Бураков, Юрий Николаевич

Юрий Николаевич Бураков (1 мая 1922, Баку — 19 октября 1994, Москва) — кадровый военный, инженер, краевед и художник. Кандидат технических наук. Участник Великой Отечественной войны. Кавалер двух степеней ордена Отечественной войны.

Автор серий публикаций по истории московских монастырей и общин сестёр милосердия, а также иллюстраций к ним.

Похоронен на новом кладбище Донского монастыря (Колумбарий).

Биография

Ю. Н. Бураков родился 1 мая 1922 года в городе Баку в семье военнослужащего.

В 1927 семья переехала в Москву.

Окончил школу в 1941. С началом войны добровольцем ушёл на фронт.

Служил в разведке 155-й дивизии в Подмосковье, под Калинином, затем — на Украинском фронте.

После войны окончил Интендантское училище в Омске, служил в Крыму, на Украине.

С 1955 по 1958 учился в Ленинграде в Академии тыла и транспорта, затем служил в Армении до 1962, когда по болезни был уволен из армии.

С 1962 Ю. Н. Бураков постоянно жил в Москве, работал в научно-исследовательском институте.

В 1974 защитил диссертацию на степень кандидата технических наук.

В 1982 вышел на пенсию.

Москвоведение

Ю. Н. Бураков рано начал интересоваться историей Москвы, много работал в архивах, рисовал архитектурные памятники. Итогом его изучения истории московских монастырей стали серия статей в журнале «Наука и религия» и книга «Под сенью монастырей московских» (М., 1991), которую он иллюстрировал своими рисунками.

Опубликовал серию статей и по истории общин сестёр милосердия. В его архиве сохранились рисунки 60 московских монастырей и общин сестёр милосердия.

Общественная работа

Десять лет Ю. Н. Бураков работал в Военно-исторической комиссии Московского городского отделения ВООПИиК.

С 1991 он возглавлял общественную Ассоциацию «Дом памяти», которая вместе с Московским комитетом ветеранов войны выступила с программой увековечения памяти защитников Москвы. Программа включала занесение на надгробия более 100 тысяч имён, сооружение мемориала с подземным родником и часовни на Поклонной горе.

Публикации

• Бураков Ю. Н. Под сенью монастырей московских / Текст и рисунки Ю. Н. Буракова.. — М.: Московский рабочий, 1991. — 288, [16] с. — 50 000 экз. — ISBN 5-239-01172-9 (обл.).

Литература

• Никольская Т. Н. Бураков Юрий Николаевич // Историки и краеведы Москвы. Некрополь. Биобиблиографический справочник / Составитель: Л. В. Иванова. — М.: Изд-во объединения Мосгорархив, 1996. — С. 38-39. — 224 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7228-0032-5.

Ссылки

• [maopo.narod.ru/press15.htm К 15-летию организованного поискового движения]

Отрывок, характеризующий Бураков, Юрий Николаевич

В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.