Булаенко, Иван Савельевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Савельевич Булаенко
Дата рождения

7 сентября 1912(1912-09-07)

Место рождения

посёлок Форштадт ныне Верхнеуральского района Челябинской области

Дата смерти

21 февраля 2000(2000-02-21) (87 лет)

Место смерти

город Харьков, Украина

Принадлежность

СССР СССРУкраина Украина

Род войск

пехота

Годы службы

1934—1947

Звание

гвардии подполковник

Часть

11-й гвардейский воздушно-десантный полк 120-й стрелковой дивизии 66-й армии 3-го Украинского фронта

Сражения/войны

Великая Отечественная война:

Награды и премии

Иван Савельевич Булаенко (1912—2000) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945). Гвардии подполковник.

В годы Великой Отечественной войны прошёл путь от командира стрелковой роты до командира 11-го гвардейского Кишинёвского воздушно-десантного полка 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.





Биография

Ранние годы

Родился 7 сентября 1912 года в посёлке Форштадт ныне Верхнеуральского района Челябинской области в семье украинского крестьянина. В одиннадцать лет ушёл из дому учиться. Окончил семь классов в школе. В 1933 году Иван Булаенко закончил Пермский финансово-экономический техникум, а в следующем году был принят в ряды Красной армии, где служил командиром взвода в 23-й стрелковой дивизии в Харьковском военном округе. В 1936 году, по окончании курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС), И. С. Булаенко было присвоено звание лейтенанта[1].

В 1937 году И. С. Булаенко вышел в запас и работал заместителем управляющего севастопольским отделением Государственного банка. Член ВКП(б)/КПСС с 1940 года[1].

В годы Великой Отечественной войны

В июне 1941 года И. С. Булаенко был вторично призван севастопольским городским военкоматом и в звании старшего лейтенанта отправился на фронт. Он сразу же был назначен командиром стрелковой роты 150-й стрелковой дивизии 9-й армии, а уже осенью 1941 года — стал командиром стрелкового батальона 756-го стрелкового полка этой же дивизии[1][2].

Принимал участие в Ростовской операции и боях на Миус-фронте. 5 ноября 1941 года[2] в боях у сёл Денисово-Алексеевка и Генеральское его батальон нанёс большой урон врагу, в то время как И. С. Булаенко личным примером воодушевлял бойцов и принимал непосредственное участие в боях, за что был награждён медалью «За отвагу». В декабре 1941 года был тяжело ранен и эвакуирован в госпиталь[1].

После лечения И. С. Булаенко отправился на КУОС в Саратов, но в связи с наступлением немцев был вынужден прервать обучение. Получил назначение в дислоцировавшуюся в Саратове 120-ю стрелковую дивизию 8-й резервной армии, где стал командиром 543-го стрелкового батальона. Вскоре 8-я резервная армия стала 66-й и в августе 1942 года заняла полосу обороны к северу от Сталинграда. В сентябре 1942 года 66-я армия попыталась прорвать немецкий фронт, чтобы соединиться с бойцами 62-й армии, которые уже вели уличные бои в Сталинграде. В одном из боёв И. С. Булаенко был ранен пулей в плечо, но, несмотря на это, сумел уничтожить два пулемётных расчёта противника при помощи миномётного огня, дав возможность пехоте продолжать наступление. Тогда же И. С. Булаенко получил двойное ранение в руку и спину от разорвавшейся немецкой мины, но категорически отказывался покинуть поле боя и был вынесен только по настоянию командования. За героизм, проявленный в боях, И. С. Булаенко был награждён Орденом Красного Знамени[1].

В январе 1943 года, после выздоровления, И. С. Булаенко, к тому времени повышенный в звании до капитана, вернулся в свою дивизию, которая в составе Донского фронта участвовала в ликвидации немецкой 6-й армии. Батальон И. С. Булаенко принимал участие в ожесточённых уличных боях, и к концу Сталинградской битвы за массовый героизм бойцов, 120-я стрелковая дивизия была преобразована в 69-ю гвардейскую. В мае 1943 года гвардии майор И. С. Булаенко был назначен командиром 208-го гвардейского стрелкового полка, а в августе, в составе Воронежского фронта, принял участие в освобождении Левобережной Украины[1].

В декабре 1943 года И. С. Булаенко опять получил ранение, а по возвращении из госпиталя был назначен командиром 11-го гвардейского воздушно-десантного полка 5-й гвардейской дивизии в составе 4-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта. С новым подразделением, в начале 1944 года И. С. Булаенко принимал участие в Корсунь-Шевченковской операции, в мае — в Уманско-Ботошанской операции, по результату которых был повторно награждён Орденом Красного Знамени за умелое командование полком. Тогда же (в апреле 1944 года) И. С. Булаенко стал гвардии подполковником[1].

В ходе Яссо-Кишинёвской операции на полк И. С. Булаенко была возложена особая задача прорыва в тыл вражеской Кишинёвской группировки с целью отрезания её от переправ по реке Прут. Успешно выполненная задача способствовала освобождению города Унгены и посёлка Леушены. Жёсткая оборона, занятая 11-м гвардейским полком у Леушен, не дала немцам пробиться в западном направлении, в то время как войска 3-го Украинского фронта освобождали Кишинёв[1].

