Булль, Уле

Уле Булль
норв. Ole Borneman Bull
Дата рождения:	5 февраля 1810(1810-02-05)
Место рождения:	Берген, Норвегия
Гражданство:	Норвегия Норвегия
Дата смерти:	17 августа 1880(1880-08-17) (70 лет)
Место смерти:	Берген, Норвегия

Уле Булль (норв. Ole Borneman Bull; 5 февраля 1810, Берген — 17 августа 1880, там же) — норвежский скрипач и композитор.

Биография

Вопреки желанию отца, предполагавшего для сына церковную стезю, мальчик с детства тянулся к музыке, уже в 4-5-летнем возрасте самостоятельно подбирая на скрипке мелодии песен, которые пела его мать. Девяти лет Булль исполнил партию первой скрипки в оркестре Бергенского театра и выступил солистом с оркестром бергенского Музыкального общества, руководитель которого Матиас Лундхольм стал его наставником.

В 18 лет Булль отправился в Кристианию для поступления в университет, но не преуспел. Затем некоторое время он жил в Германии, изучая право, но в итоге в 1831 г. оказался в Париже, где начал концертировать и быстро добился успеха. В 1830-40-е гг. Булл широко гастролировал по Европе: так, только в 1836—1837 гг. он дал 274 концерта в Англии и Ирландии. В 1840 г. вместе с Ференцем Листом Булл исполнил Крейцерову сонату Бетховена. Игра Булла удостоилась высочайшего отзыва Роберта Шумана, поставившего его вровень с Никколо Паганини.

Булль был сторонником норвежского национального самоопределения: государственной независимости от Швеции и культурной — от Дании. В 1850 г. он стоял у истоков Норвежского театра в Бергене — первого театра, в котором спектакли шли на норвежском языке. Кроме того, национальные чувства Булла находили отражение в его концертной деятельности: он часто включал в программу своих выступлений вариации на норвежские народные темы.

Булль пользовался необычайной популярностью в США, где в 1843 состоялись его первые гастроли. В 1853 г. Уле Булль предпринял попытку создать в США нечто вроде коммуны под названием Олеана, для чего приобрёл в Пенсильвании около 13 тысяч гектаров земли и основал четыре поселения. Попытка не увенчалась успехом (отчасти из-за неплодородности земли), и Булль вернулся к концертной и преподавательской деятельности. Генрик Ибсен иронизировал над социалистическим прожектом Булля в пьесе «Пер Гюнт», герой которой создаёт эфемерное государство Гюнтиана. На месте колонии Булля в настоящее время существует национальный парк штата Пенсильвания; в 2002 г. за счёт пожертвований норвежцев в парке поставлен памятник Буллу, а недостроенный замок Булла является туристской достопримечательностью.

Особой заслугой Булля является роль, сыгранная им в жизни Эдварда Грига: в 1858 г. он убедил родителей 15-летнего Грига (приходившегося ему дальним родственником: брат Булля был женат на тёте Грига) отправить одарённого юношу для продолжения музыкального образования в Лейпцигскую консерваторию.

Умер Булль в своем доме в Люсё близ Бергена 17 августа 1880. Похороны Булла вылились в грандиозную демонстрацию народной любви и признания: корабль с его телом сопровождал эскорт из 15 пароходов и нескольких сотен лодок.

Брат Уле Булля Кнуд Булл был художником, а также фальшивомонетчиком.

Литература

• Соловьёв Н. Ф. Буль, Оле-Борнеман // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Оле Булл: ноты произведений на International Music Score Library Project

Отрывок, характеризующий Булль, Уле

– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.