Буланов, Иван Иудович
Поделись знанием:
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
| Иван Иудович Буланов | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата рождения | |
| Дата смерти | |
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Архитектурный стиль | |
Ива́н Иу́дович Була́нов (1830—1893) — русский архитектор, Санкт-Петербургский епархиальный архитектор.
Содержание
Биография
В 1866 году окончил Академию Художеств. Был архитектором Санкт-Петербургской епархии. Построил множество доходных домов, а также несколько церквей и часовен в городе и губернии, преимущественно в «национальном» стиле[1].
Проекты в Санкт-Петербурге
- 3-я Советская улица, д.№ 32/Дегтярная улица, д.№ 8 — доходный дом. 1866. (Надстроен).
- 6-я Красноармейская улица, д.№ 16 — доходный дом. 1866. (Перестроен).
- Проспект Обуховской Обороны, д.№ 7 — часовня Александра Невского. 1866. (Не сохранилась).
- Подольская улица, д.№ 33 — доходный дом. Перестройка и расширение. 1868.
- Херсонская улица, д.№ 15/Перекупной переулок, д.№ 11 — доходный дом. 1868.
- Херсонская улица, д.№ 17 — доходный дом. 1868.
- Херсонская улица, д.№ 27 — доходный дом. 1869, 1883.
- Невский проспект, д.№ 103 — доходный дом (1870; перестройка — 1880)[2].
- Конная улица, д.№ 4 — доходный дом. 1871. (Перестроен).
- 4-я Советская улица, д.№ 6 — доходный дом при табачной фабрике Саатчи и Мангуби. 1872. (в 1889 надстроен архитектором В. И. Корольковым).
- Улица Моисеенко, д.№ 15 — доходный дом. 1872.
- 14-я линия, д.№ 89 — доходный дом. 1872—1873.
- Днепропетровская улица, д.№ 1/Транспортный переулок, д.№ 13 — доходный дом. 1873.
- Невский проспект, д.№ 158/Перекупной переулок, д.№ 2 — доходный дом. 1874.
- 3-я Советская улица, д.№ 19/Мытнинская улица, д.№ 1, левая часть — доходный дом. 1874.
- Свечной переулок, д.№ 17 — доходный дом. 1874. (Надстроен).
- 16-я линия, д.№ 25 — доходный дом. 1874.
- Проспект Бакунина, д.№ 15-17, угловая часть — Перекупной переулок, д.№ 17 — доходный дом. Перестройка. 1876—1877.
- Исполкомская улица, д.№ 4 — доходный дом. 1876—1878.
- Невский проспект, д.№ 102 — доходный дом Змеевых. 1877. В 1908 надстроен архитектором А. С. Хреновым.
- Малодетскосельский проспект, д.№ 2/Рузовская улица, д.№ 33 — доходный дом. 1877—1879. Включён существовавший дом.
- Серпуховская улица, д.№ 20/Клинский проспект, д.№ 18 — доходный дом. 1878.
- Моховая улица, д.№ 11 — доходный дом. Расширение. 1878.
- Московский проспект/,395-я Красноармейская улица, д.№ 2 — доходный дом. Изменение фасадов. 1878.
- Улица Марата, д.№ 71 — доходный дом. 1878—1879.
- Манежный переулок, д.№ 2 — доходный дом. Перестройка. 1878—1879. (Надстроен).
- Суворовский проспект, д.№ 32 — колокольня церкви Мефодия. 1878—1880. (Не сохранилась).
- Рыбацкий проспект, д. 12 — дом причта Покровской церкви. 1878—1881[3].
- Херсонская улица, д.№ 6/Перекупной переулок, д.№ 13 — здание товарищества табачной фабрики «Братья Шапшаль». 1878—1879, 1883, 1890.
- 4-я Советская улица, д.№ 39 — особняк Е. Т. Осипова. 1879.
- Малодетскосельский проспект, д.№ 10/Верейская улица, д.№ 35 — доходный дом. 1879—1882.
- Мытнинская улица, д.№ 10, левая часть — доходный дом. 1880.
