Бук, Тони

Тони Бук
Общая информация
Полное имя	Энтони Кит Бук
Прозвище	Прыжок
Родился	4 сентября 1934(1934-09-04) (89 лет) Бат, Англия
Гражданство	Англия
Позиция	правый защитник
Информация о клубе
Клуб	Завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1951—1952	Писдаун Майнерс
1952—1955	Медкорпус Королевской армии
Клубная карьера*
1955—1956	Фрум Таун	? (?)
1956—1964	Бат Сити	387 (12)
1964	Торонто Сити	? (?)
1964—1966	Плимут Аргайл	81 (3)
1966—1974	Манчестер Сити	244 (4)
1955—1974	Итого	712+ (19+)
Тренерская карьера
1973	Манчестер Сити	и. о.
1974—1979	Манчестер Сити
1980	Манчестер Сити	и. о.
1989	Манчестер Сити	и. о.
1993	Манчестер Сити	и. о.
1997	Хаддерсфилд Таун	главн. скаут
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Энтони Кит Бук (англ. Anthony Keith Book; род. 4 сентября 1934 года в Бате) — английский футболист и тренер. Бук провёл начало своей карьеры в низших лигах, играя за клуб из своего родного города, «Бат Сити». Затем он переехал в Канаду играть за «Торонто Сити», позже вернулся в Англию, став игроком «Плимут Аргайл». В возрасте 31 года он присоединился к клубу Первого дивизиона, «Манчестер Сити», где стал капитаном. При Буке в качестве капитана «Манчестер Сити» выиграл четыре трофея, поэтому он является наиболее титулованным капитаном «Манчестер Сити» (2014). Бук был тренером «Манчестер Сити» с 1974 по 1979 год, затем занимал различные должности в тренерском штабе клуба до 1996 года.

Ранние годы

Тони Бук родился в Бате, но когда ему было четыре года, его семья переехала в Индию, когда его отец, офицер пехоты дивизии Сомерсет Лайт, проходил службу за рубежом. Во время Второй мировой войны отец Бука служил в Бирме, а сам Бук жил с матерью и братьями в армейских бараках в таких городах Британской Индии, как Мумбаи и Мултан. В сентябре 1945 года семья Бука вернулась в Англию. Тони начал учится в одной из средних школ Бата и получил свой первый опыт участия в футбольных соревнованиях, когда был отобран для игры в детских сборных Бата и Сомерсета.

Любительская карьера

После окончания школы в 16 лет Бук стал учеником каменщика и играл в футбол на любительском уровне на позиции нападающего за «Писдаун Майнерс», пока не был призван на воинскую службу в 1952 году. Во время игры за команду армии Бук переквалифицировался в защитника и приходил на просмотр в «Челси», куда его порекомендовал товарищ по армейской команде, Фрэнк Бланстоун, но Бук не был принят в клуб. После завершения армейской службы Бук вернулся к своей работе в Бате и начал играть за «Фрум Таун». В сезоне 1955/56 «Фрум» испытывал финансовые трудности, и руководство сообщило всем игрокам, что они могут уйти из клуба, если пожелают. Бук рассказал об этом коллеге по работе, который играл за «Бат Сити» из Южной Футбольной лиги. Он в свою очередь сообщил председателю «Бата», и Бук подписал контракт с клубом в январе 1956 года. Он провёл семь с половиной лет в «Бате», за это время он стал капитаном клуба и выиграл Южную лигу в 1960 году (отрыв от второй команды, «Оксфорд Юнайтед», составил 13 очков). В межсезонье 1962 года тренером «Бата» стал Малкольм Эллисон, под руководством которого Бук и провёл свои последние годы в клубе.

Когда в конце сезона 1962/63 Эллисон получил предложение тренировать клуб из Канады, «Торонто Сити», он взял с собой Бука. Хотя Эллисон покинул клуб через короткое время, чтобы работать тренером в «Плимут Аргайл», Бук оставался в клубе три месяца, за это время он выиграл Восточную канадскую лигу и был признан лучшим крайним защитником в Канаде.