После ликвидации Кишинёвской группировки немецких войск, 4-я гвардейская армия была передана в состав 3-го Украинского фронта. Полк И. С. Булаенко принимал участие в Будапештской операции. В начале декабря 1944 года полк форсировал Дунай, а уже 24 декабря — вёл уличные бои в Секешфехерваре. Выйдя к озеру Балатон, полк оказался на участке, где у противника были сосредоточены ударные части группы армий «Юг». За 3 первых месяца 1945 года полк трижды выдерживал контр-наступления немцев, понеся самые большие потери в своей истории. Гвардии подполковник И. С. Булаенко неоднократно заменял выбывших бойцов и сражался как простой солдат. Под натиском превосходящих сил противника его полк отступил, потеряв Секешфехервар, однако противнику не удалось прорваться в Будапешт. Полк И. С. Булаенко повторно принял участие в боях за Секешфехервар в марте 1945 года и, отбив город у противника, устремился на территорию Австрии. За бои в Венгрии подполковник И. С. Булаенко был награждён орденом Суворова 3-й степени[1].

В апреле 1945 года полк И. С. Булаенко принял участие в штурме Вены. В ходе боёв на улицах Вены его бойцы сумели овладеть хорошо укреплённым, опорным узлом сопротивления противника, а также взять под контроль арсенал, химический и машиностроительный заводы со складами и электростанцию с оборудованием. В Вене гвардии подполковник И. С. Булаенко закончил свой боевой путь[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте и проявленные при этом мужество и героизм гвардии подполковнику Ивану Савельевичу Булаенко было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением Ордена Ленина (№ 41946) и медали «Золотая Звезда» (№ 4963)[1].

После войны

После войны И. С. Булаенко командовал 354-м гвардейским стрелковым полком 112-й гвардейской стрелковой дивизии в составе Центральной группы войск и состоял в резерве Военного Совета Киевского военного округа. В 1947 году уволился в запас, переехал в Харьков и работал начальником управления «Харьковлегснабсбыт»[1].

Умер 21 февраля 2000 года. Похоронен на кладбище № 2 в Харькове[1].

Награды и звания

Советские государственные награды и звания[1]:

Память

Внешние изображения
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=17123 Бюст Ивана Булаенко в посёлке Десна].
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=23328 Мемориальная доска в Харькове].
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=20101 Мемориальная доска на Аллее Героев в Корсунь-Шевченковском].
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=16276 Надгробный памятник на кладбище № 2 в Харькове].

В посёлке городского типа Десна Черниговской области установлен бюст И. С. Булаенко. В Харькове на доме № 3а по улице Анри Барюс, где жил И. С. Булаенко, установлена мемориальная доска. Его имя высечено на Алее Героев в городе Корсунь-Шевченковский Черкасской области (Украина)[1].

Напишите отзыв о статье "Булаенко, Иван Савельевич"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 Воробьёв В. В. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13789 Герой Советского Союза Булаенко Иван Савельевич]. Герои Страны. Проверено 20 октября 2014. [www.webcitation.org/68Qb4mXsa Архивировано из первоисточника 15 июня 2012].
  2. 1 2 3 [www.podvignaroda.ru/?n=10754144 Наградной лист с представлением к ордену Красной Звезды (нраграждён медалью «За отвагу»)] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 682524, д. 503, л. 229)
  3. 1 2 [www.podvignaroda.ru/?n=46637751 Наградной лист с представлением к званию Героя Советского Союза] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 793756, д. 7, л. 331)
  4. [www.podvignaroda.ru/?n=11758691 Наградной лист с представлением к ордену Красного Знамени] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 682525, д. 175, л. 48)
  5. [www.podvignaroda.ru/?n=21253999 Наградной лист с представлением к званию Героя Советского Союза (награждён орденом Красного Знамени)] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 686044, д. 3661, л. 12)
  6. [www.podvignaroda.ru/?n=23104692 Наградной лист с представлением к ордену Богдана Хмельницкого II степени (награждён орденом Суворова III степени)] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 686196, д. 1360, л. 4)
  7. [www.podvignaroda.ru/?n=33820400 Наградной лист с представлением к ордену Александра Невского] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 690155, д. 5493, л. 242)

Литература

  • [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&1LB/3a113cb6/index Булаенко Иван Савельевич] / Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • На рубежах огненных лет. 2-е изд., испр. и доп. Харьков, 1978. — C. 152—153.
  • Ушаков А. П., Шепелёв А. Н. Во имя Родины: рассказы о челябинцах — Героях и дважды Героях Советского Союза. Южно-Уральское книжное издательство, 1985. — С. 12-13. — 414 с.

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13789 Булаенко, Иван Савельевич]. Сайт «Герои Страны».
  • Лебедь Екатерина. [school150.edu.kh.ua/Files/downloads/Рассказ%20Лебедь%20Екатерины.doc Рассказ Лебедь Екатерины]. Харьковская общеобразовательная школа І-ІІІ ступеней № 150 (2011). Проверено 20 ноября 2014. [www.webcitation.org/67jc7Amcv Архивировано из первоисточника 17 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Булаенко, Иван Савельевич

К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.