Булатов, Дмитрий Александрович

Дмитрий Александрович Булатов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь (председатель Оргбюро ЦК ВКП(б)) Омского областного комитета ВКП(б)
декабрь 1934 года — 7 октября 1937 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Фёдор Петрович Наумов, и.о.
Ответственный секретарь Кубанского окружного комитета ВКП(б)
декабрь 1929 года — январь 1930 года
Предшественник:	Николай Иванович Барышев
Преемник:	Зиновий Фёдорович Ляпин
Ответственный секретарь Вятского губернского комитета РКП(б) - ВКП(б)
май 1924 года — ноябрь 1926 года
Предшественник:	Марк Ильич Миньков
Преемник:	Павел Иванович Бушуев
Председатель Смоленского губисполкома
9 ноября 1921 года — 8 июня 1922 год
Предшественник:	Ян Фрицевич Перно
Преемник:	Кузьма Демьянович Савченко, и.о.
Ответственный секретарь Смоленского губернского комитета РКП(б)
январь 1921 года — ноябрь 1924 года
Предшественник:	Владимир Иванович Рябоконь
Преемник:	Владимир Иванович Рябоконь
Председатель Смоленского губисполкома
21 сентября 1920 года — 1 марта 1921 года
Предшественник:	Кузьма Демьянович Савченко
Преемник:	Ян Фрицевич Перно
Председатель Тверского губисполкома
24 июня 1919 года — 31 августа 1920 года
Предшественник:	Пётр Михайлович Викман
Преемник:	Михаил Семёнович Чудов
Рождение:	26 октября (7 ноября) 1889(1889-11-07) с. Юрьево-Девичье, Корчевской уезд, Тверская губерния, Российская империя
Смерть:	28 октября 1941(1941-10-28) (51 год) c. Барбыш, куйбышевская область, РСФСР
Партия:	ВКП (б)

Дмитрий Александрович Булатов (26.10(07.11) (08(20).10?) 1889, с. Юрьево-Девичье Корчевского уезда Тверская губерния — 28 октября 1941, с. Барбыш, Куйбышевская область) — советский партийный деятель.

Биография

Родился в бедной крестьянской семье. Окончил сельскую школу, в которой учился четыре года.

В 12-летнем возрасте был отправлен родителями к брату в Санкт-Петербург на заработки. Участник с.-д. движения, пропагандист газеты Звезда (газета, Санкт-Петербург).

В РСДРП с 1912, большевик.

В феврале 1915 арестован, в том же году выслан в Туруханский край на 5 лет. Ссылку отбывал в с. Монастырском вместе с Я. М. Свердловым, И. В. Сталиным и др. 6(19).3.1917 амнистирован и возвратился на родину в Верхневолжье.

В 1917 году — уездный комиссар Корчевы, делегат II Всероссийского съезда Советов РСД. В конце 1917 был избран в Учредительное собрание от Тверского избирательного округа по списку № 6 (большевики). В 1918 г. в дискуссии о Брестском мире поддержал позицию левых коммунистов. Затем в Твери. В 1919—1920 гг. председатель Тверского губисполкома.

По разнарядке ЦК РКП(б) в сентябре 1920 года приехал в Смоленск и сразу возглавил губернский исполнительный комитет (сентябрь-декабрь 1920 г., 2-й раз с ноября 1921 по июнь 1922 гг.). В 1921 года — ответственный секретарь Смоленского губкома РКП(б), по заданию центра провёл широкомасштабную чистку партийной организации губернии. На IX Всероссийском съезде Советов в декабре 1921 года он был избран членом ВЦИК РСФСР.

В 1922—1924 годах — слушатель Курсов марксизма при ЦК РКП(б).

C мая 1924 года по ноябрь 1926 года — ответственный секретарь Вятского губкома партии.

В ноябре 1926 года откомандирован в Северо-Кавказский крайком ВКП(б). Секретарь Кубанского окружкома ВКП(б).

В 1930—1931 годах — заведующий Организационно-инструкторским отделом ЦК ВКП(б).

C июля 1931 года по февраль 1934 года — начальник отдела кадров ОГПУ, член Коллегии ОГПУ, одновременно с октября 1931 года по сентябрь 1932 года — начальник Мобилизационного отдела ОГПУ СССР, работал в аппарате Совнаркома, с марта 1934 года по март 1935 года — заведующий отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), член Контрольной партийной комиссии, возглавлял Западно-Сибирскую комиссию по чистке.

Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1930—1934), делегат 10-го, 11-го, 13-го, 17-го съездов партии.

7 декабря 1934 года из районов, отошедших от Западно-Сибирского края, Обь-Иртышской и Челябинской областей, была образована одна из крупнейших в стране Омская область, для её формирования Омской областной партийной организации ЦК партии создал специальное Омское организационное бюро ЦК ВКП(б), первым секретарём которого был назначен Булатов, в 1935—1937 годах — 1-й секретарь Омского обкома ВКП(б).

На состоявшемся в октябре 1937 пленуме Омской областной парторганизации снят с должности, исключён из партии.

Арестован 29 января 1938 года. Расстрелян в Куйбышеве с двадцатью бывшими партийными деятелями по указанию Берии. Реабилитирован 13 августа 1954 года.

Память

С 1964 года его имя носит одна из улиц Центрального округа г. Омска.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_b/bulatov_da.php], [www.alexanderyakovlev.org/almanah/almanah-dict-bio/54986/1], [www.sibmuseum.ru/sites/default/files/resource/kraeved/Personalia/bulatov.htm], [www.moiomsk.ru/streets/b/bulatova/], [region.tverlib.ru/cgi-bin/fulltext_opac.cgi?show_article=154], [www.knowbysight.info/BBB/01616.asp]
• [omsklit.narod.ru/simplebrychkov.html Павел Брычков. «Разговоры» 37-го. (2007)]
• [www.rabochy-put.ru/history/111-izjatie-cerkovnyh-cennostej-v-smolenske-dve-sudby.html Две судьбы: коммунист и священник. Председатель губисполкома Булатов]

Отрывок, характеризующий Булатов, Дмитрий Александрович

Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.