Профессиональная карьера

«Плимут Аргайл»

По возвращении в Англию Бук подписал контракт с «Плимутом» Эллисона на сумму 1500 фунтов стерлингов. Также Бук в возрасте 30 лет дебютировал в Футбольной лиге Англии, хотя в «Плимуте» считали, что ему 28 — Эллисон посоветовал Буку подделать свидетельство о рождении, так как думал, что совет директоров «Плимута» не заплатит £1500 за 30-летнего. В сезоне 1964/65 команда до последних туров боролась за выживание во Втором дивизионе. Набрав равное число очков с «Гримсби Таун», клубу удалось избежать понижения в лиге благодаря лучшей разнице забитых и пропущенных мячей. Тем не менее, в следующем сезоне клуб впервые в своей истории вышел в полуфинал Кубка Лиги, где по сумме двух матчей проиграл со счётом 4:2 «Лестер Сити».

«Манчестер Сити»

Спустя два года, после 81 матча за «Плимут» Бук снова последовал за Малкольмом Эллисоном, на этот раз в «Манчестер Сити». Трансферная стоимость футболиста выросла до £17 000. Тренер Джо Мерсер сначала не хотел тратить такую сумму за игрока старше 30 лет. Но Эллисон убедил его, отметив, что у Мерсера пик карьеры наступил в том же возрасте, когда он перешёл из «Эвертона» в «Арсенал» в возрасте 32 лет.

Бук прогрессировал под руководством Мерсера и Эллисона. Он дебютировал за «Манчестер Сити» в матче открытия сезона 1966/67, была зафиксирована ничья 1:1 с «Саутгемптоном», Бук стал игроком основного состава команды. В своём первом сезоне в клубе он пропустил только одну игру, став лауреатом титула Игрок года «Манчестер Сити» в сезоне, в котором клуб учредил эту награду.

В межсезонье 1967 года, после трансфера капитана команды, Джонни Кроссана, в «Мидлсбро» капитанская повязка перешла Буку, тогда же товарищи по команде дали ему прозвище «Прыжок». Его первый сезон в качестве капитана был достаточно успешным, он привёл «Манчестер Сити» к их второму чемпионству и играл в каждом матче. Травма ахиллова сухожилия вывела Бука из строя на первые четыре месяца 1968/69 сезона, но он вернулся в команду во время начала кампании в кубке Англии. За неделю до финала кубка 1969 года Бук был признан футболистом года в Англии, разделив награду с Дейвом Макаем. В следующую субботу «Манчестер Сити» сыграл с «Лестер Сити» в финале кубка Англии. «Мансити» выиграл со счётом 1:0, и капитан Бук поднял трофей.

В следующем сезоне «Сити» стал первой командой, выигравшей европейский и британский трофей в одном сезоне: Кубок обладателей кубков УЕФА и Кубок Футбольной лиги. В финале КОК «Сити» встретился с польским «Гурник Забже», англичане выиграли со счётом 2:1, Бук в том матче был капитаном и отыграл все 90 минут. На пути к победе в Кубке Лиги «Мансити» в полуфинале с общим счётом 4:3 одержал победу над принципиальным соперником, «Манчестер Юнайтед». В финале соперником был «Вест Бромвич Альбион», который усилиями Джеффри Эстла открыл счёт ещё в начале матча, Майк Дойл помог манкунианцам перевести игру в дополнительное время, где команде победу принёс Глин Пардоу. В сентябре 1970 года Бук участвовал в Англо-итальянском кубке лиги, где его команда встретилась с «Болоньей». Итальянцы с минимальным счётом выиграли первый матч, во втором была зафиксирована ничья 2:2. Бук ушёл из футбола в 1974 году, передав капитанскую повязку Колину Беллу. Он сыграл в 242 матчах Футбольной лиги за «Мансити» и стал самым успешным капитаном клуба по числу выигранных во время его капитанства выигранных трофеев.

Стиль игры

Бук был примечателен тем, что он был, вероятно, единственным игроком, способным нейтрализовать Джорджа Беста, когда тот был на пике своей карьеры. Многие защитники пытались отбирать мяч у Беста, атакуя первыми, в основном потому, что на них давил авторитет игрока «Манчестер Юнайтед». Бук, будучи достаточно быстрым для своего возраста, всегда позволял Бесту сделать первое движение. Бест зачастую останавливался и пытался сделать несколько финтов, а Бук не пускал его на ударную позицию. Бук был также известен своим футбольным мышлением. Часто он бежал бок о бок с противником, прося дать пас, таким образом он заставлял соперника добровольно отдать мяч. Бест позднее признал Бука одним из лучших крайних защитников в мире.

