лес в Швейцарии. 1863—1864

П. К. Сковгард (дат. P.C. Skovgaard). Буковый лес. 1857

И. И. Шишкин. Буковый лес. 1863

Адольф фон Менцель. Богослужение в «Буковом зале» Бад-Кёзена. 1868

Литература

• Бобринский Н. А. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/bobrinskij1967_zhiv_mir_i_prir_sssr.djvu Животный мир и природа СССР] / Отв. ред. Дементьев Г. П. — М.: Наука, 1967. — 406 с.
• Быков Б. А. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/bykov1965_dominanty_rast_pokrova_sssr_3.djvu Доминанты растительного покрова Советского Союза]. — Алма-Ата: Наука, 1965. — Т. 3. — 462 с.
• Вальтер Г. Лиственные леса умеренной зоны Северного полушария — неморальная зона // [herba.msu.ru/shipunov/school/books/walter1974_rastit_zemn_shara_2.djvu Растительность земного шара. Эколого-физиологическая характеристика]. — М.: Прогресс, 1974. — Т. II. — 422 с.
• Варминг Е. [www.book-ist.ru/varming/d66.html Гл. VI. Мезофитные леса с листопадом] // Ойкологическая география растений. Введение в изучение растительных сообществ / Пер. с нем. изд., изм. и доп. автором, под ред. М. Голенкина и В. Арнольди. — М.: Тип. И. А. Баландина, 1901. — 538 с. — (Библиотека для самообразования. I).
• Гейдеман Т. С., Остапенко Б. Ф., Николаева Л. П., Улановский Л. С., Дмитриева И. В. и др. [herba.msu.ru/shipunov/school/geideman1964_tipy_lesa_i_lesnye_assots_moldav.djvu Типы леса и лесные ассоциации Молдавской ССР] / Под ред. проф., д-ра биолог. наук Воробьёва Д. В. — ГИ Картя Молдовеняскэ: Наукова думка, 1964. — 268 с.
• Дидух Я. П. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/didukh1992_rastiteln_pokrov_gorn_kryma.djvu Растительный покров Горного Крыма (структура, динамика, эволюция и охрана)]. — К.: Наукова думка, 1992. — 256 с. — ISBN 5-12-003225-1.
• Лесная зона // [herba.msu.ru/shipunov/school/books/zhiv_mir_sssr1953_4.djvu Животный мир СССР] / Составили Арнольди Л. В. и др. Главный редактор Павловский Е. Н. — М.—Л.: Издательство Академии наук СССР, 1953. — Т. 4. — 180 с.
• Клеопов Ю. Д. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/kleopov1990_analiz_fl_shirokol_lesov.djvu Анализ флоры широколиственных лесов европейской части СССР]. — Киев: Наукова Думка, 1990. — 352 с.
• Морозов Г. Ф. [herba.msu.ru/shipunov/school/morozov1930_uchenie_o_lese.djvu Учение о лесе] / Под ред. Матрёнинского В. В. — М.-Л.: Государственное издательство, 1930. — 440 с.
• [herba.msu.ru/shipunov/school/books/rastit_pokrov_sssr_1956_1.djvu Растительный покров СССР. Пояснительный текст к «Геоботанической карте СССР»] / Под ред. Лавренко Е. М., Сочавы В. Б. — М.—Л.: Мир, 1956. — Т. 1. — 460 с.
• Соколов С. Я., Связева О. А., Кубли В. А. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/area_der_kust_sssr_1977_1_bez_kart.djvu Ареалы деревьев и кустарников СССР]. — Л.: Наука, 1977. — Т. 1. Тиссовые — Кирказоновые. — С. 114—115. — 164 с.
• Тихонов А. С. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/tikhonov2011_lesovedenie.djvu Лесоведение. Учебное пособие для студентов ВУЗов]. — Калуга: ГП «Облиздат», 2011. — 332 с. — ISBN 978-5-89653-229-3.
• Фукарек Ф., Хемпель В., Хюбель Г., Шустер Р., Сукков М. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/fukarek1982_rast_mir_zemli_2.djvu Растительный мир Земли. В двух томах] / Под ред. Фукарека Ф. — М.: Мир, 1982. — Т. 2. — С. 205—209. — 184 с.
• Цветков В. Ф. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/cvetkov2009_etyudy_ekologii_lesa.djvu Этюды экологии леса. Монография] / Ответ. ред. канд. геогр. наук Исаченко А. Г.. — Архангельск: Издательство АГТУ, 2009. — 354 с. — ISBN 978-5-261-00415-8.
• Walentowski, Helge et al. [www.lwf.bayern.de/mitarbeiterverzeichnis/s-z/walentowski/31712/linkurl_4.pdf Sind die deutschen Waldnaturschutzkonzepte adäquat für die Erhaltung der buchenwaldtypischen Flora und Fauna? Eine kritische Bewertung basierend auf der Herkunft der Waldarten des mitteleuropäischen Tief- und Hügellandes. Forstarchiv]. — 2010. — P. 195—217.

Ссылки

• Самарина. [www.perekop.info/beech-forest-in-crimea/ Крымский буковый лес]. www.perekop.info. Крым на Перекоп. Инфо. Отдых в Крыму, фото, путешествия, очерки о Крыме (8 мая 2008). Проверено 23 апреля 2012. [www.webcitation.org/67kBdB21X Архивировано из первоисточника 18 мая 2012].

Ботаника   Экология   Европа

Отрывок, характеризующий Буковый лес

Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.