- Можайская улица, д.№ 40/Малодетскосельский проспект, д.№ 4 — доходный дом. 1881.
- Боровая улица, д.№ 41 — доходный дом. 1881—1882.
- Подольская улица, д.№ 43 — доходный дом. 1882.
- Старорусская улица, д.№ 14 — дом Борисоглебского благотворительного общества. 1883.
- Невский проспект, д. 148, д. 150[4] / Полтавская улица, д. 2 / Тележный переулок, д. 2, д. 4, левая часть — железные и Тележные ряды Старо-Александровского рынка. 1883—1884. (Надстроены).
- 13-я Красноармейская улица, д.№ 15 — доходный дом. Расширение. 1884.
- 5-я Советская улица, д.№ 29 — особняк А. Н. Русанова. 1885—1886.
- Мытнинская улица, д.№ 7 — доходный дом. 1887.
- Улица Жуковского, д.№ 30, правая часть — доходный дом. 1891.
Проекты в Санкт-Петербургской и Новгородской губерниях
- 1868 Церковь во имя Спаса Нерукотворного Образа в деревне Чирковицы Ямбургского уезда[1]
- 1869—1870 Церковь во имя Святителя Николая Чудотворца в деревне Керстово Ямбургского уезда[1]
- 1872 перестройка Церкви Воскресения Словущего (Обновления Храма Господня Воскресения) в деревне Яблоницы Ямбургского уезда[1]
- 1872—1874 деревянная Церковь во имя Святителя Николая Чудотворца в деревне Краколье Ямбургского уезда
- 1872—1883 перестройка Собора во имя Преображения Господня в городе Тихвин Новгородской губернии[1]
- 1874—1879 деревянная Церковь во имя Вознесения Господня в деревне Валговицы Ямбургского уезда (не сохранилась)[1]
- 1874—1885 Церковь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня в деревне Ополье Ямбургского уезда[1]
- 1878—1879 Церковь во имя Спаса Нерукотворного Образа в деревне Глобицы Петергофского уезда[1]
- 1882—1888 Церковь во имя Святителя Николая Чудотворца в деревне Котлы Ямбургского уезда (в 1910 году перестроена по проекту Н. Н. Никонова)
- 1883 Церковь Рождества Пресвятой Богородицы в селе Рождествено Царскосельского уезда[1]
- 1888 Церковь во имя Святого Благоверного Князя Александра Невского в деревне Криуши Ямбургского уезда[5]
Напишите отзыв о статье "Буланов, Иван Иудович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Марголис А. Д..
- ↑ [www.citywalls.ru/house8416.html Доходный дом]. Citywalls.ru. Проверено 1 августа 2015.
- ↑ [www.2hrama.ru/o-prihode/istoriya-prihoda-i-rybackogo/dom-prichta-v-rybackom/ Дом причта в Рыбацком]. Приход храма Рождества Пресвятой Богородицы в Рыбацком, Санкт-Петербург. Проверено 1 августа 2015.
- ↑ [okno-v-piter.narod.ru/doma/nevskij150.html Невский проспект, 150 / Тележный переулок, 2-4]. Мой любимый Питер. Проверено 1 августа 2015.
- ↑ [slanist.ru/publ/v_i_budko_sever_gdovshhiny/pravoslavie/arkhitektory_khramov_slancevskogo_rajona/88-1-0-102 Архитекторы храмов Сланцевского района]. slanist.ru. Проверено 1 августа 2015.
Литература
- Зодчие Санкт-Петербурга. XIX — начало XX века / сост. В. Г. Исаченко; ред. Ю. Артемьева, С. Прохватилова. — СПб.: Лениздат, 1998. — 1070 с. — ISBN 5-289-01586-8.
Ссылки
- Марголис А. Д. [www.enclo.lenobl.ru/object/1803555226?lc=ru Буланов Иван Иудович (1830-1893), архитектор]. Культура Ленинградской области. Проверено 1 августа 2015.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Буланов, Иван Иудович
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
