Булла, Карл Карлович
Поделись знанием:
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
| Карл Карлович Булла | ||
| Carl Oswald Bulla | ||
 | ||
| Род деятельности: | ||
|---|---|---|
| Место рождения: | ||
| Подданство: | ||
| Место смерти: | ||
| Награды и премии: |
| |
Карл Карлович Булла (Карл Освальд Булла; нем. Carl Oswald Bulla; 26 февраля 1855—2 декабря[1][2] 1929) — владелец фотоателье в Санкт-Петербурге, вошедший в историю как «отец российского фоторепортажа»[3][4][5].
Родился в немецкой семье в прусском местечке Леобшютц, но работал почти исключительно в Петербурге. В 1875 году Карл Булла открыл своё собственное фотоателье[6], которое в начале XX века помещалось в здании Пассажа на Невском.
Ещё в 1886 году он получил в Министерстве внутренних дел «разрешение на право производства всякого рода фотографических работ вне дома, как-то: на улицах, квартирах и в местах ближайших окрестностей Петербурга» которое позволило ему много лет позже в 1894 наладить типографское производство открыток в стандарте Всемирного почтового союза.[7]
С 1897 года фотографии Карла Буллы стали печататься в массовом и популярном журнале «Нива». С этого времени его имя стало известно по всей Российской империи.[3]
В 1908 году Карл Булла приобретает фотоателье на Невском, 54[8]. В данном помещении сейчас располагается действующий фотосалон, принадлежащий другим хозяевам — «Фонду исторической фотографии имени Карла Буллы». Здесь работает небольшой музей и проводятся выставки[9][10]. Перед зданием ателье Буллы на Малой Садовой установлен Памятник петербургскому фотографу.
После 1916 года Карл Булла передал своё фотографическое дело сыновьям[11] — Александру[12] и Виктору, а сам поселился на острове Сааремаа. Там же он и умер в 1929 году. В доме, где он жил, позже находилась поселковая школа с библиотекой.
Признание заслуг
- 1901 — Кавалер Ордена Короны Румынии[13].
- 1901 — Орден Льва и Солнца (Персия)[13] 4-й степени.
- 1902 — Болгарская серебряная медаль с короной «За заслуги».
- 1 мая 1902 — Высочайшая благодарность от Ея Императорского Величества императрицы Александры Фёдоровны за Альбом снимков выставки драгоценностей.
- 29 марта 1902 — Благодарность Ея Императорского Высочества великой княгини Ксении Александровны за труды по фотографированию Исторической выставки одежды и костюмов в Таврическом дворце.
- 27 февраля 1904 — Высочайшая благодарность от Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны за Альбом снимков Саровской пустыни.
- 28 марта 1904 — Высочайшая награда, нагрудный знак, Золотая медаль на Анненской ленте «За усердие».
- 8 апреля 1904 — Всемилостивейший подарок от Его императорского Величества, Государя Императора Николая Александровича Золотые часы с цепочкой с изображением Государственного Герба за Альбом Псковских манёвров.
- 1 мая 1904 — Высочайшая благодарность от Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны за Альбом снимков исторической выставки.
- 28 августа 1904 — Всемилостивейший подарок от Его императорского Величества, Государя Императора Николая Александровича Серебрённый портсигар с изображением Государственного Герба за Альбом Проводы войск на Дальний Восток.
- 30 октября 1904 — Всемилостивейшее почётное звание, Личного фотографа Его Величества Короля Италии.
- 23 февраля 1905 — Подарок от Его Императорского Величества великого князя Михаила Александровича золотая булавка с короной и вензелем, изображен. Его Императорского Высочества.
- 29 октября 1906 — нагрудный золотой знак, Знак I степени Попечительства о глухонемых, Ведомства Императрицы Марии.
- 22 апреля 1907 — Высочайшая награда, шейная Золотая медаль на Станиславской ленте «За усердие».
- 1909 — Кавалер Ордена Короны Италии[13]
- 1909 — Кавалер Ордена Полярной звезды.
- 1909 — Кавалер ордена Академических пальм (Франция)
- 1910 — нагрудная Золотая медаль Китайской Империи.
- С 1910 года — потомственный почётный гражданин Петербурга
- 6 мая 1910 — Высочайшая награда, Потомственное почётное гражданство, за труды по Попечительству «о безприютных детях, усердием Ольги Марицовны Михельсон».
- 25 мая 1910 — Летучего отряда Красного Креста, бронзовая медаль «В память 200-летия Полтавской битвы» на Андреевской ленте, за фотографирование 200-летнего юбилея Полтавской битвы в гор. Полтава.
- 26 ноября 1910 — Всемилостивейшее почётное звание, Придворного фотографа Его Величества Короля Сербии.
- 1911 — Серебряная Звезда I степени Его Величества Эмира Бухарского..
- январь 1912 — Благодарность Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича, за Царскую группу с офицерами Каспийского полка.
- 2 февраля 1912 — удостоен получением Благодарности Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны.
- 20 февраля 1912 — с Высочайшего соизволения, почётное звание Поставщика Двора Ея Императорского Высочества великой княгини Марии Павловны.