Тренерская карьера

В ноябре 1973 года тренер «Манчестер Сити», Джонни Харт, ушёл в отставку из-за плохого состояния здоровья, а Бук стал исполняющим обязанности главного тренера и позже был назначен помощником Рона Сондерса, который занял вакантный пост. Через год Бук завершил игровую карьеру, чтобы сконцентрироваться на тренерской работе. Сондерс был уволен менее чем через шесть месяцев, а Бук снова взял на себя роль «и. о.» и через одну игру был назначен постоянным тренером. Первой знаменательной победой Бука как тренера было выигранное с минимальным счётом манчестерское дерби, гол ударом пяткой забил Денис Лоу. В первом полном сезоне Бука как тренера клуб занял восьмое место, превзойдя результат предыдущего сезона, когда команда финишировала 14-й. В 1976 году клуб Бука выиграл финал Кубка Лиги, победив в финале со счётом 2:1 «Ньюкасл Юнайтед». Таким образом, он стал первым человеком, выигравшим турнир и как игрок, и как тренер. Бук оставался тренером до 1979 года, когда был заменён своим бывшим наставником, Малкольмом Эллисоном. Затем он продолжал служить клубу, занимая поочерёдно нескольких других должностей до 1997 года, в том числе снова был исполняющим обязанности в 1989 и 1993 годах. В 1997 году он присоединился к «Хаддерсфилд Таун» как главный скаут Брайана Хортона.

На данный момент Бук на пенсии, но занимает две символические должности: он является почётным президентом «Манчестер Сити» и пожизненным президентом Официального клуба болельщиков «Манчестер Сити». Он был включён в Зал славы «Манчестер Сити» в январе 2004 года.

Статистика

Клубная

Сезон	Клуб	Дивизион	Лига		Кубок		Кубок лиги		Еврокубки		Другое		Всего
			Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
1966/67	Манчестер Сити	Первый	41	0	6	0	2	0	-	-	-	-	49	0
1967/68			42	1	4	0	4	1	-	-	-	-	50	2
1968/69			15	0	6	0	0	0	0	0	-	-	21	0
1969/70			38	0	2	0	7	0	9	0	1	0	57	0
1970/71			34	2	3	0	1	0	-	-	-	-	46	2
1971/72			40	1	2	0	2	0	-	-	-	-	45	1
1972/73			30	0	5	0	2	0	-	-	-	-	39	0
1973/74			4	0	-	-	-	-	-	-	-	-	7	0
Итого			244	4	28	0	18	1	9	0	1	0	300	5

Тренерская

Команда	Страна	С	До	Результаты
				И	В	Н	П	% побед
Манчестер Сити		23 октября 1973	22 ноября 1973	7	2	3	2	28,57
Манчестер Сити		12 апреля 1974	Июль 1979	269	114	75	80	42,38
Манчестер Сити		9 октября 1980	16 октября 1980	1	0	0	1	&00,00
Манчестер Сити		29 ноября 1989	5 декабря 1989	3	0	0	3	&00,00
Манчестер Сити		27 августа 1993	27 августа 1993	1	0	1	0	&00,00
Итого				281	116	79	86	41,28

Достижения

Манчестер Сити (как игрок и тренер)

• Кубок обладателей кубков УЕФА

• Победитель: 1970

• Первый дивизион

• Чемпион: 1967/68
• 2-е место: 1976/77

• Кубок Англии

• Победитель: 1969

• Кубок Футбольной лиги

• Победитель: 1970, 1976

• Суперкубок Англии

• Победитель: 1972
• Участник: 1969, 1973

• Англо-итальянский кубок лиги

• Участник: 1971

• Футболист года в Англии по версии АФЖ: 1969 (совместно с Дейвом Макаем)

Вне футбола

Брат Тони Бука, Ким, был вратарём «Борнмута», «Нортгемптон Таун», «Мэнсфилд Таун» и «Донкастер Роверс»; а после окончания карьеры тренировал «Уэстон-сьюпер-Мэр». Племянник Тони, Стив Бук, был также вратарём и играл в основном за «Челтнем Таун», где и завершил карьеру в 2012 году.

В 2004 году Тони Бук вместе с Дэвидом Клейтоном издал автобиографию, в которой описал свою карьеру игрока и тренера. В библиоинформации книги также высказана особая благодарность товарищу Бука по команде, Колину Беллу.

Отрывок, характеризующий Бук, Тони

– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.