- 18 марта 1912 — Всемилостивейшее почётное звание, Придворного фотографа Его Величества Короля Черногорского Николая I.
- август 1912 — нагрудная бронзовая медаль «100-летие Бородинского сражения» на Владимирской ленте, за фотографирование столетия Бородинского боя.
Удостоен:
- Масса добровольных Благодарностей от Высокопоставленных лиц и различных Учреждений, а также Подарки от Их Высокопревосходительств господина Министра Двора и господ Градоначальников
- Почётного звания и зачислен Специальным Фотографом:
- 18 февраля 1899 — Попечительства Государыни Марии Феодоровны о глухонемых.
- 23 марта 1904 — Императорской Публичной библиотеки, по Министерству народного просвещения.
- с января 1904 — Императорского Пожарного общества, также с зачислением пожизн. членом Общества.
- с 1904 — Императорского Российского Аэроклуба.
- 7 июля 1904 — Управления Санкт-Петербургского градоначальства.
- 14 декабря 1904 — Главного Управления Российского Общества Красного Креста.
Фотонаследие
Наследие Карла Буллы составляет около 230 тысяч негативов фотографий конца XIX — начала XX века.[14]
Подборка фотографий Карла Буллы
- Piter ice tram.jpg
Трамваи на замёрзшей Неве
- Bulla street.jpg
Уличная сценка
- Bula Stonemasons.jpg
Каменщики, дробящие щебень, 1900
- Photo by Bulla 1902.jpg
Извозчики, 1902
- Rasputin-Big-photos-2.jpg
Григорий Распутин, стоят: полковник Д.Н. Ломан, генерал-майор Путятин 1904
- Photo by Bulla 1904 Repin, Stasov, Andreev, Gorky.jpg
И. Репин, В. Стасов, Л. Андреев, М. Горький, И. Тарханов в обществе дам в Пенатах, 1904
- Egyptian bridge catastrophy.jpg
Обрушившийся Египетский мост
- Bulla Andreyev.jpg
Леонид Андреев с женой Анной Андреевной, 1903
- Bulla 1904-1905 Russo-Japanese War-3.jpg
Русские солдаты в окопах, Японская война, 1904 — 1905 года.
- Bulla VyborgDeputies.jpg
Депутаты распущенной Государственной Думы прибывают в Выборг, 1906
- Bulla bekhterev v.jpg
Военный медик Владимир Бехтерев
- Bulla Kitchen.jpg
Ночлежка для бездомных, 1910
- Bulla Tolstoy.jpg
Лев Толстой, 1902
- Bulla RepinreadsTolstoydeath.jpg
И. Е. Репин читает сообщение о смерти Л.Н. Толстого. Присутствуют К. И. Чуковский, Н. Б. Нордман-Северова (жена Репина). Куоккала, 1910
- Photo by Bulla 1913 Sosnovsky.jpg
Камергер Сосновский с женой перед отъездом на дворцовый бал, 1913
- Bulla Chaliapin.jpg
Ф. И. Шаляпин с друзьями на катке. Куоккала, 1914
- Bulla Apraksin Fire.jpg
Апраксин двор в огне, июль 1914
- Bulla TsarFamilyinStavka.jpg
Императрица Александра Фёдоровна, царевич Алексей, Николай II выходят из вагона по прибытии в военную ставку. Май 1916.
- Sennaia-1900.jpg
Напишите отзыв о статье "Булла, Карл Карлович"
Примечания
- ↑ Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917—1997 гг. Том 1. Буквы А — В. Москва, 1999.
- ↑ В эстонской википедии в качестве даты смерти указано 28 ноября.
- ↑ 1 2 [www.bylla.org Сайт памяти Карла Карловича Булла]
- ↑ [club.foto.ru/classics/life/2/ Классики фотоискусства. Карл Булла — Жизнь и творчество.]
- ↑ [www.agentru.spb.ru/history/bulla.shtml КАРЛ БУЛЛА-ОТЕЦ РУССКОГО ФОТОРЕПОРТАЖА]
- ↑ [www.newsru.com/cinema/31jan2006/foto.html В архиве обнаружены уникальные фотографии из жизни геев, сделанные студией Карла Буллы]
- ↑ [www.artprojekt.ru/Rusphoto/Bulla/1100.html Карл Булла и сыновья]
- ↑ [www.bullafond.ru/12.html История фотосалона имени Карла Буллы]
- ↑ [www.bullafond.ru/10.html Услуги фотосалона]
- ↑ [www.bullafond.ru/12.html Невский 54]
- ↑ [tsar-auto-club.spb.ru/history/pioneers/bulla_family.html Булла Карл Карлович (1853—1929 гг.) и сыновья Александр и Виктор]
- ↑ Александр Булла был сослан на Беломорско-Балтийский канал, где скончался в 1934 году. см. [club.foto.ru/classics/life/2/ Классики фотоискусства. Карл Булла — Жизнь и творчество.]
- ↑ 1 2 3 [www.nevskoevremya.spb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=145978782&print Карл Булла. Год 1903]
- ↑ [www.peoples.ru/art/photo/karl_bulla/ Карл Карлович Булла]
Отрывок, характеризующий Булла, Карл Карлович
– Даже завтра, – отвечал брат.– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
